Большинство министров встревоженно посмотрели на Ацую. И лишь немногие отвели глаза в сторону.

– Вы проповедуете возвышенные речи, Ацую. Но из всех занятий, согласующих с волей небес, что вы на самом деле предприняли? Похищение? Тюремное заключение?

– Я прощу прощения за то, что мы прибегли к столь нечестным уловкам. Когда начальник стражи сказал, что может доставить вас сюда, я никогда не думал, что он пойдёт такие меры.

Коя поднял глаза и пристально посмотрел на страдальческое лицо Ацую.

«Ты всё правильно сделал, – Коя знал истинное значение этих слов. – Я бы не хотел лишиться столь ценного начальника стражи». Даже если это значило, что он просто-напросто боялся потерять полезного слугу, Ацую был единственным человеком, чьей жизнью дорожил Коя.

Коя поник головой. Ацую повернулся к Рокуте и сказал:

– Тем не менее, я в ответе за поступки своих подчинённых. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свои извинения и смиренно прошу, чтобы вы простили нас. Что же касается моего отца, я признаю, что нахожусь в полном неведении относительного его состояния и того, кто мог совершить подобное коварство. Я прослежу за тем, чтобы немедля это выяснить.

Рокута нахмурил брови. В этот момент в зал ворвался премьер-министр провинции Хакутаку.

– Наместник, что вы наделали? – Хакутаку запнулся и упал к ногам Ацую. – Зачем вы приказали разрушить берега? И это после того, как я умолял вас отказаться от столь кардинальных мер!

Министры тревожно заголосили. Ацую махнул рукой с явным недовольством.

– Хакутаку, тебе лучше уйти.

– Нет! Разве не вы твердили, что действуете во благо людей? И, тем не менее, вы приказали разрушить дамбу, построенную Запретной армией! Как будут восприняты ваши намерения? Что подумают люди о том, кто заботится об их интересах, а кто нет? Неужели вы не осознаёте последствия своих деяний?

– Хакутаку…

– Вы сражаетесь с селянами, пытающимися спасти дамбу! Провинциальная армия обнажила против них мечи, а Запретная армия выдвинулась им на помощь. Как вы думаете, чем это обернётся? До горожан дошли эти слухи, и они стали покидать Ганбоку. Не только новобранцы, но и ваши солдаты открывают городские ворота, чтобы убежать!

– Что?

Ацую бросился к окну. Но облака заслоняли лежащий внизу город.

– Это конец для провинции Ген. Вы достигли своей заветной мечты. Вы превзошли себя и восстали против целого королевства.

Хакутаку неуверенно встал и обратился к явно недоумевающим министрам:

– Спасайтесь, пока ещё можете. Сдайтесь Запретной армии, повинитесь в своих грехах и молите о пощаде. Один батальон сейчас направляется в Хокуи и они рвутся в бой. Вот, где не на шутку развернётся сражение. После этого будет уже поздно. Ваши головы будут украшать наконечники их копий.

Ацую встряхнул плечами. Он отвернулся от окна, его лицо исказилось от гнева.

– Хакутаку!

Ацую подошёл к нему, схватил за ворот одежды и толкнул на землю.

– Единственный предатель и изменник здесь – это ты, Хакутаку! – Ацую взглянул на него блестящими от злобы глазами. – Значит, теперь ты бросаешь человека, которого величал способным наместником, человека, под чьим началом ты смог возвыситься? Ты – премьер министр! Когда провинция сбилась с курса, не ты ли должен был расставить всё по своим местам? Зови меня предателем, если хочешь, но ты ничего не предпринял, чтобы меня остановить! И теперь, когда на тебя упала тень предателя, ты отвернулся от человека, которого звал своим руководителем?

– И вы тоже! – добавил он, свирепо взглянув на содрогнувшихся министров. – Разве не вы говорили, что хотите заново отстроить дамбу? Что хотите получить автономное самоуправление провинцией Ген, контроль над пойменной зоной и рекультивацией земель? Разве не это было нужно людям? В конце концов, вы присягали на верность мне, а не императору!

Голос Ацую перерос в крик. Стоя перед Хакутаку, он сказал:

– Если уж говорить о том, что произошло, то это случилось по твоей инициативе.

– Я…

– Такое положение дел нельзя оставлять в руках императора. Кто-то, обладающий здравым умом, должен воспротивиться и устроить переворот. Не ты ли мне это говорил?

– Наместник, я…

– Именно ты меня к этому подтолкнул, заверяя, что лишь я могу справиться с этой работой.

– Я… имел в виду…

– И ты смеешь отчитывать меня за то, что я стал предателем? Глупец!

– Господин Ацую…

– Ты воспользовался моим расположением к людям и убедил меня устроить восстание. А когда ситуация обернулась против тебя, ты нашёл крайнего и свалил на него всю вину. Я никогда не думал, что буду обманут таким вероломным подданным.

Ацую говорил это так, будто оплакивал большую утрату. Затем он повернулся к Коя, отошедшему в сторону:

– Арестуй его.

– Наместник… – вся его горесть отразилась в одном лишь слове.

Ацую проигнорировал его и обратился к министру обороны:

– Примите меры, чтобы подавить гражданское восстание. Защищайте замок до последнего человека. Я отправлюсь в Канкю с Тайхо и изложу все факты императору, в том числе и то, кто на самом деле во всём виновен, и буду умолять его о снисхождении.

Рокута наблюдал за происходящим в изумлении: «Вот он, раненый человек, закрывший глаза на истинную причину ранения и вместо этого делающий всё возможное, чтобы это скрыть».

Взгляд Ацую был переполнен горечью. Сторонний наблюдатель искренне бы поверил, что он оказался предан и угодил в ловушку интриганов и заговорщиков, и что его постигло одно несчастье за другим.

– Тайхо, вы уже столкнулись со столькими невзгодами. Клянусь жизнью, я отвезу вас в Канкю. Я виню себя за простодушие, которым воспользовались мои подданные, и готов принять любое наказание. Но я умоляю вас, Тайхо, убедите императора избавить министров Ген от заслуженного порицания.

Рокута пристально посмотрел на страдальца:

– Ацую, теперь мы видим ваше истинное лицо.

Ацую подозрительно нахмурился.

Рокута сказал:

– Вы утверждали, что действуете в интересах людей, однако разрушаете дамбу, чтобы вырвать победу в шаге от поражения. Вы зовёте себя предводителем, но в то же время взваливаете вину на Хакутаку и Коя. Выходит, мы наконец-то видим, какой вы на самом деле?

Он осмотрел толпу ошеломлённых министров:

– Значит, вы заперли Генкая в подземелье, чтобы сделать этого человека своим руководителем?

Никто не ответил. Рокута повернулся к ним спиной.

– Куда вы собираетесь, Тайхо?

Он не потрудился на него взглянуть:

– Я возвращаюсь в Канкю. Один. И я непременно извещу императора о том, что здесь происходит.

Наблюдая из угла зала для совещаний, Коя протяжно вздохнул.

Большинство министров на самом деле верили в безгрешность Ацую. Лишь по этой причине Коя всё ещё был жив. Они были идеалистичны, если не сказать наивны. Но, осознав тяжесть сего греха, они изменили лояльность к Ацую, отказались от долгожданной славы и решили быть выше этого.

Видя, как Рокута уходит, губы Ацую исказились в ухмылке. Коя не мог на это смотреть. Он обнял йома за шею и опустил голову.

– Значит, Тайхо скажет, что только я несу за это ответственность?

Рокута ничего не ответил, это была напрасная трата времени.

Ацую повернулся:

– Хакутаку! Выходит, ты сговорился с императором и Тайхо!

– Наместник!

– А разве нет? С самого начала ты действуешь с Тайхо заодно! Император позавидовал моей славе и задумал выставить нас предателями! Верно?

– Ацую, – устало вздохнул Рокута, останавливаясь. – Император не сделал бы ничего подобного. Потому что ему это ни к чему.

– Вы думаете, я не слышал о жалобах, поступающих от правительства, и о том, что он просто олух? Так почему бы мне не довериться своему чутью? Я был слишком неуверен в себе, чтобы отправиться в Шоузан и получить мандат небес.

– Это было бы напрасное путешествие, – еле слышно сказал Рокута. – Ты никогда не обладал задатками императора.