Всё решила Илия, встав на сторону любимого. Она подстроила ловушку Переродившемуся, и та сработала. Сын убил отца, но перед самой смертью бог сжёг Выродку лицо, оголив кость маски. Увидев это и ту радость, которую Крион испытывает во время убийства, Илия потребовала правды. Крион понадеялся, что раз Илия помогла ему, она останется с ним до конца, и рассказал ей всё. И тогда Илия попросила, чтобы Выродок показал ей настоящее лицо. Бедняжка, пережившая слишком много за то время, что провела с Выродком, тронулась умом, увидев его безобразное покрытое шрамами от операций Жреца лицо, и убила себя. Поняв, что потерял единственную, кого любил, и кто любил его, Крион и сам окончательно обезумел. Он сжёг своё лицо, надел поверх раны маску, чтобы она стала его настоящей личиной, и исчез навсегда.

Спустя день поле битвы тело Низвергнутого нашли Жрец и Воин. Они раскаивались в том, что сделали, воспитав такое чудовище. Тогда Воин отсёк мёртвому брату голову и сжёг тело, а Жрец сделал из черепа артефакт, который поместил в главную башню Илленсии. Маги должны были охранять Череп Низвергнутого, а в случае если бы объявился кто-то подобный Криону, мощи артефакта хватило бы, чтобы убить его. Так Переродившийся стал Низвергнутым, а Крион-Выродок Хельштенским Мясником.

Велион замолчал. Шрам какое-то время угрюмо молчал, обдумывая услышанное и мрачно глядя на бутылку.

- Это хорошая легенда, - сказал он, наконец, - но не хватает морали.

- Морали? - переспросил черноволосый могильщик. - Это тебе не детская сказка, чтобы в ней была мораль.

- Нет, мораль должна быть. Обязана. Всегда есть мораль.

- Мне на это плевать. Все поубивали друг друга, какая к чёрту может быть мораль? Если хочешь, придумай мораль сам.

Краг подумал пару минут, за которые приложился к бутылке, потом передал её напарнику и подумал ещё минуту. Наконец, мысль оформилась:

- Всё из-за баб?

Велион поперхнулся и, кашляя, вернул бутылку.

- Всё из-за баб? - переспросил он.

- Ну, если бы Перерождённый не влюбился, не появился бы Крион. Если бы поддержал свою бабу, она бы не погибла, и сын не стал мстить. Если бы Илия не влюбилась в Выродка, она бы не стала ему помогать, и они не убили бы Перерождённого. Если бы Выродок не влюбился в Илию, он бы плюнул на её смерть и продолжил свои бесчинства, а не ушёл в изгнание. Вот и получается - всё из-за баб.

Черноволосый могильщик грустно рассмеялся.

- Тогда все эти чёртовы истории происходят из-за баб. В конце концов, если бы какая-то баба не родила Кронле, мы бы не увидели, как какой-то грёбаный маг убивает его, а ты бы не услышал эту легенду.

- А я о чём говорю. - Внезапно Шрам понял, что засыпает. - Знаешь, - сказал, едва разлепляя губы, - хреново то, что в истории с Кронле... в нашей с тобой истории... выродки это мы, могильщики. Как бы ни повернулась жизнь, все вокруг по другую сторону - бросают камни, пытаются обдурить или вообще не заплатить за работу, и вроде как виноваты мы сами. Никто не заставлял нас брать перчатки и принимать проклятье. Как бы мы ни старались, для нас всё одно кончится хреново.

Черноволосый могильщик не ответил, лишь ещё приложился к бутылке, высасывая из неё последние капли. Но Краг знал, что Велион согласен с ним.

Глава восьмая. Полая Гора

Прежде чем добраться до Полой Горы, двум могильщикам нужно было миновать широкую долину, лежащую между двух то ли каменистых холмов, то ли пологих горных хребтов. Старый тракт в этих местах прибывал в отличном состоянии, буквально к обеду Краг понял, что уже давненько не видел на дорожном полотне ни единой выбоины. Тем не менее, запустение в этих краях было полнейшим. Но с одним отличием - люди уходили из этих мест организованно, заброшенные деревни и хутора разрушались от времени и отсутствия ухода, а не были уничтожены войной. На привале, пока Шрам готовил скудный обед, Велион из любопытства забрался на ближайшую ферму, но вернулся с пустыми руками.

- Всё, что могли вынести, отсюда вынесли ещё во время войны, - сказал Велион, усаживаясь к костру. - И мне кажется, я знаю - куда.

- В Новый Бергатт?

- Ага. Я уже видел подобное на востоке. Если бойня не затрагивала несколько деревень, люди забирали всё ценное и устраивались на новом месте. Желательно у какой-нибудь крепости. Или за её стенами, если была такая возможность.

- Но зачем? - удивился Краг. - Раз война прошла мимо... можно же жить дальше на старом месте?

Велион насмешливо поглядел на Шрама и спросил:

- Сколько тебе лет?

- Двадцать два.

- Значит, на твоей памяти была одна большая война. На моей две, не считая всяких пограничных конфликтов и грабительских рейдов. Ты когда-нибудь видел людей, бегущих от войны? Или, что хуже, людей, переживших войну, но лишившихся всего кроме жизни? Видел, как мужчины и женщины бегут с пустыми руками из горящих городов, как они потом начинают умирать с голоду, не в силах добыть себе пропитание? Видел дезертиров, которым уже нечего терять, готовых убить за краюху хлеба?

- Нет, - признался Краг.

- Ты, кажется, говорил, что был на западе во время войны?

- Я... - Шрам сглотнул. - Был за стенами Айнса. Я служил в городской страже.

- А, вот как. Мне до Айнса добраться не посчастливилось. Я тогда путешествовал с двумя друзьями. Мы были в могильнике, три или четыре дня, собрали хороший хабар... А когда вышли, увидели выжженную пустыню - деревня, в которой мы хотели купить еды на обратную дорогу, сгорела дотла. Мы нашли на пепелище слегка подтухшую и сильно обгоревшую коровью тушу, вырезали лучшие куски и как можно быстрее пошли на восток, надеясь обогнать горливскую армию. Боялись наткнуться на какой-нибудь тыловой разъезд и повиснуть на ближайший деревьях. И мы её обогнали. Но стало только хуже. Когда мы прибились к беженцам, меня едва не зарезала стая мальчишек, не евших уже несколько дней. Можно было поиметь любую женщину за кусок мяса или горсть орехов. За деньги, конечно, тоже, но платить пришлось бы много - когда у людей нет еды и нормальной воды, деньги начинают стоить куда меньше, чем раньше.  Мы проходили мимо крепостей, кто-то пытался выклянчить или купить еду у спрятавшихся там людей, но в лучшем случае их прогоняли, в худшем - убивали. Помню парня, который даже назвал одного из таких по имени, они были соседями до войны, но и он не получил ни крохи. Когда от голода могут умереть твои близкие, на других людей тебе плевать. По крайней мере, большинству...

Велион сплюнул в костёр и замолчал. Могильщики провели в тишине какое-то время, но черноволосый, наконец, продолжил:

- Я бросил всю свою добычу кроме нескольких монет, когда нас настиг конный разъезд горливцев. Не знаю, сколько народу спаслось, но, думаю, я был одним из немногих. Но это уже лирика. Просто представь себе ситуацию с беженцами, в которой побывал я. А теперь подумай о том, сколько людей бежало из городов во время той войны. Ты же видел костяные могильники посреди лесов или полей?

- Все их видели.

- Конечно, потому что они обычно находятся недалеко от городов или больших замков. Так вот, не думаю, что это результаты каких-то казней или чего-то такого. Хотя, и это, наверное, было. Скорее всего, это просто люди, передохшие с голоду. Или от холода. Или всё вместе.

- Я слышал, будто после войны были вспышки каких-то страшных болезней, - осторожно добавил Шрам.

- И это могло быть. Всё могло случиться. Итог один.

Велион снял с огня котелок и налил себе бульона, жадно выпил, а потом нагрёб в миску разваренных овощей.

- Что-то смерть Кронле произвела на меня тяжёлое впечатление, - буркнул он с набитым ртом. - С таким настроем в могильники лучше не соваться.

- У нас ещё два дня, чтобы его поменять.

- Да. Пропивать и протрахивать золото, а?

Шрам усмехнулся.

- Только не в Новом Бергатте.

- Это точно, - кивнул Велион.