«О ПОЛЕ, ПОЛЕ, КТО ТЕБЯ УСЕЯЛ…»

— Вставай! — приказала она. От пистолета тухленько попахивало. Он, несомненно, стрелял и совсем недавно. Успокаивало только то, что Кармеле намного проще было бы продолбить мне дыру в сонном состоянии. Если она меня предварительно разбудила, значит, имелись на то соображения, и просто так, без разговора, она меня на тот свет отправлять не хотела.

То, что она вполне могла это сделать, я понял, встав на ноги и глянув по сторонам.

В десяти шагах от меня лежали двое, парень и девка, разумеется, голышом. Издали можно было подумать, что они продолжают загорать, но это был всего лишь оптический обман. Песок под неестественно свернутыми набок головами побурел, всосав кровь, вытекшую из этих голов, пробитых от виска до виска калибром 5,45.

— Ты что, — спросил я, спросонок еще не очень врубившись, — сдурела, что ли?

— Вперед! — резко приказала она. — Не оборачиваться!

Возможно, мои замедленные со сна реакции меня и спасли. Если б я стал чего-то предпринимать, рыпаться, ругаться и так далее, то Танечка пристрелила бы меня без долгих рассуждений и, как писал один великий пролетарский поэт, «пошла бы от вражьего тела с песнею». Потому что, пока я спал, успокоенный прохладой озера и согретый солнечными лучами, ситуация на «лежке» Джека изменилась кардинальным образом. То, что я был оставлен на этом свете, а не отправлен на тот в порядке общей очереди, объяснялось исключительно тем, что моя скромная персона зачем-то понадобилась девушке со скрипкой.

Третий труп я увидел, когда Кармела подтолкнула меня пистолетом и тем самым указала направление движения. Около баньки, распластавшись и скосив голову набок, лежала полная темноволосая девица. Входное отверстие в спине издали и разглядеть было трудно, а вблизи оно походило на родинку. Но вот что у этой бедняжки творилось внутри, я и думать не хотел…

На крыльце лежал мужик, измаравший кровью деревянные ступени. Кармела поставила ему на лоб, точно между глазами, маленькое пятнышко, а вылетела пуля через шею, и попутно порвала бедолаге сонную артерию.

— Ты с ума сошла… — пробормотал я. — Тебя же Джек на вертеле зажарит…

— Поздно, — с презрением сказала она, — он уже меня сажал сегодня. Правда, первый и последний раз я своей жизни…

— Ты его… — во рту у меня даже челюсти плохо ворочались. Я говорил ну прямо как незабвенный Леонид Ильич в последние годы жизни.

— И его, и Кота, и всех сучек подряд — поголовно! — у нее даже ноздри раздувались. Маньячка! Господи, да она просто психованная! В самом прямом смысле слова. Может, на сексуальной почве свихнулась, может, на музыкальной, а может, что вернее всего, на киллерской. А раз она псих, то от нее можно ждать всего, чего угодно — и пули, и очередного секс-взрыва, и самоубийства.

— А парень в дзоте? — спросил я.

— В болоте он, а не в дзоте. Мы с тобой одни! Одни на целом свете… Ха-ха-ха-ха! — закатилась она истерикой, но тут же оборвала хохот и совершенно ровным голосом заявила: — Не бойся. Не убью. В ближайшее время, по крайней мере.

Утешила! Еще одна Соледад нашлась на мою голову… Отечественного производства, хоть и с кликухой какого-то романского образца. Девушка без тормозов, та, которой нечего терять, кроме запасных цепей.

— Что тебе от меня нужно? — я попытался говорить спокойно, хотя голосок у меня подрагивал да и коленки тоже. Жить хотелось как никогда. И очень жалко было, что «Макаров» остался где-то далеко, в комнате, которую мы миновали. Впрочем, будь он даже у меня в руке, шансов опередить Танечку не было никаких. Слава Богу, что его со мной не было на пляже. Кармела пришпилила бы меня к песку намертво, попробуй я только сделать лишнее движение.

— Что мне от тебя нужно? — усмехнулась Кармела, вталкивая меня в просторное помещение, где стоял небольшой телевизор с видеоплейером, кассетный стереомагнитофон и проигрыватель. Тут покойные устраивали танцы.

— Что мне от тебя нужно? — еще раз повторила она. — Мне нужно, чтоб ты вел себя тихо и осторожно, не делал резких движений и не пытался отомстить за смерть своих старых друзей. Самое простое, конечно, это просто нажать «собачку» и отпустить тебя в мир иной. Но я не идиотка, и у меня нет мании убийства. Наоборот, я хочу, чтобы от меня отвязались и не вынуждали меня убивать. Ты это понимаешь, Дима?

— Понимаю.

— Тогда ты должен понять и другое. Ваш мир, то есть тот, который вы обожаете, очень жесток. Противный, мерзкий, торгашеский мир. Я его с удовольствием взорвала бы, если б у меня была подходящая бомба. Но ее у меня нет. Поэтому мне придется немного поторговаться, пока пожить по вашим законам, хотя я их на дух не переношу. В комнате твоего друга Джека я нашла радиотелефон, который достает километров на семьдесят. Мне отчего-то кажется, что эта штука для связи с вашим главным, твоим «очень строгим» отцом. Верно?

Радиотелефон я узнал бы, если б он был у меня перед глазами, но Кармела не давала мне разрешения обернуться, и потому сказал:

— Не знаю. Посмотрю — скажу.

— Ладно. Тогда об этом после. Наверно, ты уже понял, что я сама хочу поговорить с твоим отцом. Ты ему нужен — он тебя получит живым. Что он с тобой будет делать, меня не волнует. Это ваши семейные проблемы. Если он тебя облобызает — его дело, по попе надает — тоже. Пристрелит — и тут не моя вина. Но для начала я ему пошлю видеопленку, которую начал снимать Кот. Это небольшой гибрид из порнушки со мной в главной роли и фильма ужасов, который я сниму в качестве оператора. Я думаю, что, увидев восемь трупов, выложенных рядком, он не станет сомневаться в том, что с девятым проблем не будет. Ну, что скажешь, мистер Баринов? — Я думаю…

— Думать — это полезно.

— Понимаешь, он ведь может спросить: а что ты хочешь взамен? Наверно, можешь сама догадаться, что при каких-то условиях он предпочтет, чтоб ты меня ухлопала, не заставляя его брать на душу грех сыноубийства.

— Мне от него нужно немного. Загранпаспорт на то имя, которое я еще не придумала, лучше всего мидовский или даже ооновский, тысяч десять баксов на мелкие расходы. Может быть, еще какие-то мелочи, визу там или… Я еще не все продумала.

— Между прочим, лично ты ему нужна больше, чем я. Причем, как мне кажется, живая.

— Уже это хорошо. Значит, он не будет игнорировать мои предложения. Я буду и приманкой, и крючком. Правда интересно?

— Со смертью играть? В гробу я это видал…

— Ну, это уж не мы выбираем, извини.

И тут я неожиданно потерял сознание. Нет, не от страха и не от того, что Кармела бахнула мне в спину из пистолета. Она нанесла какой-то молниеносный, очень точный и, видимо, хорошо отработанный удар, который неопасен для жизни и здоровья, но очень неплох для того, чтобы отключить более сильного товарища и в спокойной обстановке надеть на него наручники.

Именно в наручниках я и очнулся. Но уже не в комнате, а в кузове «уазика», причем браслеты не только соединяли запястья моих рук, но и прикрепляли меня к дуге, на которую крепился тент нашего родного джипа. То есть особо свободно я себя не чувствовал, хотя и сидел на заднем сиденье. К тому же Кармела заставила мне ноги канистрами с бензином, какими-то ящиками и пакетами.

— Задохнемся, — заметил я, — сплошной бензин в кабине.

— Ничего, — успокоила она, — открою стекло, подышишь. Зато бате твоему и всем иным будет ясно, что в случае стрельбы у тебя полно шансов сгореть. Кроме того, твой покойный дружок с собачьим именем завещал мне ящик тротиловых шашек. Не знаю, может, он ими рыбу глушить хотел? Но мне пригодится. Как и гранаты.

Мне, конечно, стало очень весело, а главное, спокойно. В том, что мне хватит всего одной 250-граммовой шашки, я не сомневался. А ящиком тола можно взорвать вполне приличное здание со всем содержимым. Поэтому насчет смерти в огне я беспокоился очень мало. Мучиться долго мне не пришлось бы. Запалы гранат неплохо срабатывают от высокой температуры, а сами гранаты могут послужить отличным детонатором для тола.