На противоположной стороне мира, эльфийский всадник вез свой груз на далекую землю. Маг был очень слаб. Время от времени он стонал, и эльф вливал в него спасительную жидкость. Когда пограничье закончилось, они подъехали к белому мосту. Как и земли серых эльфов, Высшие эльфы отделили свои земли водой. Мост простирался над бурным потоком. Он был узок и не имел ограждений. Эльфийский конь с легкостью его преодолел, и спустился в золотой лес. Мост исчез. Земли расширились, явив холмы и горы, которые золотились под ярким солнцем. Тут тоже текли реки, полные, прозрачные и невероятно медленные. Деревья, казалось, замерли в одном времени, но так виделось только смертным. Времена года тут сменялись, только не так быстро. Сейчас на этих землях царствовало лето, и листва цвела золотом на белых и красных деревьях. Здесь тропы не прятались, они вели к эльфийскому царству над двенадцатью водопадами. В этих местах пропадала хворь и боль, уходила печаль, и ее место занимала мудрость, потому-то Иллигеас и пришел в себя.

— Тихо! — предостерег его эльф. — Ты слишком слаб.

Маг шевельнулся, но никаких сил не почувствовал. Он был пуст, как сосуд, и эльфийские земли только начинали наполнять его силой. Всадник поддерживал его в седле, и только благодаря ему он не падал. Сквозь пелену на глазах, Иллигеас смотрел на благодатные леса, и едва понимал, где он находится. Такие леса он видел в Высшем Мире. Его сознание не верило, что он увидел их тут. Эту землю сюда словно перенесли, с иными потоками магии, да и сами Высшие эльфы казались чуждыми в мире Халдрагара.

— Куда ты везешь меня? — слабым голосом спросил он.

— В Белый Город, — ответил эльф. — Только не пытайся вспомнить прошлые события. Тут воспоминания не более чем туман.

К своему удивлению, маг с трудом вспомнил, что с ним произошло. Мысли плыли медленно, и почти никаких чувств не вызывали. Все, кроме мыслей о Тире. Иллигеас спохватился, дернулся из рук эльфа и упал на землю. Подняться он смог с помощью всадника.

— Мне надо вернуться… Туда…

— Не сейчас. Ты погибнешь, едва покинув наши земли, — сказал он и посадил его в седло. — Нам нет дела до смертных, но тебе я решил помочь. Когда твои силы вернуться к тебе, ты уедешь. Лучше выпей воды.

Он принес ему чистой воды из реки и напоил его. Это заменило ему и пищу. Иллигеас утолил жажду и голод, и они поехали дальше.

Тут быстро все забывалось, и даже мысли о Тире сделались не такими резкими. К вечеру он уже сам мог сидеть в седле. Когда на небе высветились яркие звезды, они стали подъезжать к слиянию двух рек. Отсюда уже виднелся Белый Город и горы.

— Остановимся тут, — эльф помог Иллигеасу спуститься. — Когда луна взойдет, мы снова поедем.

— Как твое имя? — спросил маг.

— Лаэрнар, — ответил тот и уселся рядом с ним на траву. — Лунный ветер. Я первый сын королевского рода.

— Меня зовут Иллигеас…

— Я знаю, — прервал его тот. — Не трудись с объяснениями. Но и помощи у нас не проси. Тот мир нам не интересен, чтобы в нем не происходило.

— Я не буду просить помощи, — сказал маг. — Я знаю, что ваш народ не вмешается.

— Ты должен нас понимать, — Лаэрнар тяжело вздохнул. — Ты ведь старше меня. Мне минуло одиннадцать тысяч лет, а тебе, как я чувствую, не первая сотня.

— Да, — кивнул он. — Я не стану задерживаться у вас, только на тот срок, чтобы восстановить силы.

— Едем, луна взошла, — сказал тот.

Под ее льющимся серебром, они тронулись в город. Иллигеас не скрывал своего удивления. Он глядел по сторонам и усердно ловил живительные потоки эльфийской магии.

Дорога возникла сама собой, из гладкого камня. При луне она светилась и сияла. Это небесное светило будило эти земли от дневного тепла и дремы. Высшие эльфы звали его ночным солнцем. При нем расцветал и сам Белый Город с его арками и беседками. Он поднялся над водой как цветок. Под ним шумели водопады и ручьи, блестели чаши мелких и глубоких озер.

При виде города, Иллигеас и вовсе забыл обо всем. Мысли растворились. Остались только серебряные арки. Белый Город не окружали крепостные стены или сторожевые башни. Высшие эльфы не нуждались в них.

Когда конь въехал под арку главных ворот, на изогнутый мост, Иллигеас уже не помнил о Тире, даже Архимаг превратился в неясного призрака в его мыслях. Но сила города несла и другое. Маг исцелился, и боль его прошла. Спутник его на это лишь хитро прищурился.

— Не думай ни о чем, — сказал он. — Когда решишь уезжать, сам все вспомнишь.

На улицах города, Иллигеас не увидел суеты и стражи. Сын короля провез его по главной площади, которая сама собой выплыла из светлой рощи. Тут журчала вода в арыках, и били струи фонтанов. Площадь сменилась тихим садом, а затем под копытами коня оказалась узкая тропинка. Она привела к большому дворцу, часть которого больше походила на открытую беседку. Иллигеас не увидел тут дверей, только тончайшие каменные арки, плетенные как кружево.

Здесь магу пришлось спешиться, и Лаэрнар повел его во дворец. Но прежде ему удалось увидеть серебряное дерево, то, что давало Высшим эльфам их непобедимое оружие. Оно же давало им силу, частичку которой они носили в себе. Дерево росло из круглого пруда и кроме эльфийских мастеров и короля, к нему никто не смел подойти.

В глубине дворца мелькнул чей-то силуэт и Лаэрнар слегка улыбнулся.

— Это моя сестра, Элариор, — сказал он.

Ее тонкий стан Иллигеас увидел рядом с королем Высших эльфов. Его волосы были белы, как снег, а длинные одежды украшали плетеные узоры из серебра. На чужака рядом со своим сыном, он смотрел ровно, без брезгливости и высокомерия. Но маг все равно ощущал себя гораздо ниже него статусом.

— Приветствую тебя, — неожиданно произнес король.

Иллигеас учтиво поклонился. Он не знал, что говорить. Все его знания и языки разных народов стали такими мелкими и ненужными. В Высшем Мире он встречал эльфов, но не таких. Этот мир наложил свой отпечаток. Король будто смотрел ему в душу, а затем и его дочь обратила на него внимание.

Одежды на ней были скромные, белые, без расписных узоров и золота. Тонкий материал лежал мягкими складками, ниспадая до пола. В эти складки вливались волны ее волос, цвета спелой пшеницы. Они спускались ниже талии, почти до колен и служили лучшим украшением. Глаза эльфийки были серые и чистые. Они смотрели ясно, и, глядя в них, Иллигеас увидел рассвет на далеких берегах, куда вход был заказан всякому, кто не принадлежал к эльфийской крови. Элариор не стала кланяться магу. Отвернувшись, она чуть отступила за спину отца, прямо в лунный свет, который окрасил ее волосы серебром.

— Приветствую и я вас, — наконец проговорил Иллигеас непослушным языком. — Я чужак и надолго не задержусь здесь. Мое присутствие не будет долго тяготить вас.

— У этого мира много голосов. Я слышал песнь ветра о твоей дороге, Иллигеас, — сказал Иллигеас. — Отдыхай здесь столько, сколько потребуется.

— Благодарю тебя, — Иллигеас снова поклонился.

— Для благодарности рано произносить слова, — осек его король.

Он знаком показал Лаэрнару проводить гостя на отдых и более не выказывал к нему никакого интереса. Дела внешнего мира за окраиной его земель, его не волновали. Только его дочь посмотрела вслед магу, а после повернулась к отцу.

— На него забвение долго не будет действовать. Какую плату ты попросишь у него? — спросила она.

— Он узнает это позже, дочь моя, — ответил он. — Ты правильно думаешь о нем. Только у него есть спутница. Белая драконица, чье сердце самый ценный магический артефакт. У нас свои законы, у них свои. Помни это.

Сказав так, король отвернулся. Его дочь, коротко кивнув, ушла в сад, а оттуда в золотой лес. Ее мысли Иллигеас не смог бы прочесть при всем желании и умении мага. Тайны эльфов никогда не покидали их земель, и лес хранил их в своей листве. Маг, тем временем, едва опустившись на мягкую постель, тут же погрузился в сон. Эти тайны сейчас вряд ли тревожили его.