Мое непроницаемое лицо подводило меня. Я чувствовала, как печаль искажает мои черты.

Она улыбнулась.

— Даже не просил, да? Бедная хищница Клэр... На самом деле это вообще не шокирует, но должно огорчить тебя. Правда больно, не так ли?

— Миссис Стэтхем…

— Мы, люди среднего возраста, не должны обращаться друг к другу официально, Клэр. Ты должна называть меня Дениз. С другой стороны, тебя вообще здесь быть не должно, так что…

— Я не думаю, что противодействие мне сделает вас ближе к Джонатану, — сказала я так жестко, как только могла.

— Ты права. А вот избавление от тебя сделает.

Я закатила глаза. Я собиралась рассказать Джонатану об этой небольшой стычке, как только он вернется в комнату.

Дениз покачала головой и отвернулась, но потом повернулась обратно.

— Кстати, если ты даже подумаешь о том, чтобы рассказать ему об этом, если ты повторишь хоть что-нибудь из того, что я сказала тебе, то я прослежу, чтобы ты пожалела об этом.

— Делайте что хотите, я вас не боюсь. — Мой характер, наконец, снова проявился.

Она засмеялась.

— Не стоит недооценивать меня, Клэр. Ты будешь удивлена, какие люди попадают в реабилитационный центр: бывшие судьи, знаменитости и мои любимые — отстраненные журналисты, которые всегда ищут именно ту историю, которая вернет им работу.

— У вас ничего нет на меня.

— У меня нет. Но в компании есть кое-кто, у кого найдется. Ты, должно быть, очень разозлила ее, потому что она уже готовила эту историю... И запомни, не обязательно говорить правду, статья должна быть на нее похожа. Так что подумай об этом, прежде чем открыть рот. Рекомендую сделать все быстро — около двух недель, чтобы порвать с моим доверчивым сыном, прежде чем я сделаю это за тебя. — Она сдвинула очки на глаза и вышла из комнаты.

Я откинулась на спинку стула и долго думала о том, что она могла иметь на меня. Я никогда не была арестована, никогда не была на реабилитации, не делала ничего, что могло бы испугать меня, стань это достоянием общественности.

— Я так сожалею об этом. — Джонатан вернулся в комнату. Он вытащил меня из кресла и улыбнулся. — О чем я говорил до этого?

— Ужин... — пробормотала я. Я не собиралась идти. Мне нужно было воспользоваться сегодняшним вечером, чтобы подумать о словах его матери, чтобы убедиться, что у нее не было ничего, что могло навредить мне. Я решила воспользоваться отговоркой «нужно провести время с моими дочерями», ведь он всегда соглашался с этим.

— Точно. Есть новый ресторан на Рыбацкой пристани, и я хотел бы…

— Может, в другой раз? Я обещала девочкам, что сделаю пасту сегодня вечером. Может, мы можем…

— Мне нравится паста.

— О. Ну, я принесу остатки на работу. Хочешь, чтобы я добавила побольше пармезана…

— Я не могу приехать и поужинать с тобой и твоей семьей?

Что?

— Хм...

— Хм? — Он прищурился. — Это какой ответ?

— Ты хочешь встретиться с моими дочерями?

— Они знают о моем существовании?

Я кивнула.

— Тогда в чем проблема?

— Ни в чем... — Я поняла, что его мать была полна дерьма. — Ужин в семь.

День рождения Джонатана

Я вглядывалась в глаза Джонатана, а он в ответ пристально смотрел в мои. Мы сидели за столом в «Сьерра-Мар», разделяя наше особенное молчание, то есть разговаривая, не произнося при этом ни слова. Даже при том, что Хэйли сидела напротив нас, она почувствовала, будто мы были единственными людьми в комнате.

Я слышала, как она задавала мне вопросы: «Твои дочери приедут сюда сегодня к нам на ужин?», «Ты всегда жила в Сан-Франциско?», «Как тебе удавалось сохранять этот ужин в тайне от моего брата все это время?». Но все, что я могла сказать в ответ, так это: «Не всегда», «Не сегодня», и «Хм-м».

Я не могла сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме этого красивого мужчины, сидящего рядом со мной. Я все еще была очарована часовой «живописной дорогой», которой мы поехали на этот ужин, желая, чтобы это не заканчивалось.

— Простите. — Официантка коснулась моего плеча, выводя меня из транса. Она поставила трехслойный капкейк в центре стола и зажгла спичку, которой заставила яркие бенгальские огни танцевать в живом пламени.

— С днем рождения, Джонатан. — Я улыбнулась.

— Ты собираешься задувать свечи или будешь ждать, пока твой торт загорится? — Хэйли встряхнула его плечо. — Алле!

— Что? — Он отвел взгляд от меня и посмотрел вниз на капкейк с изумлением. Он задул свечи на одном дыхании и снова взглянул на меня. — Я не знал, что они готовят капкейки...

— Они и не готовят... Но когда ты говоришь им, что твоя пара — Джонатан Стэтхем, они сделают все, что захочешь.

— Это так? — Он улыбнулся еще шире.

Я почувствовала, как завибрировал на коленях мой телефон, и посмотрела на экран: Эшли.

— Не могли бы вы двое, пожалуйста, простить меня, но мне нужно отойти на минутку? — Я посмотрела на них. — Я должна принять этот вызов.

— Конечно. — Джонатан помог мне подняться со стула и поцеловал в щеку, прежде чем я направилась в туалет.

— Да, Эшли? — Я закрыла дверь. — Что-то не так?

— Сегодня вечером автомобиль у Кэролайн. Она собирается до десяти находиться с запасным составом университетской команды...

— И?

— Я хочу съездить в пиццерию.

— Так закажи доставку.

— С моими друзьями! Могу ли я, пожалуйста, воспользоваться твоей машиной? Я обещаю, что не разобью ее и не сделаю ничего…

— Нет, Эшли. Мы уже проходили это не раз. Это ваша забота, как делить машину. Моя — под запретом. Навсегда.

— Тьфу! Отлично! — Она повесила трубку.

Мой телефон зазвонил снова, и я знала, что это Эшли. Она всегда бросала трубку, а потом перезванивала, чтобы извиниться и еще раз попросить воспользоваться моим автомобилем.

— Я принимаю твои извинения, Эшли. — Я поднесла телефон к уху. — Ответ до сих пор «нет». И на всякий случай, если тебе интересно, то я подарила Джонатану ту открытку, которую вы с Кэролайн…

— О, вот как. — Хриплый голос Дениз заставил меня замолчать. — Ты с дочерями…

— Что вы хотите, миссис Стэтхем?

— Я уже говорила тебе о формальностях. Они не обязательны. Есть ли причина, почему вы не пригласили меня на ужин в честь дня рождения моего сына?

Потому что ты сука...

— Нет, но по нему не скажешь, чтобы ему не хватало вашего присутствия.

— Позволь мне поговорить с ним.

— Позвоните ему сами. — Я повесила трубку.

Мой телефон зазвонил снова, и я увидела ее номер на экране. Я знала, что не должна отвечать, что должна послать вызов прямиком на голосовую почту, как делала это в течение последних нескольких дней, но все же взяла трубку.

— Да? — ответила я.

— Грубо бросать трубку, когда говоришь с матерью своего приятеля. В твоем возрасте нужно знать об этом. Тебе вчера доставили мою посылку вчера? Я вроде как не получила в ответ благодарственную открытку.

Я не ответила. А просто прикусила губу, чтобы не наговорить ей самых грязных слов, на которые мой рот был только способен.

Я получила ее «посылку» вчера днем. Это была прекрасная бархатистая красная коробка с розовыми и фиолетовыми сердцами, пришитыми к ткани, и моим именем, написанным сверкающей черной прописью и запечатленным на всех четырех сторонах.

Я села с ней на диван, улыбаясь тому, насколько замысловатой та была — ведь я считала, что это был еще один продуманный подарок от Джонатана. Но стоило открыть коробку, стало понятно, что это не тот случай.

Внутри был листок бумаги: аннулированное консультационное назначение доктора Тэйта Робинсона, которое я получила четыре года назад. Он специализировался на вагинальном хирургическом омоложении, и в то время я думала, что мне это нужно, чтобы снова почувствовать себя молодой, но я аннулировала его, как только начала ходить на сеансы в клинику Сандры.