Эдварду потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, поскольку страх сковал ему горло.
— Давай. — Рэмси указал на выход. — Мы должны идти.
Эдвард моргнул, так как эмоции вот-вот готовы были выйти наружу также, как и слезы. Но он не мог позволить себе утонуть в ПТС. Все происходило здесь и сейчас. Никто не собирался приходить к нему с битой и ломать ему ноги. И не кто не собирался колоть его ножами и резать. Никто не собирался его бить, пока его не начинало рвать кровью, и он не мог уже держать голову прямо.
Рэмси вышел вперед и протянул свою медвежью лапу.
— Я помогу тебе.
Эдвард посмотрел в его темные глаза и сказал именно то, что и два года назад:
— Не думаю, что я смогу встать.
На мгновение Рэмси, казалось, вспомнил Южную Америку, он на пару секунд прикрыл глаза, его большая грудь расширилась, потом опала, он попытался сохранить равновесии при глубоком вдохе.
Очевидно, что даже у бывшего армейского рейнджера были воспоминания, хотя люди его типа не имели привычки обращаться к прошлому.
— Я помогу. Давай.
Рэмзи помог ему подняться с койки, подождав, когда Эдвард встал на прямых ногах, часы, проведенные в сидячем положении, превратили плохо зажившие мышцы в камень. Когда он, наконец, был готов передвигаться, еле ковылять было так унизительно, особенно рядом с шерифом, обладающим невероятной силой, но, по крайней мере, хромая, он вышел из камеры на парапет, и к нему вернулась ясность осознания происходящего через трясину его травмирующих воспоминаний.
Их шаги гремели по металлической решетке лестницы, Эдвард посмотрел через перила вниз на общую зону. Там все было чисто, стальные столы и скамейки были сильно поцарапанными, оранжевая краска потерлась в некоторых местах больше, особенно где играли в карты заключенные, в других поблекла меньше. Нигде не было видно мусора, ни журналов, ни книг, ни предметов одежды, ни фантиков от конфет или пустых банок от газировки. Опять же, все предметы в определенных обстоятельствах могут стать оружием, если не будут соблюдаться правила.
Эдвард был на полпути вниз по лестнице, когда он остановился, его мыслительные способности, наконец-то вступили в силу.
— Я не хочу никого видеть.
Рэмси слегка подтолкнул его локтем и отрицательно покачал головой.
— Ты встретишься.
— Нет, я…
— У тебя нет выбора, Эдвард.
Эдвард отвернулся, для него все встало на свои места.
— Не верь им. Много шума из ничего.
— Продолжай двигаться, парень, которого я…
— Я уже встречался сегодня днем с психиатром и сказал ему, что нет повода для беспокойства.
— К твоему сведению, ты не на столько квалифицирован, чтобы давать оценку своему психическому состоянию.
— Имеются ли у меня суицидальные наклонности, да?!
— А они имеются? — Рэмси смотрел прямо ему в глаза. — Тебя засекли с заточкой…
— Я же все объяснил. Я кое-что забрал из столовой и собирался вернуть…
Рэмси схватил его за предплечье, подняв вверх всем телом, рукав его тюремной униформы натянулся.
— Ты использовал эту вещь здесь. В этом и состоит проблема.
Эдвард попытался вернуть себя в исходное положение, но видно шериф не был готов согласиться с его действиями, пока сам не решил отпустить. И в ярком флуоресцентном свете, появившиеся раны на его запястьях, просто вопили о боли.
— Послушай меня, мой мальчик, сделай нам обоим одолжение, пойдем со мной.
Рэмси опустил руку к локтю Эдварда, подтолкнув, но толчок был настойчивым, отчего Эдварду стало ясно, что шериф готов развернуться на сто восемьдесят градусов от него, если ситуация изменится.
— Я не самоубийца, — пробормотал Эдвард, вновь сжав перила и неуклюже, шаркая тюремными ботинками, продолжил спуск. — И кто бы это ни был, я не хочу их видеть…
Лейн, стоял на террасе Истерли, сразу же опустил дуло своего пистолета, блестящий красный лазерный прицел, нацеленный в грудь, потух, как только он нажал на курок в другую сторону.
— Я же мог тебя застрелить! Какого черта?
Гэри МакАдамс снял свою бейсболку и комкал ее своими натруженными руками.
— Простите, мистер Лейн.
В лунном свете лицо мужчина казалось все в глубоких морщинах, на сверх загорелом лице они казались такими глубокими, словно похожи на следы шин в грязи, пока он приглаживал свои непослушные волосы, бесконечно произнося свои извинения.
— Не хотел потревожить ничей сон.
Лейн попытался засунуть пистолет за спину, и понял, что на нем одеты только шорты боксеры.
— Нет, я всегда рад тебя видеть в саду. Я хочу сказать, что мне не хотелось делать в тебе дырку.
— В системе фильтрации бассейна, в насосе произошло короткое замыкание. Я заказал детали, но потом вспомнил, что на этой детали черт побери есть вмятина. Я въехал сюда через задние ворота и закрыл их. Когда вышел, заметил, что…, — он указал на заднюю часть дома. — Средний газовый фонарь перестал светить. Я заволновался, что может кого-то ударить током и намеревался проверить питание.
Конечно же, в ряду старомодных латунных светильников один не горел, так и у ребенка отсутствует ряд резцов.
Закрыв глаза, Лейн покачал головой.
— Ты слишком хорош для нас.
С ворчанием Гэри прошел вверх по каменным ступеням, обратно водрузив свою бейсболку на голову.
— Дом и все, что находится вокруг него, напоминает пожилую женщину, что-то всегда будет не так. Надо все время быть начеку и за всем следить.
«Если мы вообще сможем сохранить это место», — подумал Лейн, следуя за ним.
Впервые за всю историю Истерли, все акры земли вокруг и сам дом был заложен. К счастью, заложен другу семьи, а не банку, а именно Саттон Смит, которая явно хотела получить свои деньги и проценты. Как насчет ремонта? Гэри был прав. Все время бесконечно что-то нужно ремонтировать, а если это окажется крыша? Электрическая проводка? Или фундамент, простоявший двести лет?
Потребуется очень много времени, прежде чем они смогу погасить долг: не только в целевом трастовом фонде матери, но и в самой «Компании Брэдфорд бурбон», которая задолжала более ста миллионов долларов, и еще оставался дефицит денежных средств, несмотря на то, что Лейн заплатил пятьдесят миллионов, которые его отец взял из трастового фонда доверия.
Более ста миллионов долларов. Плюс трастовый фонд его матери.
Это был ошеломляющий и впечатляющий дефицит денежных средств, и все благодаря отцу, который финансировал всякую хрень, открывая кучу предприятий, имеющих две общие черты: первая, все они были записаны на Уильяма Болдвейна, и вторая, они не поднялись, они тоже рухнули… или даже не успели начать свой бизнес.
Лейн продолжал копать, чтобы добраться до низа этой пирамиды.
Раздумывая по поводу долгов, он все же решил обратить внимание на Гэрри, который подошел к фонарю, вытащил отвертку из заднего кармана своего комбинезона и начал откручивать основание.
— Тебе нужно посветить для работы? — поинтересовался Лейн.
— Здесь достаточно света.
— Должно быть ты переел моркови, что светишься сам. — Войдя на террасу Истерли, Лейн потер лицо. — Здесь темно, как внутри черепа.
— Я справлюсь.
Гэри снял тяжелый стеклянный плафон, Лейн выпрямился.
— Хочешь, я могу подержать?
— Неее, вы явно его уроните.
Лейн должен был засмеяться.
— Что моя некомпетентность в этом вопросе, настолько очевидна?
— У вас достаточно компетентности в другой области.
— Лучше, чтобы это было именно так.
Выругавшись, Лейн уставился в темноту на клумбы перед бизнес-центром. Два года назад снесли конюшни и построили бизнес-центр, два года назад в деньгах не было такой нужды, как сейчас, их просто не считали, все были уверены, что они будут всегда, их просто не могло не быть4 в результате был построен бизнес центр архитектура, которого настолько великолепно сочеталась с самим домом, что было трудно сказать, где начиналась античная постройка, а где нашего времени. Если только под шиферной крышей? Если только за стильным рядом французских дверей, каждая из которых была ручной работы, соответствующая оригинальным дверям особняка? Здесь было вполне достаточно помещений для генерального директора КББ и топ-руководителей, плюс специалистов, а также полностью оборудованная кухня, столовая и конференц-залы.