КГБ СССР же функцией регулятора справлялся вполне успешно. В качестве примера можно бы привести Дагестан, где проживает в рамках одной государственно-административной структуры 36 народов, пять из которых — государственнообразующие. Естественно, баланс их интересов применительно к практике распределения руководящих должностей во всех сущих аппаратах власти соблюсти было ох как непросто. Но «настройка» осуществлялась с помощью спецслужб настолько надежно, что даже в период распада СССР в Дагестане не было зафиксировано ни одной значимой попытки выхода из состава России. Несмотря даже на то, что из соседней Чечни предпринимались многократные, настойчивые, радикальные попытки инициировать движение местных сепаратистов.

Кадровый состав спецслужб, чтобы эффективно выполнять функции регулятора межэтнических, межконфессиональных отношений в обществе во благо всего социума, должен, бесспорно, в подавляющем количестве состоять из представителей государственнообразующего этноса, которым в России является русский народ. Если эта пропорция нарушена и кадры смешаны в изрядной мере — межэтнические трения и противоборства будут неизбежно перенесены внутрь самой спецслужбы со всеми печальными последствиями для государства. Даже дискуссии здесь по этой теме неприемлемы, ибо могут разрушить весь налаженный алгоритм работы строго иерархированной военной структуры. Так что смешанный состав руководителей спецслужб США, демонстрируемый во многих кинофильмах, здесь — только кинематографическая версия, не имеющая ничего общего с реальной действительностью: никогда руководящее ядро политической элиты общества, этнически всегда однородное, ни при каких обстоятельствах не допустит к руководству таких мощных и малоуправляемых структур, как спецслужбы и армия, представителей некоренной нации. В противном случае слишком высок риск того, что будет предпринята попытка развить успех этнической общиной, получившей такое преимущество, что неизбежно может обострить до опасного состояния традиционное бытовое противостояние общин политэтнического социума. Это вполне естественно для любого многонационального государства, как естественны многообразные, неустранимые никогда и нигде межличностные состязательность и соперничество в любой социальной группе, даже между членами одной семьи. Разнообразные группы, объединения, корпорации, в которые всегда и всюду объединяются, сплачиваются, сбиваются люди на протяжении всей своей сознательной жизни, бесспорно, многократно увеличивают их возможности в жизненной борьбе, оставляя слабокоммуникабельным, некорпоративным роль безнадежных маргиналов, аутсайдеров жизни. Но и цена, которую приходится платить за такую «радость побед», одерживаемых в кодлах, группах, партиях, всегда немалая, часто же — и вовсе чрезмерная.

Общим для всех видов человеческих корпоративных общностей является то, что интересы любой группы, корпорации всей практикой, этикой внутригрупповых отношений жестко ставятся выше любых человеческих законов и тем более нравственных норм. Потому-то именно корпоративная по своей сути этика и есть главный неиссякаемый источник преступности и безнравственности в любых обществах, во все времена, творимых, к тому же, с чувством глубокого убеждения в своей правоте, исключающей всякие сомнения и раскаяния. И если одним из главных цивилизационных обретений, которым чрезвычайно гордятся апологеты европейской культуры, является запрет на смертную казнь, то в тех же государствах в любых корпорациях, чьи жизненные интересы поставлены под угрозу, без колебаний прибегают даже к убийствам. Особенно беспощадны в таких расправах структуры организованной преступности: перечень «грехов», за которые может последовать казнь любого, здесь обширен, как нигде. Иногда здесь расправляются уже только при возникновении подозрения. Чем нередко пользуются спецслужбы, полиция, хорошо знающие, как тягомотны и безнадежны процедуры привлечения к уголовной ответственности матерых преступников.

Спецслужбы как особый вид корпорации при столкновении с иными организованными сообществами испытывают порой серьезные, часто неодолимые затруднения, переводящие противоборства в состояние перманентной позиционной войны с незначительными переменными успехами. Так, в структуры якудза, триад, мафии внедряться сотрудникам спецслужб опасно и неприемлемо, так как здесь любой «боец» постоянно совершает опаснейшие преступления, привязывается кровью ко всем опаснейшим деяниям, от которых уже не отмыться никогда ни перед людьми, ни перед Богом. Основной принцип взаимоотношений с преступными синдикатами здесь — договариваться о «соблюдении приличий», разграничении сфер влияния и т.п. За структурами так же масонов чаще всего приходится внимательно наблюдать, анализировать, но не вмешиваться — там может быть немало собственных вышестоящих чинов, с которыми связываться себе дороже. Относительно легко, комфортно работается спецслужбам в политических партиях, профсоюзах, студенческих общественных организациях, в среде молодых экстремалов, даже в структурах правоохранительных органов, госслужб, корпорациях бизнеса. Гораздо труднее в банковских консорциумах: у тех денег столько, что без особого труда привлекают для работы по своим интересам целые подразделения спецслужб. А уж политические структуры, госчиновники всех разновидностей там сами стоят в очереди, чтоб только быть в чем-то облагодетельствованными «денежными людьми».

Практически непроницаемы для структур спецслужб семейно-клановые образования, экстремистские религиозные группы — здесь может помочь только техника, скрупулезная работа по накоплению и анализу сопутствующей информации и другие специфические средства, приемы работы. Да еще игра на религиозно-этнических противоречиях, когда «родственники», увязшие в противоборствах, дают развединформацию друг о друге.

Принадлежность к спецслужбам, бесспорно, переводит человека в привилегированную социальную группу. Правда, с изрядной (в сравнении с другими «привилегированными» корпорациями) спецификой. Здесь так же работает принцип: «Мы с тобой одной крови…». Но реализуется он для различных категорий сотрудников весьма по-разному. Кровь-то возможно одна, да только у вышестоящих руководителей она все более отчетливо отливает благородной голубизной, что увеличивает, естественно, весьма ощутимо ее цену. Прежде всего, риски, ответственность за оплошности, ошибки ложится на лейтенантов, капитанов и майоров, увеличиваясь при приближении к низшим уровням иерархии. Значимость же наград при успехах возрастает в обратном порядке. Правда, это универсальный закон для всех иерархированных социальных структур с той только разницей, что у сотрудников госструктур это отражается в их послужных формулярах, у прочих чаще — в виде ножевых шрамов или пулевых отверстий в голове.

Справедливости ради следует сказать, что множество оперативных сотрудников предпочитают постоянные риски боестолкновений, живую непредсказуемую оперативную работу разного рода кабинетно-руководящей и частенько отказываются от предполагаемого карьерного роста с сопутствующими ему привилегиями и преимуществами. Лучше всего изложенные тезисы находят подтверждение в одной их талантливейших книг о работе спецслужб — в романе Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого». Здесь же показано, как в острейших ситуациях, когда на карту поставлена карьера, судьба больших чинов для оперативников это оборачивается резким ростом числа раненых и погибших. Генералов оправдывает здесь только одно — когда-то они и сами были лейтенантами и капитанами и всех этих прелестей в свою пору наелись досыта.

Принадлежность к корпорации спецслужб не отменяет межличностные противоборства среди сотрудников по самым различным поводам, бытующим в любых «трудовых коллективах», в том числе и весьма специфических. Здесь так же в достатке присутствуют те, кто жмется к начальству, стремится ему угодить, услужить, что-то из благ получить пораньше и побольше других. Есть и такие, кто при случае «настучит» на сослуживцев по расчету или даже по привычке.