— В этом случае, Музаффар Джанг, вы не будете достойны вашего имени, поскольку окажетесь трусливым глупцом. А вы должны знать, что я не могу позволить глупцу стать правителем Хайдарабада.

Чанда видел, как его союзник застыл после слов Дюплейкса. «Это не только угроза, это — ужасное оскорбление, — думал он. — Непростительное нарушение этикета. Выставляя видимость власти Могола с такой откровенностью, Дюплейкс унижает Музаффара, а ведь Музаффар Джанг известен своей долгой памятью на неуважение к нему. Я должен выступить, пока не стало слишком поздно».

Он быстро вмешался, обращаясь прямо к Дюплейксу:

   — Почтенный сир, может быть, мне позволено будет предложить компромисс? Давайте остановимся на тех вопросах, в которых мы согласны друг с другом. — Он улыбнулся, пытаясь сгладить возникшее трение. — Мы согласны в том, что крепость и город Тричинополи — наша основная цель. В конце концов мы должны устранить Мухаммеда Али Хана. Чтобы сделать это, необходимо выманить его из этой раковины. Мы также согласны в том, что каждый день его пребывания в Тричинополи укрепляет его позиции лидера, бросившего вызов нашей совместной декларации в Аркоте, провозгласившей меня набобом Карнатики, а Музаффар Джанга — низамом Декана. Но учтите следующее: удерживая крепость, самозванец вынужден платить людям и кормить их. Что касается золота, то он взял из Аркота то немногое, что осталось после поражения Анвара уд-Дина, но продовольствие ему приходится собирать в виде дани с области, окружающей крепость.

Музаффар хотел заговорить, но Чанде удалось предотвратить это.

— Этот район знаменит выращиванием риса. Река Ковери протекает на расстоянии двух французских миль от самой северной части крепости. Другая река, Колерун, течёт параллельно, к северо-западу. Полоса земли между реками, называемая местным населением островом Срирангхам, расположена низко и затопляется водой, что идеально для риса, всё потому, что между Тричинополи и Танджором, к востоку, есть земляная дамба. Эта орошаемая земля находится во владениях танджорского раджи...

Чанда вновь остановился, но на этот раз Музаффар не пытался прервать его. Не делал этого и француз, задумчиво опёршийся подбородком на руку.

Дюплейкс прикидывал в уме. Несколько месяцев назад до Пондичерри дошли известия о том, что англичане вступили в спор с танджорским раджей относительно прибрежного города Девикота, расположенного в устье реки Колерун, в двадцати милях к югу от форта Сен-Дэвид. «Я понимаю теперь, к чему клонит Чанда, — думал он. — Ведь это Чанда во времена Дост Али сурово наказал Танджор за отказ платить дань Аркоту. Он издавна знает Танджор. Знает, какой это лакомый кусок. Правду говорят, что старые привычки не изживаются».

Он позволил своему протеже продолжать.

   — Почтенный месье, у танджорцев есть золото и продовольствие. У них нет способов защиты от атаки европейцев.

   — Мы должны атаковать их? — спросил Дюплейкс, как будто только что понял план. — Вы хотите этого?

   — То, что отберём у Танджора, мы отбираем и у Мухаммеда Али.

   — И ради этого ваши люди пойдут на Юг?

   — Возможность взять то, что они увидят в Танджоре, поможет убедить наших воинов не возвращаться к своим полям.

Музаффар рассмеялся и хлопнул руками по бёдрам.

   — Кажется, Чанда показал нам выход! Это неплохо, не так ли?

По сигналу Дюплейкса звон серебряного подсвечника, используемого вместо председательского молотка, призвал собрание к тишине, и Музаффар Джангу было формально предоставлено слово. Он встал, чтобы провозгласить тост. Его речь была длинной и бессвязной; каждый параграф сначала читался им и затем переводился на французский для членов Совета.

Помощь, предоставленная для разгрома сил Анвара уд-Дина, должна была вознаградиться. Французы получали за это две территории: Виланор и Валудавур. К ним теперь добавлялся порт Масулипатам и маленькая территория Бахура, которая близко расположена к форту Сен-Дэвид и поэтому была такой же важной, как все три предыдущие области, вместе взятые.

План Музаффар Джанга вызвал бурные аплодисменты.

Дюплейкс аплодировал тоже, продолжая при этом думать: «Мы должны спешить с продвижением на Юг. Скоро и они узнают то, что знаю я: Назир Джанг готовится к войне. Армия Хайдарабада насчитывает триста тысяч человек, и как только она войдёт в Карнатику, никакая сила на земле, европейская или иная, будет не в состоянии победить её».

В военном шатре низама было темно и пыльно. Двадцать приближённых Назир Джанга, три маратха и шесть англичан сидели вокруг французской обзорной карты, окружённые многочисленными слугами и охранниками.

В двухстах ярдах от них английская артиллерия вела перемежающийся заградительный огонь. Батареи стреляли поочерёдно, одна давала залпом сигнал другой, передававшей очерёдность далее по линии войск. Хэйден услышал, как очередной залп разорвал воздух; через полминуты послышался более удалённый ответ следующей батареи.

   — Сэр, даже по этой карте можно судить, что француз имеет большие виды на вашу страну.

Стринджер Лоуренс выпрямил спину; его лицо побагровело в этой удушающей жаре. Он с трудом сидел на корточках на низкой табуретке; его колени, не привыкшие сгибаться больше чем под прямым углом, скрипели, когда он пытался переместить свой вес. На нём был свеженапудренный парик и красный мундир с золотой шнуровкой, голубой отделкой и глубокими обшлагами.

Хэйден внутренне сжался от слов майора. Он наклонился к нему как можно более незаметно и еле слышно сказал:

   — Сэр, вы должны обращаться к низаму «ваше высочество».

   — Мммм?

«Следует осторожно направлять Лоуренса, — думал Флинт. — Назир Джанг правит страной размером с Францию и Англию, вместе взятыми. Без должного соблюдения протокола наш ненадёжный союз может развалиться».

   — Я хочу сказать, что так будет лучше, ваше высочество, а иначе француз скушает вас. Вы без необходимости потеряете много ваших людей, понимаете?

Вялый, безразличный жест был единственным ответом Назир Джанга. Его глаза опустились.

Вместо него заговорил пылкий набоб Саванура:

   — Я скажу, что этот трусливый манёвр не добавит чести низаму.

Лоуренс фыркнул в платок и сунул его в карман жилета, прежде чем постучать набалдашником трости по карте.

   — Насчёт этого я ничего не могу сказать, сэр. Однако если хотите выиграть день, то последнему глупцу ясно, что вы должны переместиться сюда, оставив нынешнюю позицию, и занять расположение ближе к Пондичерри.

Набоб Курнула, патан по происхождению, сжал рукоять своего меча.

   — Лучше атаковать! Наш господин нашёл нужным назначить вас генералиссимусом его армий. Астрологи говорят, что день — благоприятный для этого. Почему вы не прикажете нашим силам пойти в атаку?

   — Если командую я, то пусть они выполняют мои приказы!

   — Я скажу, что вы боитесь французов!

Лоуренс пытался сохранить самообладание. Он вновь наклонился вперёд, чертя широкие дуги на карте серебряным набалдашником трости.

   — Я хочу, чтобы вам стало ясно: Музаффар Джанг и Чанда Сахиб заняли позицию в нескольких милях от нас. Две тысячи французов вышли из Пондичерри. Ими командует один из лучших французских офицеров, когда-либо вступавших в эту страну, — мистер Дотэ. Можете быть уверены, что он не забыл привезти с собой тридцать орудий и значительное количество сипаев. Нет сомнения, куда ваша армия должна подтянуться. — Он ударил тростью в карту. — Сюда, между Чандой Сахибом и Пондичерри, чтобы он утратил связь с ними и оказался отрезанным! Таким образом, возможно, вы не потеряете столько всадников от их картечи.

Морари Рао, лидер маратхов, с глазами, горящими от предвкушения битвы, гневно заговорил:

   — Вы не понимаете наших методов войны. Мои люди не примут распоряжений европейского офицера.

Назир Джанг поднял руку и обратился к Лоуренсу:

   — Мои письма привели вас сюда из форта Сен-Джордж с шестьюстами людьми, майор Лоуренс. Почему вы до сих пор не желаете присоединиться к военным действиям?