Смерть и для Зори была чем-то спокойным и нежным. Как будто она выдохнула и просто забыла снова вдохнуть. Ее сердце остановилось и еще одну, две секунды она ясно видела свою жизнь – прошлую и настоящую. Мойра, Фаррин и бедняжка Бельен, Анжей и девочка с акулами. И снова и снова Любимый. Его поцелуи, его дерзкая, необузданная сущность. Его песни, хрупкие, красивые и вечные как замерзшие цветки. Она вспомнила тот день, когда он принес ей букет зимних цветов. Вспомнила его лукавую улыбку, когда он вытащил цветы из-под рубашки.

— В твоих волосах они выглядят как ледяной узор в осенней листве, — сказал он. Когда ее собственная жизнь уже почти истлела, она вспомнила строки своего самого первого стихотворения:

«Когда ты ко мне

подошел,

я улыбнулась.

Букет цветов

ты под рубашкой

спрятал,

однако

их аромат…

доносился из твоих глаз».

Было ощущение, что с того момента не прошло и секунды. Глубокой ночью она сидела за столом и рассматривала цветок, который помялся во время их страстного поцелуя. А там, на кровати с лебедями: Любимый, обнаженный, улыбающийся во сне, вспоминая прошедшие часы. Саммер не могла оторвать глаз от линии его спины и плеч. Она все еще была в растерянности от того, что любовь вызывала у нее страх и одновременно счастье.

И эта искра жизни исчезла.

Осталось только быстрое, одинокое угасание.

Глава 27

Обещание

Она была мертва. Не дышала. Ее сердце остановилось. Она уже чувствовала, как оно безвозвратно увядало. Все, что делало ее Зоря, превратилось в дым. Смерть была холодной. Даже бесконечно холодной. Издалека до нее доносились голоса, но они относились к жизни и больше не касались ее. Также как и удар, нанесенный по ее грудной клетке. Саммер с неохотой осознала, что чей-то рот прижался к ее рту и теплое дыхание достигло легких. Она хотела отвернуть голову, но у нее больше не было тела. Ни один мускул не подчинялся ее мыслям. Снова удар по груди. Крик прямо в ухо, но в то же время такой далекий.

— … проклятье, ещё раз!

Кто-то хотел, чтобы она дышала, и не понимал, что она мертва. Сердце больше не билось в ее груди. Было лишь ощущение, как будто барабанные палочки отбивали такт на ребрах. Неужели кто-то и вправду стучал по ее груди? Нет, не по груди, а... внутри нее! Действительно. Должно быть, Саммер ошиблась, когда не ощутила биения сердца. «Нет, это... невозможно!»

Саммер испугалась. В ее груди на самом деле билось сердце!

— Ты что, оглохла? Дыши, наконец! — звенел в ее ушах женский голос. Только теперь Саммер поняла, что с ней происходило: она была на грани того, чтобы задохнуться. И не имела ни малейшего понятия, что ей делать. Удар по щеке. Еще одна пощечина по другой щеке. Она открыла рот, больше от возмущения, чем от послушания и сделала глубокий вдох. Ее легкие обдало холодом. Саммер закашлялась, ее трясло, в горле першило. Она откашляла хлопья пепла, темно-серые, потрескивавшие образования, в тоже мгновение превратившиеся в пыль. Она снова и снова выплевывала пепел, как будто им была полна вся ее грудь. Когда Саммер смогла, наконец, дышать свободно, воздух оказался ее врагом, чьим оружием были пять видов холода: покалывающая дрожь, лютый мороз, болезненная, тянущая боль на коже и немеющее постукивание и покусывание. Пока она пыталась справиться с холодом, кто-то осторожно, но крепко обнял ее. «Одна из ... Зоря?»

Она распахнула глаза и увидела перед собой знакомое лицо, которое от облегчения выглядело намного моложе, чем она думала.

— Ну, наконец-то! — выдохнув, сказала Мойра. — Ты меня напугала. На секунду я даже подумала, что он и правда убил тебя.

— Но я же... мертва,— прохрипела Саммер. — Это... не мое сердце.

Мойра улыбнулась.

— Да? Но и не мое тоже. Давай вставай, тебе нужно уходить!

Она положила руку Саммер себе на шею и хотела поднять ее на ноги. Боль в плече заставила Саммер вскрикнуть. Одновременно она поняла, что это была обычная боль. Легкое ранение, не глубокое, но неприятное. Рану больше не обжигала пыль с крыльев бабочек, а чужое сердце билось в ее груди все спокойнее, чем чаще она глубоко вдыхала. Саммер заметила, что Джола была рядом с ней. На этот раз собака не рычала на нее, а понюхав ее руку, облизала онемевшие пальцы. В тот самый момент, когда порыв ветра обдул ее ноги, и она впервые ощутила самый настоящий холод, Саммер поняла, что она полностью превратилась в человека. Она также поняла, чье сердце подарило ей эту жизнь. Ей даже захотелось рассмеяться, но Саммер сдержалась, осознавая, что это еще не конец.

— Зоря! — прошептала она Мойре, почувствовав головокружение. — Индиго хитростью заманил их сюда, в камеры ветров. Я видела одну, ты узнаешь ее, в стеклянном гробу. У нее белые волосы. Она еще жива. Ты должна освободить ее! Также как и остальных Зоря в других ящиках... выпусти их на свободу! А потом... сорви доски с окон, разбей все стеклянные емкости и запусти ветер в камеры.

«Пусть он унесет смертельно опасную пыль, чтобы она упокоилась в море, вместе с пеплом Индиго и его тайной».

— Пообещай мне это, Мойра!

— Как скажешь, танцовщица. Но сначала я должна позаботиться о том, чтобы ты исчезла отсюда.

Когда Саммер в очередной раз открыла глаза, ее куда-то несли. Голова лежала на плече, более сильном и широком, чем плечо Мойры. Походка несущего ее человека была неровной, как будто он слегка прихрамывал.

— Фаррин? — пробормотала она.

— Похоже на то, — услышала она в ответ. Саммер открыла глаза и увидела, что он завернул ее в свою солдатскую шинель, закрывающую даже ноги. Тем не менее, она продолжала мерзнуть, пока Фаррин нес ее вниз по лестницам. Мимо него пробегали солдаты, они наоборот неслись вверх по лестницам. В залах эхом отзывались крики. Все двигались по направлению к вершине цитадели.

— Пропустите! — прогремел голос Фаррина, идущего против течения. — У меня здесь раненая.

— Принеси меня к храму акул, — прошептала Саммер. — Там я уже справлюсь сама.

В то же мгновение она вспомнила, что больше не была Зоря и уже никогда не сможет долгое время выдержать в ледяной воде. Ее человеческое тело переохладится и утонет.

— Размечталась, южанка, — иронично сказал Фаррин. — Сначала мы должны остановить кровотечение. А твои пальцы на ногах стали синее моря.

— Это Мойра приказала тебе отнести меня в безопасное место?

— Верно. Не знаю, что там произошло на крыше, но она сказала мне, чтобы я достал тебе обувь и одежду. И чтобы кто-нибудь занялся твоей раной. Именно это я и делаю.

Было так хорошо, закрыть глаза и положить голову ему на плечо.

— Ты всегда такой послушный? — пробормотала она.

— Я слушаюсь только своего капитана.

Старая шутка заставила ее улыбнуться.

— Он, наверное, очень устрашающего вида.

— Скажем так, я бы хотел всегда производить на него впечатление. Хотя капитан Мойра и не желает меня знать. Но мне импонируют храбрые люди. И не нужно заставлять их ждать.

Саммер еще крепче обхватила левой рукой его шею и потянулась, пока ее губы не оказались совсем близко от его уха.

— У нее был кто-то, кого она любила, Фаррин, — прошептала она ему. — Это было давно. Теперь она боится, что смерть заберет у нее и тебя. Поэтому она отстранила тебя от должности в лагере.

Саммер почувствовала, как при этих словах его сердце забилось сильнее. Это заставило ее вспомнить о своем человеческом сердце. Оно было не таким как сердце Зоря. Было более пылким и живым. К такому ей еще придется привыкнуть.

— Да, конечно, — пробормотал Фаррин подчеркнуто иронически. — Ты и вправду пытаешься убедить меня, что эта стальная женщина боится смерти? Послушай-ка, южанка. Твои романтические баллады это конечно хорошо, но мы, северяне, знаем, когда нам лучше не вмешиваться, чтобы не навредить себе.