***

Возвращалась в лагерь я с опухшими глазами и тяжелым сердцем. Плакать больше не хотелось. Видеть кого-либо тоже. Какая ирония, — Отстраненно подумала я, сегодня в день свадьбы дочери Мире, в день любви и радости, я потеряла свою любовь и счастье. Арт предал меня. Что ж, я это переживу. Я сильная. Надеюсь… Оглядевшись по сторонам решила не ходить к толпе веселящихся и танцующих людей. Они вызывали раздражение.

— Не стоит расстраиваться из-за того, что твоим никогда не было, — тихо проговорила подкравшаяся незаметно гавази.

— Что?

— Живи здесь и сейчас, потом может быть уже поздно.

— О чем вы? — я в недоумении посмотрела на нее. На лице старой предсказательницы играли всполохи костра.

— Ни о чем, — пожала плечами та и протянула мне кружку с вином. — Держи, это немного успокоит твое раненое сердечко.

Я вздрогнула, рука сама сжалась на кружке. А гавази повернулась, чтобы уйти.

— Постойте, — окликнула я ее. Но та не обратила на меня внимания. — Вы что-то видели. Стойте. Давайте поговорим. — Я бросилась следом. Надо догнать и узнать у нее, что она видела. Но сделать мне этого было не суждено. Меня окружила толпа танцующих гавази, закружила в цветном шумном вихре. А предсказательница растворилась в толпе, как в тумане. Тяжело вздохнув, я глянула на кружку, зажатую в руке. Мда, не лучшая идея. Хотя, почему нет? Боги примите за лекарство! И осушила ее залпом. По венам пробежалось приятное тепло, дышать стало легче. вторую я взяла сама, и присела к костру, прислушиваясь к песням и смеху. После третьей кружки, я, отчаянно жестикулируя, рассказывала соседу по костру, что это такое жить все время в замке и не иметь возможности путешествовать. Он, выпятив вперед грудь немного с высока, выдавал мне исключительно правдивые истории о своих приключениях и военном искусстве. И выдавая что-то типа: Я ему, а он мне, а я та этак. Да он против меня: тьфу! Я, с легким милостивым кивком выслушала, все, что он мне сказал, залпом осушила еще одну кружку, и с легким сердцем стала доказывать какие мы знатные охотники. Потом перешла личности и заявила, что призрак смерти Анку, вовсе и нестрашен, если угостить его жаренной заячьей лапкой. Рассказала, как победить наемного упыря-предсказателя. И потребовала подтверждения всей этой чуши у трех Раду одновременно, отметив про себя его несанкционированное размножение. Трое Раду разговаривали с тремя Мире, причем били себя кулаками в грудь, воображая себя нечистью и извинялись перед баронами, яростно предлагая Мире вытесать осиновый кол и погонять их по лагерю, ну на худой конец взять арбалет Раду и пострелять серебряными стрелами. Мире удерживали Раду на месте, и, обнимая, проговорили, что хозяева леса, медведи не стреляют из арбалетов. А он, Мире, то есть, медведь- хозяин леса. Раду, сынок, — заливался соловьем барон, — вот честное слово нравишься ты мне. «Сынок? — не поняла я, — это медвежонок что ли?» я похихикала, стреляя глазками по сторонам, пока не заметила Эрика что-то сосредоточенно считавшего. Оказалось, зеленых человечков, бегающих по полю в необозримом количестве. Я фыркнула, качнулась в сторону: допился! И узрела у себя на рукаве, нахально корчившего рожи зеленого гаврика. Последнее что я помню это то, что мы вдвоем с Эриком, спотыкаясь и придерживая друг друга, обошли весь лагерь в поисках сачка для бабочек. Дабы поймать хоть одного зеленого человечка и доказать науке их существование.

— И куда это вы собрались? — за спиной раздался спокойный голос.

— Туда. — неопределенно махнула рукой я.

— Понятно, — Раду шагнул вперед скептически оглядывая, нас с ног до головы. Надо же будто и не пил вовсе.

— Что тебе понятно? — разозлилась я, пытаясь стать ровнее. И опираясь на Эрика.

— Что кому-то спать пора.

— Вот иди и спи- фыркнула я. Ну надо же и сюда влез.

— Придется за этим проследить, — пробормотал охотник, тяжело вздохнув. И подхватил меня на руки. И если вы думаете, что нес он меня красиво, как женихи носят невест. То жестоко ошибаетесь. Этот хам, перекинул меня через плечо и так и нес через весь лагерь. Попыталась его пнуть ничего не вышло. От вина кружилась голова, поэтому более бурно сопротивляться я не решилась. А Эрик ему даже слово не сказал. Предатель! Раду донес меня до шатра, и там-то я уже взбрыкнула.

— Отпусти меня!

Не долго думая, Раду разжал руки. Я ахнув полетела на постель. А он как ни в чем не бывало, развернулся чтобы уйти.

— Стой! — я вцепилась ему в рукав, пытаясь подняться. Щас как встану. Да как выскажу все, что думаю. Он у меня попляшет. Я его проучу! Встала на четвереньки. Медленно распрямилась и столкнулась взглядом с зелеными глазами охотника. Как же я раньше не замечала насколько глубок этот омут. Глаза Раду загадочно мерцали, а сам охотник, чему- то улыбался.

— Я…

— Просто стой там! — не дал мне договорить Раду, сделал шаг вперед и его губы накрыли мои. Боги, как он целуется! У меня подогнулись колени, и дрожь пробежала по всему телу. Поцелуй был страстным, всепоглощающим. И я сама не заметила, как прижалась к охотнику всем телом. Когда он оторвался от меня то его глаза потемнели, и смотрел он на меня темным голодным взглядом. А я шумно дышала, пытаясь прийти в себя и осознать, что натворила. Раду перестал улыбаться, он изучал меня как будто никогда не видел, наконец, он снова притянул меня к себе, резко провел носом от уха вниз, поцеловав бьющуюся в бешеном темпе жилку на шее. Мысли снова стали путаться, колени подгибаться. А я что? А я порадовалась, что кому-то я все-таки нужна, в отличие от Арта. Воспоминания об охотнике больно резанули по сердцу. Я зажмурилась. Раду опустил меня на постель.

— Спи, луна! — погладил по щеке и вышел. Луна? Ну надо же. На какие комплементы способен Раду, если захочет. Арт… Не буду о нем думать нет его. Все!!! Я лежала и смотрела в темноту, не до конца понимая, что произошло. Но зная мне понравилось, наверное. Подумаю об этом завтра, зевнула я, переворачиваясь на другой бок.

***

Утром я просыпалась медленно, вглядываясь в конусообразный потолок, выделенного нам для ночлега шатра, пытаясь по мелькающим обрывистым картинкам восстановить вчерашний вечер. Как я сюда попала, вернее, как доползла или кто меня сюда притащил, по доброте душевной, припоминалась тяжко. Поморщилась, схватившись руками за голову, и проверяя, на месте ли она. Скорее всего да, потому как пустое место так болеть не будет. Мысленно застонала, вслух это, наверное, больно. Протерла глаза. Что за мусор свалили рядом со мной? Какая-то куча. В голове стоял туман, упорно не желающий рассеиваться. Я вгляделась в соседний угол шатра, бесформенная на первый взгляд масса, оказалась мирно спящим Эриком и Раду. Мне было так плохо, и я дала себе зарок больше никогда не злоупотреблять спиртными напитками. Потом вспомнила — лучший способ избавиться от хандры — сделать каверзу ближнему своему. Никого ближе дрыхнувших в углу парней, я не наблюдала. Надеюсь, и от плохого самочувствия поможет. Встав на четвереньки, я осторожно поползла в их направлении. Мой взгляд наткнулся на ремешок походной сумки, выглядывающей из-под бока у Эрика. Даже нетрезвом виде, он не рискнул расстаться с бесценным артефактом. Вот спрячу сейчас и посмотрю, как они будут, искать и суетится. Навек пить зарекутся! А то храпят в унисон, как простуженные кони. Я радостно потерла ручки чуть не упала. Невнятно выругавшись под нос, я потянула сумку на себя. И ахнула от неожиданности, когда Ра хриплым голосом проговорил:

— Зарина, когда надумаешь сделать воровстве своей основной профессией, будь добра, прояви сострадание к спящим жертвам — шуми поменьше.

— Ты не спишь? — хмуро поинтересовалась я.

— Сплю, — раздраженно подтвердил Раду, перевернулся на другой бок. А я осталась сидеть и удивленно хлопать глазами. Постепенно в моей памяти складывались некоторые кусочки мазанки вчерашнего вечера. Я порылась там поподробней и взвыла, обнаружив обещание барону Мире отгулять с ними всю свадьбу его дочери. А это не больше не меньше — пять полных дней. Если так пойдет и дальше, мы до следующего лета в Аврорин не доберёмся. А дальше в памяти, четко предстала картина Арт, занимающийся любовью с Ксаной. Мои руки задрожали. Боги как больно! Потом еще хуже. Я вспомнила кто меня укладывал спать. Более того, я вспомнила как все это происходило. Щеки залил яркий румянец. Как же мне теперь ему в глаза смотреть? Получается я такая же как Арт? Я ему изменила? Стоп! Я ничего плохого не сделала, по отношению к Арту. Я его не обманывала. А вот что мне делать с Раду? Ну чего он ко мне целоваться полез? Целуется он хорошо, спору нет. Но… О чем я вообще? Кажется я еще не протрезвела. Я с опаской покосилась в сторону парней. Мамочки! А вдруг проснется? = Ниолис, — трусливо взмолилась я богу магии, — пусть Раду ничего не вспомнит. Это будет настоящим чудом. А ведь чудеса по твоей части.