— Миш, — отечески сказал Агафон, — завязывай душу травить! Не вытащить ее оттуда, понимаешь? И мы не виноваты, и ты не виноват… Так получилось.

— Ладно, — насупился Гребешок, — не утешайте, а? А то сейчас наутешаете до того, что бахну себе в башку — и хана придет. Я уж сам себе, пока то да се, в голову набивал — и то, что она шлюха съемная, и то, что черная, и то, что дура, — все припомнил. Даже думал, что она мне уже через неделю надоела бы. И о том, что пройтись с ней, черномазой, по улице даже в городе неловко. И о том, что детишки, если что, тоже на негритят будут похожи… А все равно, сколько бы плохого ни думал про нее, все равно больно. Она вот тут сидит и улыбается…

И Гребешок смахнул слезинку, выехавшую из правого глаза на щеку.

— Хорошо, — жалостливо вздохнул Луза, — что мы все пушки на даче оставили… А то бы ты и впрямь шарахнулся.

— Блин! — вырвалось у Агафона, который вдруг припомнил все, что должен был сказать ребятам еще вчера, сразу после ухода Сэнсея… Он хлопнул себя по лбу ладонью.

— Ты чего? — обалдело моргнул Налим. — Комаров вроде нет…

— Да вспомнил, е-мое, что вчера самое главное забыл вам передать! Из-за всей этой хиромантии… Короче, он прилетел так спешно нас предупредить. Надо, мол, под хорошую крышу перебираться. Дескать, нас на даче слишком до фига собралось, и к тому же те «черные», которых мы в деревне пошмаляли, могут туда ночкой прийти и порезать нас, кайфованных, как телков. Поэтому, мол, московский хозяин, который над Сэнсеем заместо Ворона, пришлет людей под видом ментов. Они нас будто бы повяжут и вывезут, чтобы эти козлы нас искали потом по СИЗО или зонам, а не на воле. Уловили?

— Что-то не верится… — протянул Луза. — Может, это настоящий мент был, а? Только загримированный под Сэнсея. Как Фантомас…

— Блин, Луза, ты в какой класс ходишь, а? Если бы за два метра не перерос, я бы подумал, что в пятый. Неужели ты думаешь, что я бы не разглядел с полметра, что мужик в гриме пришел?

— Однако же мы вчера утром чуть не утопли, когда девахи от дури свой кубик включили, — припомнил Налим, — я, блин, помню, что вода морская была кругом. И глубина хрен знает какая. Все в натуре! А оказалось — лежим сухонькие возле бани и траву руками загребаем…

— Говорю тебе: кубик у меня был. Я его Сэнсею отдал под самый финиш.

— А если у него такой же был, что тогда? — спросил Гребешок, который немного успокоился и довольно толково врубился в разговор. — В смысле не у Сэнсея, а у того, кто им прикинулся?

— Вспомнил! — неожиданно воскликнул Налим.

— Чего еще? — буркнул Агафон. — Опять идея клюнула?

— Я говорю, вспомнил, с какой бабой ты разговаривал у забора!

— Чего ты, блин, на этой бабе зациклился? — взвыл Агафон.

— Помнишь, весной приезжали из Москвы какие-то шизики? Которых Фрол потом с базы увез?

— Конечно, помню. Ученые, которые этих салажат беглых до того загипнотизировали, что они нашим морды начистили на спаррингах и самого Фрола отоварили… При чем тут они?

— Да при том, что за главного у них была такая фигуристая, в кожаном пальто и меховой шапке. Зинаида Ивановна. Белобрысая, на шее родинка. Вот она к забору и подходила.

— В меховой шапке, в кожаном пальто среди лета? — саркастически похихикал Агафон.

— Нет, конечно, она в платье была. Я только подумал, что знакомая морда, а вспомнил, где видел, сейчас. Как-то стрельнуло в башку…

— Бодун у тебя в башку стреляет, — проворчал Агафон. — Почему тогда Луза мужика видел, а ты бабу? Тем более если он говорит, что ты в этот момент Лидку лапал?

— Ахинея какая-то, — сказал Гребешок. — Надо ехать на междугородку и звонить Сэнсею. А то у нас у всех крыша поедет. Заодно, может, заправимся где…

— Да, с пятью литрами в баке на «Волге» далеко не упилишь… — согласился Агафон. — Короче, сейчас едем на заправку, потом телефон искать. Пожрать тоже не мешало бы.

— А потом?

— Суп с котом! Что скажет Сэнсей, то и будем делать…

Первые два литра бензина, имевшиеся в баке «Волги», потратили на выезд из леса. Ближайшая заправка, которую помнил Агафон, находилась где-то на подступах к поселку, но как туда доехать, не заезжая к дачникам, никто не знал. Подвернулась удача. Едва выехали на шоссе, как у обочины заметили грязно-зеленый бензовоз с плакатиком: «Передвижная АЗС. А-93 — 2500 р./л».

Паренек в грязном оранжевом жилете, которые носят дорожные рабочие, накачал куропаточникам полный бак и двадцатилитровую канистру. Он, правда, немного поеживался от соседства четырех небритых верзил с воспаленными глазищами и сивушным духом на километр и был готов не только бесплатно обслужить, но и отдать весь бензовоз — лишь бы живым отпустили. Но когда гости Московской области честно рассчитались за горючее, очень обрадовался и охотно рассказал, как найти ближайший переговорный пункт.

Добрались туда минут за пятнадцать, как раз к открытию. Народу в столь ранний час еще не было, и Агафон пошел в переговорный пункт один, дабы персонал не хлопнулся в обморок от избытка столь представительных мужчин. На него и так посмотрели косо, но Агафон замолол что-то насчет того, что они были в Москве на свадьбе, а тут срочно вызвали на работу, машина сломалась, надо предупредить, что опаздывают… И, конечно, извинился за небритую внешность. В общем, бабы посочувствовали. Наменяв жетонов, Агафон зашел в кабину и стал крутить диск. «Куропатка» отозвалась довольно быстро, голосом Феди:

— Охрана оптовой базы слушает.

— Федя, дай Сэнсея к аппарату.

— А его нету еще… — пробасил медведеобразный.

— Он еще из Москвы не прилетел?

— Чего? Он и не улетал туда. Спит еще. Он же человек, а не железка. Как отдыхается?

— На букву X, но не подумай, что хорошо.

— С погодой нелады?

— И с ней тоже. Когда Леха прийти обещал?

— Часам к десяти, не раньше.

— Тогда пока.

Повесив трубку, Агафон уже знал, что десяти часов дожидаться не будет, и набрал другой номер, по которому всегда находил Сэнсея, если его не было в «Куропатке». И сейчас этот номер не подвел.

— Але, — сонно отозвался Сэнсей.

— Привет, это я, Агафон! Извини, что бужу, но дело неотложное.

— Вас на новое место перевезли? Как устроились? — голос у Сэнсея уже не звучал вяло.

— Понимаешь, у нас накладка вышла. Девчонка одна на Гребешковой машине покататься решила и в аварию попала. Короче, когда те за нами приезжали, нас не было. Теперь не знаем, куда податься.

— Ключики при вас? — спросил Сэнсей, совершенно огорошив Агафона.

— Какие?

— Те самые, Элькины.

— Да ты же их вчера забрал?! — почти заорал в трубку Агафон. — Не помнишь, что ли?

— Как это я вчера мог их у тебя забрать? Ты что, перепил, что ли?

— Да я вчера в Москве, то есть тут, в поселке, тебе из рук в руки их отдал!

— Офигел? Я ни в какую Москву не ездил…

— А кому же я их отдавал? — дурацки спросил Агафон.

— Вот кому отдал, у того и забери. А до этого времени можешь считать себя уволенным, понял?! — заорал Сэнсей. — Все расходы за ваш счет! Гуляйте, ребята!

Сэнсей повесил трубку, и Агафону осталось только сделать то же самое. Он уже понял, что этот чертов Налим, похоже, оказался прав, и кто-то их очень ловко кинул.

Понуро, как побитая собака, он вернулся к ребятам, которые, припарковав «Волгу» поблизости от мангала, на котором какой-то чернявый жарил шашлыки, сидели за пластмассовым столиком и уже вовсю жевали ароматную баранину с картонных тарелок, запивая ее кока-колой.

— Покушай, Агафоша! — Налим заботливо пододвинул командиру тарелку и вилку. — Хлебца возьми…

Агафон вгрызся в острое мясо, щедро политое жгучим соусом, и стал уничтожать его с какой-то голодной ненавистью.

— В машину, — сказал он, покончив с едой. Все подчинились почти мгновенно. Луза, который, конечно, жрал за двоих, поспешно сметал в рот три здоровенных куска мяса из второй порции и, садясь в машину, все еще ворочал челюстями.

— Ну что, дозвонился? — спросил Налим.