Так вот, Шкворня, при всем его паскудстве, совесть замучила, а Аркан про Райку и не вспомнил. Очень боялся, что его мучить будут, только о себе думал. Все выложил, даже наверняка зная, что не помилуют. Хоть и не Бог весть какие секреты, но выложил. В обмен даже не на жизнь, а на легкую смерть. Механик, если б уж попал в такой переплет, постарался бы поторговаться. Именно для того, чтоб бабу спасти, если не от смерти, так хоть от поругания.

Конечно, Механик в своем благородно-самоотверженном поведении немного сомневался — не было у него, слава Богу, случая проверить себя на прочность в таких обстоятельствах! — но тем не менее судил Аркана по этим высоким нравственным меркам. И, в общем и целом, был морально готов отправить его следом за остальными. Быстро, без лишних мучений, одной пулей в голову.

Однако, застрелив его, надо было и Райку убивать. Потому что оба они — свидетели против Механика даже для прокуратуры, не говоря уже о тех братках из команды Шкворня или его московских дружках. К тому же ведь Аркан и Райка любовники. Если ее судьба была Аркаше по фигу, это вовсе не значит, что Райка к его смерти безразлично отнесется. Бабы, вообще-то, крепче чувствуют — Механик это точно знал. А раз так, то Райка побежит в милицию из одного чувства мести.

Впрочем, если помиловать обоих, то нет никакой гарантии, что они дружно не заложат Механика. Точнее, наоборот, можно не сомневаться, что если они и не побегут в милицию, то уж перед корешками Шкворня запираться не станут. А те их в два счета найдут. И наверняка вывернут наизнанку. Аркана-то уж точно.

Конечно, перестрелять их, пока они пристегнуты, проблемы не составило бы. Можно было бы, наверно, и вовсе патроны не тратить. Просто разогнать «Мицубиси-Паджеро» и крепко притиснуть прикованную Райку к возлюбленному, стоящему у столба. То есть залпом расплющить обоих. Но об этом Механик пока рассуждал чисто теоретически. Такой род казни был чистой воды садистским, а Олег им по жизни не был. Убивал он вовсе не для удовольствия, а в порядке необходимости. Потому и гулял до сих пор на воле. С этой точки зрения лично для себя, конечно, оправдание у него было, но какое-то не очень твердое. Во всяком случае, у него было чисто эмоциональное ощущение, что, застрелив эту пару, он будет не прав.

Механик решил оттянуть решение вопроса. Он для начала решил прибрать покойничков. Самым подходящим местом для захоронения показался тот самый люк, из которого он их расстреливал. По идее первые трое, а то и четверо, должны были плашмя улечься в трубу коллектора, а остальные — навалом в колодец. Там, в принципе, и те двое, что уже были мертвецами, могли разместиться, и Аркан с Райкой, если до них очередь дойдет.

Еремин принялся отволакивать трупы к колодцу и спихивать вниз. Глаз у него был алмаз. Действительно, первые четверо, упав в коллектор, приняли горизонтальное положение. Лишь пятый застрял — Зюзя. Сверху на него Механик сбросил Шкворня. На полу, между джипом, где помаленьку приходила в себя Райка, и столбом, где все еще дрожал, не зная чего ждать, Аркан, остались только бордовые полосы. Лужи крови частью вытерлись об одежду убитых, частью просто размазались. Если б еще пару ведер воды плескануть, да пройтись шваброй, то и вовсе бы никаких следов не осталось.

Иногда на Механика находило такое, что он сам себе объяснить не мог. Например, бывали случаи, когда ему хотелось поиграть в «русскую рулетку». Брал свой самодельный револьвер, закладывал в барабан один патрон, прокручивал его и, не глядя, приставлял к виску и нажимал на спуск. До сих пор ни разу выстрела не происходило. Правда, вероятность выстрела была поменьше, чем на обыкновенном нагане. Револьвер-то был двуствольный, а барабан — двухрядный, верхний под 7,62-миллиметровый патрон от «ТТ», а нижний — под 9-миллиметровый от «ПМ». Боек имел регулятор — опустишь вниз — будешь стрелять пээмовскими, поднимешь вверх — тэтэшными. Так вот, было два случая, когда Механик оставался жив только потому, что регулятор был поставлен не на тот ряд.

В Бога Механик скорее не верил, чем верил, а вот в судьбу — даже очень. И ежели сомневался в чем-то, то бросал жребий, загадывая один вариант поступка на орла, а другой — на решку.

Примерно то же он решил провернуть сейчас.

— Ладно, — сказал Олег, подойдя к Аркану. — Не нравится мне, когда люди на меня стучат. Но я не Шкворень, чтоб разговаривать с прикованным.

Механик вынул ключики от наручников и расстегнул браслеты на запястьях Аркана. При этом он сделал вид, что ему мешает автомат, и поставил его неподалеку от Аркана, у бетонного столба. А сам с деланой беспечностью двинулся в сторону Райки. Она как раз более-менее оклемалась и повернула лицо на Механика. Вот на лице-то у нее и прочел Олег сперва радость, а потом испуг, от того, что увидела за его спиной.

Не выдержал Аркан, купился, и еще раз подтвердил свою подлую сущность, в которой Механик уже был почти убежден до этого. Он воровато цапнул автомат и вскинул его, даже успел с предохранителя снять… Но Механик был готов загодя: резко развернулся, одновременно выхватывая револьвер-самоделку, и выстрелил навскид, но точно. Между глаз угодил, никакого контрольного выстрела не надо. Кровь и мозги из затылка ошметком брызнули на столб, к которому Аркан несколько минут назад еще был прикован. Девять миллиметров — калибр солидный. Аркан выронил автомат, звонко брякнувший о цементный пол, сделал какой-то странный, неживой шаг, а затем плашмя рухнул на пол.

НОВАЯ ПРОБЛЕМА

Убедившись, что Аркан уже ничего собой не представляет, Механик отволок и его к колодцу. Затем подошел к Райке и, не расстегивая наручников, довольно грубо отлепил пластырь с губ.

Олег ожидал от Райки чего угодно: истошного вопля, визга, истерики, рева навзрыд, попытки разбить себе голову о бампер «Паджеро» или перегрызть вены. Наконец, он ожидал каких-нибудь злых и действующих на нервы слов или ругани — после чего его душа легко примирилась бы с необходимостью пристрелить эту бабу. Даже если бы не было ругани и оскорблений, а только страдания по поводу гибели любимого человека, Механик с радостью бы эти страдания облегчил и ощутил бы себя морально правым.

На сей раз чутье Еремина подвело. Баба не только не закатила истерику, но ругаться не стала. Поглядела на Механика мутным, почти что пьяным взглядом и сказала:

— Спасибо…

Механик даже подумал, будто она свихнулась. Но уже через секунду понял, что это не так.

— Хоть рот освободил, — произнесла Райка. — И даже кожу не содрал, только пух немного ощипал. А этого дурака ты правильно убил. Одни беды от него. Ни любви, ни проку никакого. Так и думала, что влипну с ним. Связался с бандой — добра не жди. Да и сам хорош. Его спасли, а он застрелить хотел. Туда и дорога.

— А зачем же жила с ним? — поинтересовался Механик. — Ты вообще-то на морду ничего. Могла бы и получше найти, тем более что в городе работаешь.

— На ночь, на две много раз находила. Но насчет замуж брать — теперь дураков не много. Тридцать шесть уже. Два раза за пьяниц выходила — надоело. Этот вроде и не пил, но тоскливый до ужаса. За деньги — удавится. Мастерить умеет, конечно, но гвоздя задарма не вобьет. Как мужик — ноль без палочки. Лишь бы самому опростаться. А ревнивый — вообще до ужаса…

— Н-да… — произнес Механик озадаченно. Он явно был не готов эти откровения выслушивать.

— Зато сам, скот, как подвернется сучка попьянее — трезвую ему ни за что не уговорить, — тут же гульнет, — зло вымолвила Рая.

— Надо было гнать его, раз так…

— Тошно одной. Детей рожать не могу. Отец-мать уже померли. А тут хоть какая-то живая душа. Типа собаки.

— Задала ты мне задачку… — пробормотал Механик.

— Убить, что ли, не решаешься? — этот вопрос так спокойно прозвучал, что у Олега мороз по коже прошел. — Убивай, только побыстрее. Без мучительства. Жить мне не хочется… Начисто. Все равно никакой жизни теперь не будет. Из-за этого Аркашки и в ресторане оставаться нельзя, и в родной деревне тоже.