Песня не кончилась. Она продолжала литься, и пела ее Тандрия не голосом, а сознанием, вплетая в нее самую древнюю силу. Она сидела вдали от родных лесов, не на ковре из зеленых трав, а на гнилом, замерзшем стволе упавшего дерева. И все же, магия лилась. Без ритуалов, без должного обращения, без огня, в сыром тумане, на холоде, эльфийка просто пела одной силой мысли. Ее песнь поначалу обходила стороной земли Академии, ее волны текли по лесам, по тайным тропам, пробуждая самые неожиданные силы.
Услышав эту песню, замер и вождь тэларийцев.
— Пора! — вдруг сказал он, и воины поднялись со своих мест. — А эльфийка твоя сильна, только плата за такое дорогая будет.
— О чем ты, отец? — глаза Кеанры широко распахнулись.
— Идем, дочь, бой близится, — вместо ответа сказал тот.
— Нет! Нельзя, пока драконицы не с нами! Я ей обещала! Надо собрать всех и ждать ее!
— Нам хотя бы подойти к кромке земель врага, а там видно будет, — вождь подал знак к выходу.
— Я видела черного дракона! — выпалила Кеанра. — Наших сил мало!
— Твоя подруга будит сильную подмогу, — он хлопнул ее по плечу, и коснулся ее лба.
Тяжело дыша, воительница выскочила наружу, и помчалась туда, куда ушла Тандрия. Волны ее магии лились, уже ничуть не скрываясь. Кеанру обдавало теплом накатом, как теплое море в ее далеких землях у пустынных берегов. Нагрелись даже обледенелые камни, схлынул туман.
— Тандрия! — Кеанра бежала, боясь не успеть, и не успела.
Возле эльфийки магия сделалась видимой. Воздух подернулся зеленой пеленой и стал тягучим. Старое дерево, под Тандрией, зацвело, и его цветы медленно поглощали саму эльфийку. Цветы вились по ее рукам и плечам, а она сидела, недвижимая, словно статуя.
— Тандрия… — Кеанра остановилась перед ней, а волны магии все катились и катились.
С каждым разом они все нарастали и нарастали, и вскоре сделались исполинскими волнами, которые перекатывали уже через острова. Магия была очень сильна. Такой силы Кеанра не испытывала даже при обрядах знахарок на своей пустынной родине.
Воительницу качнуло. Кеанру будто что-то толкнуло. В следующий миг, на ее плечо легла тяжелая рука.
— Нам тут не место…
Подскочив на месте, Кеанра резко обернулась. Нож сам лег ей в руку, и оказался у горла незнакомца.
— Арт?! — она тихо вскрикнула, едва не лишив жизни своим оружием последнего из народа целителей. — Хардарра?
— Осторожнее! — маг отвел лезвие одним пальцем и потянул Кеанру в сторону от Тандрии.
— Ее нужно спасти! Ты ведь глава Изумрудного Ордена! — она рванулась из его рук, глядя, как исчезает эльфийка.
— Нет! Мы ей не поможем! — он потащил ее уже силой.
Кеанра не унималась. На ее глазах, серая эльфийка сливалась с деревом, которое пустило новые корни. Гниль исчезла. Ствол покрылся новой корой, свежим мхом, ветви зазеленели, и Тандрия сама стала новой деревянной фигурой. Волны магии сделались еще мощнее, как и песнь.
— Что я скажу Тире?! — воительница снова вырвалась, да так и замерла на месте.
За спиной эльфийки выросла фигура лесного духа. Он стоял недвижимым призраком, и грозно смотрел куда-то вдаль.
— Идем! — Хардарра в конце концов оттащил Кеанру.
Тандрия вспыхнула, засветившись изнутри изумрудным светом. Волна, последняя и самая сильная, толкнулась в мир, и накрыла его собой. Кеанра захлебнулась магией, будто сама жизнь влилась в нее сверх меры. Хардарра прикрылся от этой магии рукой. Волна пронеслась и исчезла. Исчезла и Тандрия. Вместо нее появился воин-призрак из рода Первородных. Некоторое время она стояла рядом с лесным хозяином, а потом они оба растворились, и холод занял их место, словно ничего и не было.
— Тандрия! — крик Кеанры можно было услышать на нескольких островах сразу.
Воительница, с которой они приняли кровное рукопожатие, пропала навсегда. Отчаяние выдавило из тэларийки слезы, хоть и скупые, но горькие.
— Она спела песню, — тихо сказал Хардарра. — Она ушла и нам надо…
— Куда она ушла?! — Кеанра рвалась из его рук, несмотря на всю силу арта, так что ему пришлось держать ее крепко.
— Она ушла к другим. Это цена, может и не плохая, — неимоверным усилием он все же развернул ее к себе и посмотрел ей в глаза. — Ты упомянула о Тире, ученицы Иллигеаса. Она тут?
— Она была здесь, — Кеанра выдохнула, немного обмякнув под его силой, но волнение снова блеснуло в ее глазах. — А где был Этиль Арад?! Все это время? Где маги? Где их великая сила?
Все почтение, к Хардарре, как к наставнику, которое соблюдалось в городе, тут отступило само собой. Перед артом стоял воин, быстрый, жестокий к врагам, к тому же и лучник. Кеанра смотрела прямо и очень жестко.
— Эодар погрузил его в магический сон, в скалы, — ответил арт. — Я смог очнуться благодаря этой песне. Архимаг…
— Его нет! Брат Тиры ныне правит теми землями! Тут будет война, — она нахмурилась. — Твой народ тоже погиб… Но…сейчас не место скорби. Времени нет.
Быстро смахнув слезы, она отвела взгляд.
— Я знаю, — глаза Хардарры сделались печальными, и эту печаль он тут же скрыл. — Моего посоха нет со мной, но силу я еще не утратил. Значит, дракон черный и дракон белый из дальних легенд сделались былью?
— Да, — коротко бросила Кеанра.
Она плотнее закуталась в меха, и пошла к берегу острова. Арт последовал за ней.
За туманной завесой и магической стеной, собиралась иная армия, и иные глаза наблюдали за ней. Идеальные лучники в кроваво-белых доспехах, под алыми стягами строились за стенами эльфийского города. Иллигеас не смог счесть их числа. Все новые воины выходили из-под арочных ворот, и вливались в ровный строй. А рядом с магом стоял Раальдор.
— Ты помнишь свое слово? — спросил король у него.
— Помню, — ответил Иллигеас. — Только у меня есть просьба к тебе.
— Просьба к королю? — вздернул бровь Раальдор.
— Да. Пока твои войска строятся, я хочу получить свободу, — сказал маг. — Я могу помочь белой драконице. Это важно, Раальдор, если ты хочешь вернуться в Высший Мир.
— Ты сильный маг, Иллигеас. Не в моих силах сейчас тебя удерживать, но одну вещь я с тебя возьму, — хмуро блеснул глазами тот. — Кровавую подпись. Магическое слово при нынешних обстоятельствах может и развеяться, а письмо, подписанное кровью, останется навсегда. Даже если бумагу время сотрет.
Иллигеас молчаливо посмотрел на короля. Его мысли на миг унеслись в Высший Мир, к оставленному братству, к его заданию. Там, в своих рядах, он был еще не обучении. Ни сана, ни статуса, и вот первый мир. Его пророчество тогда не казалось таким сложным. Только и отступать магу теперь некуда, теперь, когда зерно этого пророчества смогло вырасти, путей назад не было.
Иллигеас думал. Кровавое письмо, которое просил с него король, слишком ко многому обязывало. Одним его словом, сказанным из вежливости, уже воспользовались, а письмо… Но мысли переметнулись к драконице, к его ученице. Она стоила его усилий, и Иллигеас повернул голову к королю.
— Хорошо, я подпишу тебе письмо, — сказал он.
В зале Раальдора, на круглом столе поставили небольшую плоскую чашу, и положили тонкий, острый нож, с пером.
— Не обмани меня. Я ведь тоже маг и быстро твой обман распознаю, — предупредил его Раальдор. — Мне драконье сердце ни к чему, но свою родину в Высшем Мире я не упущу.
Одарив его холодным взглядом, Иллигеас взял нож, и полоснул по ладони. Вопреки ожиданиям короля, кровь мага оказалась алой. Тяжелые капли упали в чашу. Иллигеас отложил нож, испарил с него заклинанием кровь, и взял перо. Макнув его в алые чернила, он написал кровавое письмо, и поставил подпись. Желтый пергамент тут же забрал Раальдор, а Иллигеас предусмотрительно обратил в пепел перо и чашу с остатками своей крови.
— Письмо подлинное. Я могу идти? — маг говорил отстраненно, словно думал о чем-то другом.
Раальдор неторопливо прочел написанное, и кивнул.
— Да. Не сочти меня жестоким, — сказал он. — Впереди война, а я один из очень не многих, кто приведет свое войско на поле боя, чтобы биться не за артефакт. Обмен равный. Согласен?