— Ага! — одурело пробормотал Русаков. — А женщина с ребенком здесь не проходили?

— Русакова Галина Ивановна и Русаков Антон Андреевич? — спросил милиционер. — Нет, не проходили. Когда пройдут — вас уведомят.

Смолянин тронул «Волгу» и укатил вперед.

Гаишник козырнул Колышкину и Лбову.

— Документы предъявите, граждане.

— Вот, — Лбов достал права, Колышкин паспорт.

— Так… — Милиционер поглядел в книгу и сказал:

— Получите ваши карточки. Едете до Города, не сворачивая, там все объяснят.

— Начальник, — спросил Лбов, — там чего, опять путч, что ли, да?

— Да нет, все нормально, просто вы, ребята, на тот свет приехали. Это не страшно. Сюда попали, значит, все не так плохо. Тут Зона Проверки и Распределения. Приедете, вселитесь, обживетесь. А может, захотите через Лету, в рай перебраться. Ну, это для желающих… Тут тоже неплохо.

— Понятно, — пробормотал Колышкин. — Только этого не может быть.

— Может, может. — Гаишник выдернул из кобуры ПМ. — Смотри, если не веришь…

И бабахнул из пистолета себе в грудь.

— Даже рубашку не закоптил, понял?

— Все равно не верю!

— Тогда дай мне в морду! — радушно предложил гаишник.

— А меня посадят… Ловок! — скривился Андрей.

— Ничего тебе не будет. Ну, махни!

— Учти, я КМС! — предупредил Колышкин, развернулся и ударил крюком справа. Гаишник не уклонялся и не пытался блокировать удар, а потому, будь все нормально, заполучил бы минимум нокдаун. Однако кулак Колышкина встретил на своем пути пустоту. Точнее, он прошел через голову милиционера, как одно облако проходит через другое…

— Ты чего, привидение, что ли? — пробормотал Колышкин.

— Как и ты, — подтвердил гаишник, — и он, — кивнул на Лбова, — и мужик, и ваши машины — все призраки, понял?

— Значит, мы разбились?

— Так точно. Но героически — спасая жизнь ребенка. Это вам на Комиссии зачтут.

— А как же… — начал Лбов, с трудом понимая, что произошло нечто уже непоправимое, но не в силах был это выговорить…

Они сели в «ауди» и погнали вперед, в гражданскую Зону ПР. Все земное было для них пройденным этапом…

Между тем на Земле время шло, и солнце там не стояло на месте. Александра Кузьминична Сутолокина, привычная к городской беготне по магазинам, пройдя несколько километров по лесу, притомилась. Все-таки за эти дни, проведенные на отдыхе, она маловато гуляла. Конечно, и на территории дома отдыха был свежий воздух, но все-таки в лесу он был чище. Сутолокина даже немного охмелела, присела на траву и подумала, что, в общем, она зря расстраивалась и мучилась. Ничего страшного с ней не произошло. Ну, подумаешь, вместо одного мужика, который ей понравился, похулиганила с двумя, что появились случайно. Ну, исцарапала ее эта стерва Пузакова — так ведь не она у Сутолокиной мужика увела, а наоборот… За удовольствия, как известно, платить надо. И смешно казалось, что не так давно уже о самоубийстве подумывала! Надо же до такой дури дойти. Ведь тогда не было бы у нее сейчас этой зеленой, живой, душистой травы, этих деревьев, шелестящих, шепчущихся, перекликающихся птичьими голосами, этого послеполуденного неба, немного постаревшего, но все-таки голубого. А что было бы? Чернота, тишина и ничего? Но это в лучшем случае. Ведь, очень может быть, там ничего не кончается, в это Сутолокина подсознательно верила. И за самоубийство ей там предстоит что-нибудь нехорошее. Сутолокина знала, как сердятся начальники, если к ним приходишь без вызова. «Что у вас, гражданка Сутолокина? — сердито спросит Господь. — Вам на какой час было назначено? Кто вас сюда пропустил? В порядке общей очереди!»

Отдохнув, Сутолокина пошла дальше. Она немного сбилась с дороги и начала подниматься на холм, о котором говорили старики, только тогда, когда уже стало смеркаться…

Оставим ее на время и переместимся на остров.

Из-за деревьев послышались голоса, это шли Соскина и Шопина. Они рассказывали друг другу похабные анекдотики и хохотали при этом во все горло. Действие плюсового купания у них закончилось.

Котов лениво оглядел поляну и разыскал плавки.

Появившись на полянке, Соскина и Шопина первым делом увидели валявшегося у дерева бомжа.

— Это ж надо так нажраться! — заметила Людмила, с привычным равнодушием городской жительницы обойдя труп.

— Козел, — проворчала Элла. — Нигде от пьяни спасу нет.

— А вот и молодые, — хихикнула Соскина, подмигнув одевающимся Котову и Тане. — Вы ребят не видели?

— Может, они на нас обиделись? — озабоченно спросил Котов.

Когда уже собирались уходить, Котов поглядел на бездыханного бомжа и пробормотал себе под нос: «Вот это да… Хорошо, что девицы ни о чем не догадались». И он сбежал вслед за девушками со склона холма. Лодки не было, Колышкина и Лбова — тоже.

— Вот сволочи! — проворчала Элла. — Обиделись… Наверно, решили себе компашку получше поискать…

— Одежду оставили, — заметил Котов, сворачивая свои брюки. — Если бы хотели пошутить, то, наверно, увезли бы. Нет, не обиделись они. Собирались вернуться…

— А мы тут что, ночевать теперь будем?

— Да до берега метров двести, переплывем… — хмыкнула Таня.

— Ты-то, может, и переплывешь, — проныла Соскина, — а я столько не смогу, я только по-собачьи умею.

— Не бойся, я тебя перевезу, а Владик — Эллочку. Поплыли!

Одежду закрутили в полиэтиленовые пакеты, которые тоже оставили Колышкин и Лбов. Таня дала один пакет Соскиной, а второй — Шопиной.

— Держи, не потеряй. И не дрыгайся, не ори, лучше болтай ногами. Я поплыву на спине, ты голову будешь держать у меня на груди, а пакет вверху, чтоб не промок. Ну, пошли…

Соскина последовала за ней, ойкая: «Боюсь, боюсь!» Таня решительно ухватила ее под мышки, опрокинула на себя и, мощно работая ногами, потянула через пролив. Котов тем же способом отбуксировал Шопину.

Перебравшись на берег, зашли в кусты и отжались — все четверо.

— Владик, а что ты будешь ночью делать? — неожиданно спросила Соскина.

— Спать, — честно ответил Котов, — один.

— Нет, — возразила Таня, — ты будешь спать с Валькой-горничной.

— Откуда ты ее знаешь? — удивился Котов.

— Значит, знаю. Ты спал с ней две ночи, а сегодня будет третья.

— Ну и кобель же! — протянула Соскина. — А такой приличный!

— Ты-то чего взревновала? — спросила Таня. — Он ведь свободный мужчина.

— Нахалка ты, Танька, — одобрительно хмыкнула Элла. — Ты, часом, не нашего полета птица? Не по валютной части?

— Ну, обижаешь. Я — любительница.

Девушки покатились со смеху.

— Жаль, Котов, что ты не мусульманин. — Таня взяла Владислава под руку. — Был бы ты хотя бы нефтяным шейхом, взял бы нас всех в жены, поселил бы в гареме, а мы бы ни черта не делали, только любили тебя и слушали, как оркестр евнухов играет нам восточные мелодии. Можно и Валентину пристроить. Мусульманам четыре жены по штату положено. Я, конечно, была бы вся в золоте и жемчугах, в ушах во-от такие серьги с рубинами…

— И в носу кольцо… — хихикнула Соскина. — Я такое у одной индуски в фильме видела.

— Ой, балаболки! — вздохнула Шопина.

Дошли до святого ручья.

— Чао-какао, господа сэры и сэрихи! Я вас покидаю. Мне — налево, а вам — прямо.

Таня помахала рукой и двинулась вдоль ручья наверх, к даче Запузырина.

Котов неожиданно обнял оставшихся спутниц за талии и продолжил путь.

— Ты у дома отдыха не обнимай нас, ладно? — озабоченно попросила Соскина. — А то плохо тебе будет. Андрюха злой. Он не любит, когда без его разрешения.

— Дам в лоб, — криво усмехнулся Котов, — и все дела…

— А Лоб тебе пику в спину сунет… — скаламбурила Шопина. — Не связывайся. Они крутые очень. У них и пушка есть, понял?

— Кого этим сейчас удивишь, — отмахнулся Котов. — Ничего не будет.

Прошли мимо лодочной станции.

— Здесь, — невольно ежась, кивнула Соскина, — вон наша лодка стоит. А они небось уже пьяные… Ну, давай, иди к своей толстой в общагу, а мы с Элкой пойдем клистир получать.