— Трогай!

В сопровождении двадцати охранников повозка двинулась по улице, заполненной жителями Тарентла, шумно обсуждавших последние события.

Как только повозка Сурла скрылась из виду, гном тут-же обернулся к своим охранникам.

— Квинтла, его дочь и эльфа — ко мне! Дом Квинтла закрыть! Все ценное вынести!

Охранник кивнул и побежал по улице.

Гном сел в свою повозку и двинулся к своему дому, стоявшему на окраине Тарентла и занимавшего большую площадь.

Прибыв домой, он налил красный вирк, выпил его, блаженно растянулся в большом кресле и довольно захихикал.

Наконец-то его злейший враг, этот жирный ублюдок Квинтл повержен! Да еще как! Теперь он и его дочь его рабы! Лучшего и не придумать!

Гном отпил глоток и стал продумывать детали своей мести, по отдельности каждую смакуя в уме…

Квинтл, его молодая дочь Энтиллия и Данай стояли перед Тройглом. Гном упивался моментом. Квинтл был в ошейнике — как и его дочь. Он был потрясен и раздавлен. Только сегодня он был одним из самых уважаемых людей города. И вот — он раб. Причем его злейшего врага, который с наслаждением пьет красный вирк и похотливо смотрит на его дочь…

— А помнишь, Энтиллия, как ты плюнула на меня два года назад? — спросил Тройгл. Он отпил из прозрачного бокала красную жидкость, которая искрилась в свете больших свечей, горевших на стенах повсюду. Гномы не любили окна. Они вообще не любили дневной свет. Плотные шторы в их домах были постоянно задернуты.

— След от твоего плевка до сих пор жжет мне кожу на моем лице — гном провел маленькой ладонью по щеке.

Энтиллия подняла свое красивое лицо и, с ненавистью взглянув гному прямо в глаза, сказала:

— Хочешь, я плюну еще раз!?

Гном несколько секунд молча смотрел на нее, наслаждаясь ее красотой. Она действительно была хороша! Может посоревноваться даже с эльфийкой! Светлые волосы завиваясь ниспадали на плечи, белая кожа пахла кружащим голову ароматом…

Как говорят гномы — предвкушение неизбежной мести слаще самой мести…

Тройгл отпил сладкий дорогой вирк.

— А ты знаешь — плюнь! — вдруг сказал он.

Людские девушки для гномов были столь же недоступны, сколь эльфийки — для людей. Гномы, как ни странно, считают женщин из рода людей красивее женщин из рода эльфов. И осознание власти над молодой красивой девушкой, да еще дочерью заклятого врага заставляло гнома мелко дрожать от предвкушения.

В принципе, богатый гном имеет возможность купить в публичном доме любую понравившуюся человеческую девку.

Но беда в том, что даже они ни за какие деньги не соглашались уединиться с гномом — настолько люди брезговали маленькими кривоногими жителями империи.

Поэтому людские девушки оставались для гномов несбыточной мечтой.

Были, еще, правда рабыни, но людских женщин в рабстве практически не встречалось — в основном мужчины, а если и встречались, то бедные, в подавляющей своей массе, гномы не имели возможности купить их. А если все-таки гном имел деньги-то работорговцы не продавали людей им, следуя своему не писанному правилу. Гоблина, тролля или другого гнома — пожалуйста, а человеческую женщину или эльфийку — кукишг!

Но сегодня Тройгл исправит эту несправедливость! Как она хороша! Особенно когда злится и вот так с ненавистью смотрит на него!

— Не жалей слюны, дочь моя! — прошипел Квинтл.

Энтиллия повела красивыми красными губами и смачно плюнула гному прямо в лицо.

Тройгл с нескрываемым блаженством провел уродливой ладошкой по своему лицу со множеством свисающих бородавок и длинным, в буграх, носом.

Затем он вновь отпил вирк. Он оттягивал момент мести, наслаждаясь и предвкушая ее.

Его взгляд упал на Даная.

— Кстати, Квинтл, где ты достал этого эльфа?

Бывший ланиста, а теперь просто раб с ненавистью посмотрел на гнома:

— Какая тебе разница!

Гном с минуту помолчал, а затем махнул рукой:

— Да, действительно, какая разница? Теперь он мой чемпион, и принесет много дирмов, ведь так, эльф?

Гном запрокинул голову и тонким голосом визгливо рассмеялся, тряся маленькими уродливыми ножками, свисающими с кресла, на котором он сидел.

Энтиллия вновь повела губами и еще раз плюнула ему в лицо.

Гном затих, и опять провел рукой по щеке, вытирая слюну.

— Твоя слюна слаще этого вирка, Энтиллия! — сказал он.

Энтиллия глубоко дышала от ярости, налитая девичья грудь глубоко вздымалась под белой туникой.

— Хочешь, я буду все время на тебя плевать!? — сказала она.

Гном на мгновение утонул в ее больших синих глазах, прожигающих его огнем ненависти, ярости и презрения.

— Ты знаешь — да! Плюй на меня! Хоть каждую минуту! Ведь ты теперь — моя!

Затем он вновь запрокинул голову и громко рассмеялся.

Допив вирк, он неожиданно резво соскочил с кресла.

Пять огромных охранников-гоблинов держали узников на цепях.

Гном медленно обошел вокруг Энтиллии, с вожделением осматривая ее.

Подойдя к ней сзади, он запустил свои руки к ней под тунику.

— Убери свои уродливые руки, не трогай меня! — закричала Энтиллия, дернувшись всем телом. Гоблины крепко держали цепи.

Гном блаженно растянулся в улыбке, ее запах кружил ему голову…

Квинтл зарычал, громыхнув цепями:

— Не трогай! Не трогай ее! Клянусь, я убью тебя! Как только мы покончим с эльфами, настанет ваш черед! И первым я убью тебя!

Слащавая улыбка сошла с лица гнома. Он замер на месте.

— Что ты сказал Квинтл? А ну повтори!

Квинтл сжал зубы. Проклятый гном! Как он его ненавидит!

Данай поднял голову. Кажется, что-то начало проясняться…

— Я расскажу! Но если ты дашь слово, что не тронешь ее!

Тройгл задумался. Похоже, дело пахнет серьезным… Он поднял глаза на Квинтла:

— Хорошо! Я не трону ее! Но ты расскажешь все!

— Поклянись! — прохрипел Квинтл. Слово гнома не многого стоит. Впрочем, как и клятва…

Гном криво усмехнулся.

— Клянусь, клянусь — ничего не обязывающим тоном сказал он.

Квинтл посопел.

— Нет гном! Я должен быть уверен!

Тройгл забрался в кресло. Взяв стакан вирка, он стал медленно прихлебывать…

Этот Квинтл даже в безнадежном положении умудряется противостоять ему…

А если он просто выдумывает? Просто тянет время?

Гном отхлебнул из бокала.

А если и в самом деле…? И тогда… Тройгл крепко призадумался…

Через несколько минут напряженного размышления, он поднял голову.

Его тон резко изменился и стал серьезным. Перед Квинтлом сидел Тройгл, которого он всю жизнь знал.

— Хорошо Квинтл. Обещаю. Я не трону твою дочь. В обмен на все, что ты знаешь.

В конце концов, от Квинтла легко можно будет избавиться. Ведь он в его власти. Или продать… Правда, кому нужен жирный старик, ничего не умеющий делать?

Квинтл, прочитав мысли гнома, зло усмехнулся.

— И даже если я умру! Обещай, что не тронешь ее!

Тройгл хмыкнул.

— Все зависит от того, что ты расскажешь, Квинтл.

Бывший ланиста до упора натянул цепи, за которые его держали гоблины.

— То, что я расскажу — бесценно! Это обогатит тебя на всю жизнь! Поверь мне! А мне может стоить моей жизни! Я в любом случае рискую! Если не расскажу — умрешь ты! Если расскажу — могу умереть я! Это большая тайна!