— Надень,— с грубоватой заботливостью говорит ему Шершавый.— Простудишься — куда войску без генерала?

— На первую варку целлюлозы приезжай! — Это уже говорит Руденко.

— Непременно,— и, держась за дверцу машины, я кричу: — Алексею от меня привет не забудьте передать.

И тут замечаю поодаль от автобуса Анюту, и рядом с нею Роман; они оба машут мне.

Уф, наконец-то автобус трогается. Отодвигается назад толпа, мачта с флагами расцвечивания. Вдогонку несется:

И все сбылось — и не сбылось...

Отчего это у меня в горле першит и глаза повлажнели?

Я усаживаюсь поудобнее. Кресло мягко пружинит. Автобус набирает скорость, и голубые елочки-подростки пообочь дороги бегут все стремительнее.

А шофер и кондуктор, оказывается, те же самые, что в ночь моего приезда. Шофер узнал меня и по-свойски подмигивает в круглое зеркальце, показывая взглядом на кондукторшу. Та, важно, по-утиному переваливаясь и инстинктивно ограждая живот, медленно движется между рядами кресел, улыбается. И такое счастливое, умиротворенное бабье лицо у нее, такая в ней добродушная невозмутимость, что пассажиры ответно улыбаются ей.

Автобус идет все быстрее.

г. Владивосток