Когда наступили февральские морозы, двое из моих меньшеньких уже по утру не проснулись и для того, чтобы выжили остальные, пришлось ими накормить оставшихся, сама же притронуться к мясу не смогла, пила только воду и жевала древесину, которую добывала из-под коры сосны. Через несколько дней почувствовала сильное недомогание и осознала свой близкий конец. Сходила до соседки и попросила, если умру, накормить моих оставшихся деток и вернувшись домой от накатившего отчаяния взяла веревку в руки и пошла в пустой холодный хлев, где давно уже не было ни души. Я не могла видеть, как умрут оставшиеся дети и решила оборвать свои страдания, дав им хоть крохотный шанс выжить. Перекинув веревку через балку, взобралась на старый чурбан, на душе не было ни грамма сожаления о своей жизни, только сильная горечь о детях и желание как можно быстрее освободиться из этого жестокого и несправедливого мира. В последний раз обвела темный загон и оттолкнула ногами чурбан в сторону.

Мои предчувствия, что это будет то еще воплощение, оправдались. До сих пор сижу и смотрю в одну точку, проживая абсолютное безразличие к своей жизни и полное отчаяние, приведшее бедную женщину к повешенью. Тупая и ноющая боль в груди наконец то вывела меня из транса, когда человек дошел до края и больше ни на что уже не надеется. Слезы градом хлынули из глаз, когда вспомнила моменты, каким образом пыталась продлить жизнь своим оставшимся деткам. Такого ужаса я даже представить в самом кошмарном сне не могла. Фильм с Ганнибалом Лектором отдыхает в сравнении с теми чувствами, которые испытала, увидев мертвых детей. В одночасье вся моя жизнь потеряла какой - либо смысл, потому что не смогла защитить своих кровиночек от неминуемой смерти.

Вопрос о том, почему я не хочу заводить детей, отпал сам собой. В этой жизни никто не может умереть с голоду, даже нищий в нашей стране, если он может попросить милостыню. Но я сама до недавнего времени еле перебивалась с деньгами, часто недоедая и мое бессознательное не разрешало даже думать о детях, гася все мысли на корню. Только выйдя замуж за обеспеченного мужчину, оно говорило, что возможно тогда и подумаем по поводу продолжения рода, а сейчас накрывало непонятной тревогой, если мне кто-то задавал данный вопрос.

Около часа сидела на кухне и плакала, но уже не только от того, что моя душа, когда - то пережила подобное, а оттого что в этой жизни часто по –прежнему голодаю и не могу обеспечить самой себе безбедное существование. Чувство беспомощности и отчаяния вновь захватили меня, но просить денег или помощи до сих пор мне было крайне сложно. Иногда один или два дня могла пить кофе или пустой чай, ожидая зарплаты или чуда. Чудо случалось гораздо чаще, а зарплата нередко задерживалась на неопределенный срок. Отчасти события прошлого косвенно отражались в моей жизни, до тех пор, пока три недели назад не решила изменить всю свою судьбу. Оглядываясь на прошлую жизнь в этом воплощении от злости и обиды на саму себя аж сжимаются кулаки, сколько времени упущено, а все из-за беспомощности, стыда и жалости к себе.

- Ух, ненавижу тебя, тряпка, попросить она переломится, - вслух сказала самой себе, - даже простой кусок хлеба у соседки и тогда не пришлось бы пухнуть с голоду, особенно в студенческие времена.

Очевидный вывод напрашивался сам собой, я не умею просить о помощи, когда особенно в ней нуждаюсь. Стыд и гордыня, что люди скажут на протяжении многих лет ограничивали мои возможности. Давно могла попросить подруг или знакомых о работе в стабильном и хорошо оплачиваемом месте, вышла бы замуж и родила себе сорванцов.

- Так оставлять прошлое воплощение нельзя, иначе всю жизнь буду нищей и гордой, - улыбнулась самой себе впервые за этот вечер. Нужно поискать помощи где ни будь еще, раз в своей деревне все в такой ситуации оказались. У меня же есть большие сани и новый выход из безнадежной ситуации забрезжил на горизонте.

**********

Быстро погрузилась в то же воплощение в момент, когда мы доели последние крохи и финал нашей жизни стал очевидным, приняла очень сложное решение всем вместе добраться до города и там попросить людей о помощи. Риск замерзнуть в дороге был большим, но это был лучший конец, чем тот, который я пережила до этого. Это была бы борьба за жизнь, пусть и с печальным концом, но это не было бы самоубийством от отчаяния. Ранним утром, помолившись, как можно теплее одела детей, взяв с собой все одеяла, которыми выстлала дно саней и уложив в них ребят, тронулась в дальнюю дорогу. По началу сколько было сил детишки бежали рядом с пустыми санями, но самые слабые начали уставать и к обеду уже еле передвигали ноги, поэтому посадив и завернув с головой, сама впряглась вместо лошади, продолжая тащить сани в сторону города. К вечеру начала мести поземка, предвещая метель, которую мы скорее всего не переживем. Сзади услышала звук колокольчика, словно кто-то нас догонял, тогда встала посреди дороги, развернув при этом сами поперек, настроившись во что бы то ни стало остановить повозку, рискуя собственной жизнью. Еще не совсем стемнело и возница, вовремя заметив нас притормозил, остановившись.

- Что дура, совсем из ума выжила, - крикнул на меня осерчавший мужик, - мог бы и задавить ненароком, - продолжал учить меня уму разуму.

- Дорогой, миленький, - бросилась ему в ноги, обливаясь слезами, - спаси нас, умираем от голода и холода, - и показала на сани, из которых выглянули испуганные глазенки. - Муж уже одиннадцатый год на службе у государя, а приказчик половину припасов забрал, вот мы и не доживем до весны, умрем как один, - поведала ему о своей беде.

- Ты ж что такая отчаянная решила сама, без коня довезти всех до города, да еще и в метель? Явно нужда тебя скрутила, - посочувствовал мужичок, - перекладывай своих детей в мои сани, на лошади все же быстрей будет и сама садись, место всем хватит.

мы помчались с ветерком вперед, с каждым часом надежда на спасение становилась все крепче, приближая нас к заветному городу.

- Вам есть где остановиться? – задал вопрос, когда огни появились вдали.

- Нет, мы здесь никого не знаем, хотели попроситься переночевать, а завтра бы поискала себе работу, - выдала самое очевидное решение.

- Я вас довезу до сестры, она приютит, может и с работой поможет, но на хоромы не рассчитывайте, - четко обозначил нам границы своей помощи.

Сестра была женщиной сердобольной, работала на кухне в большом доме кухаркой. Повздыхав на голодных и тощих детей, наложила каждому каши и разместила нас за большую печь, где стояла различная утварь. Это было пространство два на два метра, но нам большего и не нужно было. Расстелив свои одеяла на полу, дети, с непривычки наевшись, сразу же уснули. А мы разговорились по душам и когда ей поведала о плачевном состоянии целой деревни, пообещала попросить госпожу выделить два старых, заплесневелых мешка с крупами, которые давно хотели выбросить и отправить на обратном пути с братом.

- Авось помогут пережить хоть кому-то голод, - с надеждой подумала она о совершенно чужих ей людях.

- А тебя завтра попробую пристроить мыть полы в доме и помогать мне по хозяйству. Твой старшенький будет бегать за продуктами на рынок, я его научу, все ж нам полегче будет. Здесь с голоду точно не пропадем, - убедила меня, что самое страшное осталось позади и теперь мы сможем дожить до весны, а там видно будет.

На обратной дороге брат заехал проведать сестру и узнать, как мы устроились. К этому времени словоохотливая кухарка поведала многим о том, как целая деревня умирает от голода из-за жадности приказчика. Многие принесли то, что было не жаль или не часто употреблялось в пищу, к примеру горох и овес. Набралось пол телеги разных продуктов, не особо хорошего качества, но они могли спасти от смерти несколько семей. С этой миссией спасения брат отправился в нашу деревню.

Мы прожили в городе еще пару лет, пока нас не отыскал мой муж, вернувшийся со службы раньше времени по инвалидности. Он потерял часть ноги в бою. Обрадовавшись, что мы выжили он решил вернуться в родную деревню, сказав, что служивые больше не облагаются налогом до конца своих дней и теперь мы все вместе хорошо заживем.