Раскопки

Чем дальше распутываешь клубок загадок, тем интереснее становится, что там, на следующем витке? Заветная сердцевина, долгожданный ответ на все вопросы или следующий виток, дающий пищу уму, но не утоляющий жажды душевной. Во втором случае не стоит гадать, сколько ещё звеньев осталось в цепи, но надеяться, что этот-то шаг станет последним – необходимо.

Накануне вечером, прогуливаясь по улицам, двигались куда ноги несут – глаза глядели в плоскость завтрашнего предприятия. Виктор сдержанно похвалил проницательность Елизаветы Петровны, хотя тут мы имеем в чистом виде эффект «свежей головы», но всё равно молодец.

Андрей посетовал на то, что «могучий отец» из стихотворения – коренастый дуб – слишком широко разросся, не ввысь тянулся всю дорогу, а вширь разрастался, приняв под покровительство слишком большой сектор земли – копать наугад «под дубом» значит вертеть колесо не слишком благосклонной фортуны, вот бы избежать её гримас. Виктор согласился с доводами и предложил использовать металлоискатель, сам же вызвался раздобыть оный у одного из своих друзей – следопытов – «красных», а не «чёрных», стало быть, реликтовый человек приятель Виктора.

– Мы не знаем, что именно ищем. Собственно, эта штука не обязана быть металлической, – скептически кривил губы Андрей.

– Верно, не обязана. Но я высоко оцениваю вероятность захоронения клада именно в металлической упаковке. Это – гарантия долговечности, в любой истории с кладом, зарытым в лесу, обязательно присутствует кованый ящик, – ответил приятелю Виктор.

Андрей сидел на обшарпанной деревянной скамейке в глубине двора, на песке у себя под ногами чертил отрешённо треугольники и ромбы, но вместо грубого легионера-убийцы мыслителю явилась любовь – Агриппина въехала во двор нежданною, без звонка.

– Хотела сделать тебе сюрприз, – объяснила она.

Оглядела его – в руке ивовый прут, у ног сплошная геометрия – и нашла единственно верное слово для описания мизансцены.

– Архимед, – сказала она.

– Так точно, – согласился Андрей.

Дополнительный инвентарь типа «металлоискатель» явился, как и было оговорено. Виктор был залихватски-весел, бесшабашен и без умолку сыпал анекдотами, почерпнутыми в ходе визита к «следопыту». Не в пример предыдущему, день раскопок выдался ветреным и бессолнечным, то и дело налаживал дождик, всякий раз недолгий – точно его отговаривал идти тучный хозяин в сером бесформенном полушубке, оседлавший небосвод, словно заправский барин.

Виктор вернулся с работы и скоро звонил Андрею – уточнить, в котором часу будет проведена операция.

– Часа в два. В половине второго последний обход территории, отключают фонари уличные, – пояснил он задумчиво. – Согласись, ночное кладоискательство в 24 шагах от стены Большого дворца не слишком респектабельное занятие.

– Согласен. Итак?

– В половине второго выдвигаемся на исходную и ждём…

– Чего?

– У моря погоды, как водится.

«Ждать у моря погоды» Андрею пришлось намного раньше: надумав позвонить Агриппине, он опять не смог дозвониться. Повторил набор номера – раз, другой, третий. Вердикты, сообщаемые вежливым роботом, разнообразием не отличались – в трубке звучало неизменное «Абонент недоступен», а потом ещё и по-английски. Он так и не дождался «хорошей погоды» – мобильную связь безбожно штормило, а потом Андрею стало не до того – серьёзные дела намечались, час «ч» приближался с неотвратимостью скорого поезда, да и новостей особых не было.

Они вышли на исходную ровно в назначенное время, с двумя острыми, точно бритва, лопатами и, разумеется, с условно-полезным чутким металлоискателем. Обход территории стражами ночного парка начался, и глухие шаги, удаляясь в сторону Адмиралтейства, дали друзьям сигнал «наизготовку».

Следовало поспешать. Времени в запасе было около часа, а это не так много, как может показаться. До «могучего отца» оказалось ровно 24 шага, что обрадовало Витю, в любых расчётах ценящего точность, любящего оправдавшиеся ожидания.

Едва подошли к дереву – металлоискатель подал сигнал «есть!»

– Дерн тихонько уберём и рядом положим. – Андрей был осторожен, предусмотрителен. – Предстоит следы грамотно замести.

Дружно принялись за дело: плечо к плечу, к черенку черенок. Начал моросить противный мелкий дождь, но ни Андрей, ни Виктор его даже не заметили – блиц-раскопки дело серьёзное, внимания требует, не позволяет мелочам тебя отвлечь… Что-то звякнуло о штык лопаты, и Андрей осторожно, как хрустальный шар, извлёк из земли бесформенный металлический осколок, ржавый от времени, с оплавленным краем.

– Осколок, – разочарованно констатировал Андрей.

– От снаряда. С Великой Отечественной остался.

– Откуда ещё… В гражданскую здесь из пушек не палили.

Вздохнули и принялись восстанавливать видимость нетронутого ландшафта в точке, где ржавой сталью напомнила о себе смерть, напомнила о себе война.

Снова Виктор двигался вокруг мощного ствола дуба, чутко слушая землю кругом металлоискателя, пока тот не подал хозяину свой безошибочный сигнал.

– Здесь, – разом произнесли «кладоискатели» и принялись копать землю, не забыв предварительно убрать дёрн. В пункте номер два маршрута следопытов копать пришлось дольше, и уже усталость даёт о себе знать – не так яростно вонзаешь штык лопаты в грунт, не столь стремительно выбрасываешь землю.

– Стой! – вдруг замер Андрей, и Виктор тоже замер, прислушиваясь – растущие звуки не были громкими, но источник находился в непосредственной близости от места поиска и характерный саунд-трек любовной игры звучал, переливаясь от негодующего «с ума сошёл… не здесь…» девушки до ритмичных слитно звучащих, с каждой секундой ускоряясь, женско-мужских стонов. И наконец – в апогее – протяжное «аааа». Синхрон. Браво!

– Нашли место, – покачал головой Виктор.

– Войди в положение. Может, им негде. А у них любовь.

Отстонавшаяся парочка появилась в поле зрения «кладоискателей», парнишка был мосластый, неуклюжий, прыгая на одной ноге, он натягивал брюки. Девушка оказалась плотненькая, её развитая грудь вздымалась и опускалась пока она, замерев на месте, поправляла юбку. Раз-раз – девушка ловко натянула трусики, такая ловкость почти всегда выдаёт богатый экстремальный опыт. Виктор и Андрей замерли, пока те не ушли, потом принялись стремительно углублять яму, где основной помехой были корни дерева, их приходилось перерубать чуть ли не ежесекундно.

– Написано же – в глубину стрела с четвертью. Шаг с четвертью, примерно метр, – прерывисто дыша, проговорил Виктор.

– Больше.

– Почему?

– А подумай.

– Не думается.

– Нарастает сверху слой, за два века могло неслабо нарасти, – разъяснил Андрей.

– Тьфу чёрт! То-о-очно! – Виктор присвистнул и в сердцах выплеснул из груди истошное ругательство (звук получился как у тех парня с девушкой в самом апогее), и работа продолжилась.

Их окружали мириады крохотных, маленьких и побольше звуков, звучаний, вросших в ночную тишину, но ни тот ни другой не обращали на звучание тишины никакого внимания.

Но вскоре им пришлось покинуть место раскопок – закончив обход, сторожевой наряд вернулся на исходный рубеж, и приятели спешно ретировались под сень густых кустов сирени. Но недолго пришлось им бездействовать, к вящей радости наших друзей охранники тут же двинулись во дворец – на главной вахте, пыхая клубами белого пара, кипел чайник, а что может быть лучше, чем с промозглого крыльца шагнуть в натопленные сени и выпить, дуя на блюдце и потея лицом, стакан-другой крепкого душистого чая – с мятой, с мелиссой, с черничным листом!

Работа продолжилась. И вот. Наконец. Эврика! – впору было кричать, сдвоив голоса. Невзрачный бурый ящик, когда его оттёрли самую малость, обернулся изящной шкатулкой, а на крышке обнаружился символ – глаз, вписанный в ромб.

– Всевидящее око, – торжественно объявил Виктор. – Классический символ масонов, да и не одних масонов – это древний знак!.

Шкатулка оказалась заперта миниатюрным замочком, сломать который рукастому инженеру Вите не составило ровным счётом никакого труда. Но это было потом. А сейчас победители – кладонахо-дители без особых треволнений вернули плацдарм «могучего отца» в исходное состояние. Со стороны, по крайней мере, всё выглядело просто идеально.

Возвращались через Адмиралтейские ворота, а зачем пошли этим путём – да низачем, просто так пошли и вышли. Но пока ступали по дорожке к выходу, услышали из-за кустов – невероятно густых, но низкорослых, так что верней будет сказать, Андрей и Виктор слышали из-под кустов те же звуки, что раньше – слитного женско-мужского, синхронного равноускоренного крика.

Шли друг за другом. Идущий первым, Виктор обернулся

– Пьеса с теми же актёрами, как думаешь?

– Вряд ли. Двойной экстрим в столь сжатые сроки никакая любовь не вынесет. Разве которая до гроба, – пошутил Андрей.

Чем ближе они подходили к дому Виктора, тем сильнее их обуревало волнительное нетерпение. По большому счёту, было неизвестно, что скрывает в недрах своих железная шкатулка с Всевидящим оком на крышке и есть ли внутри неё хоть что-нибудь? С каждым шагом, сокращавшим остаток пути, они, не сговариваясь, прибавляли скорость; так и шли по Маркса – не глядя друг на друга, но неизменно вровень, плечом к плечу, равноускоренно. На финишной прямой, свернув уже во двор, не шагали, а летели – и всё вровень. Улицы были абсолютно пустынны, наступало кромешное время – тот час, когда сны наиболее сладки, а бессонница делается нестерпимой, открывая перед избранниками своими кленовые врата безумия.

По счастью, перед Андреем и Виктором отворились совсем другие «врата» – сначала кодовый замок, щёлкнув, впустил их в чёрное чрево подъезда, и они бегом ринулись вверх по лестнице, перескакивая ступеньки, за считанные секунды одолев путь до квартиры; затем Виктор, звякнув ключами, отворил последнюю дверь, и вот они в квартире Виктора.