Преподобный Григорий Синаит (XIV в.) пишет: "Прелесть, говорят, в двух видах является, или, лучше, находит — в виде мечтаний и воздействий, хотя в одной гордости имеет начало свое и причину… Первый образ прелести — от мечтаний. Второй образ… начало свое имеет… в сладострастии, рождающемся от естественного похотения. В этом состоянии прельщенный берется пророчествовать, дает ложные предсказания… Бес непотребства, омрачив ум их сладострастным огнем, сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица".
Подобных высказываний отцов Вселенской Церкви можно привести множество. Все они едины в том, о чем предупреждает уже Апостол Иоанн Богослов: "Не всякому духу верьте, по испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире" (1 Ин. 4, 1).
Однако самое серьезное, о чем свидетельствует опыт католических святых, — даже не очевидное заблуждение названных подвижников, а тот глубоко печальный факт, что все они канонизированы Католической Церковью. Здесь, следовательно, мы сталкиваемся уже не с ошибкой отдельных лиц, что возможно и в Православии, и где угодно, а с заблуждением всей Римской Церкви в главнейшем для Церкви вопросе — спасении и духовном совершенстве человека. Не случайно, поэтому наши подвижники-святители Игнатий (Брянчанинов) и Феофан (Говоров), преподобный Амвросий Оптинский и многие другие столь решительно заявляли о ложности вообще Римо-католической Церкви, прелести ее святых.
Святитель Игнатий писал, например: "Большая часть подвижников Западной Церкви, провозглашаемых ею за величайших святых, по отпадении ее от Восточной Церкви и по отступлении Святого Духа от нее, молились и достигали видений, разумеется, ложных, упомянутым мной способом… В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некое напряжение, как являлись перед его взорами, по его желанию, ад или рай… Известно, что истинным святым Божиим видения даруются единственно по благоволению Божию и действием Божиим, а не по воле человека и не по его собственному усилию, — даруются неожиданно, весьма редко… Усиленный подвиг находящихся в прелести обыкновенно стоит рядом с глубоким развратом. Разврат служит оценкой того пламени, которым разжены прельщенные" (I, 244).
Святитель указывает и на другие, скрытые от внешнего взора, причины прелестных состояний западных подвижников. Так, он пишет: "Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, незаконно подвизающихся, соделывают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей; за недостижением истины — сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения.
Все незаконно подвизающиеся находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги. Из этого состояния написано западными писателями множество книг" (IV, 499).
Интересно, что святитель Игнатий, изучавший католическую аскетическую литературу не по переводам, а в латинских подлинниках, указывает и конкретные временные координаты отступления новых католических подвижников от единого опыта святых единой Вселенской Церкви. Он пишет: "Преподобный Венедикт, святой папа Григорий Двоеслов еще согласны с аскетическими наставниками Востока, но уже Бернард отличается от них резкой чертой; позднейшие уклонились еще более. Они тотчас влекутся и влекут читателей своих к высотам, недоступным для новоначального, заносятся и заносят. Разгоряченная… мечтательность заменяет у них все духовное, о котором они не имеют никакого понятия. Эта мечтательность признана ими благодатью" (IV, 498).
Прелесть, как видим, возникает у тех, которые живут не по святоотеческим началам, а по своим идеям, желаниям и пониманию, и ищущих у Бога не спасения от греха, а благодатных наслаждений, откровений, даров. Их обычно и "получает" в изобилии горе-подвижник в своем разгоряченном воображении и действием темных сил. Прелесть поэтому — не один из возможных и равноценных вариантов духовности, не особый, свой путь к Богу, но тяжелая болезнь. Не понятая и не оцененная должным образом, она разлагает религии изнутри. И эта страшная болезнь угрожает гибелью, как видим, не только религиям естественным, но и христианству. Оказывается, отход от Церкви: раскол, ересь, самочинное сборище — непременно приводит к тому, что новая "церковь" перестает считаться и с принципами духовной жизни, как они даны в Священном Предании Церкви, в результате чего она в целом теряет представление об истинной святости, принимая за таковую и прославляя откровенные ее искажения, уводя тем самым своих членов на путь прямой гибели. К таким же гибельным последствиям приводит и каждого отдельного верующего отступление от "царского пути" духовной жизни, проложенного подвижническими стопами святых.
Особенно часты порывы к высотам у юных подвижников, не познавших еще своего ветхого человека, не освободившихся от страстей, но уже ищущих состояний человека нового, совершенного. Недаром у отцов есть выражение: "Видишь юного, летящего на небо, стяни его за пяту на землю". Причина подобных ошибок все та же: незнание законов духовной жизни, незнание себя. Святитель Игнатий приводит следующие замечательные слова святого Исаака Сирина: "Если некоторые из отцов написали о том, что есть чистота души, что есть здание ее, что бесстрастие, что видение, то написали не с тем, чтобы мы искали их преждевременно и с ожиданием. Сказано в Писании: "Не придет Царствие Божие приметным образом" (Лк. 17, 20). Те, в которых живет ожидание, стяжали гордыню и падение. Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковью Божией. Это — не признак любви к Богу; это — недуг души". Святитель Игнатий заключает эту мысль такими словами:
"Святые отцы Восточной Церкви, особенно пустынножители, когда достигали высоты духовных упражнений, тогда все эти упражнения сливались у них в одно покаяние. Покаяние обымало всю жизнь их, всю деятельность их: оно было последствием зрения греха своего" (II, 125–126).
В этом видении греха своего, рождающего истинное смирение и покаяние нераскаянно (2 Кор. 7, 10), и заключается единственно надежная, непоколебимая основа всей духовной жизни христианина!
Литература
1. Архиепископ Сергий (Страгородский). Православное учение о спасении. СПб., 190.
2. В.А. Кожевников. Буддизм в сравнении с христианством. Петроград, 1916, Т. 1.
3. А.Н. Кочетов. Буддизм. М., 1968.
4. Суоми Вивекананда. Джнана-йога. СПб., 1914.
5. М. Лодыженский. Свет Незримый. Петроград, 1915.
6. Откровения блаженной Анжелы. Перев. Л.П. Карсавина. Изд. Г. Лемана. М., 1918.
7. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма. М., 1930. Т.
8. Д.С. Мережковский. Испанские мистики. Брюссель, 1988.
9. Джемс В. Многообразие религиозного опыта. М., 1910.
10. Игнатий Лойола. Духовные упражнения. Перев. С. Лизаревой. Краков, 1933.
11. Прп. Нил Синайский. 153 главы о молитве. Гл. 115. Добротолюбие. М., 1884. Т. 2.
12. Симеон Новый Богослов. О трех образах молитвы. Добротолюбие. М., 1900 Т. V.
13. Григорий Синаит. Главы о заповедях и догматах. Гл. 131. Добротолюбие. Т. V. Изд. 2. М., 1900.
Источник: "Троицкий благовестник" № 40, СТСЛ, 1993
Святость человек в православной аскетической традиции
Доклад