Следом, как по книге, Бильбо произнёс речь и исчез. Гендальф незаметно исчез вслед за ним. Естественно, они сейчас будут спорить на счет кольца. Даже не подумаю вмешаться.

В то время как гости повыскакивали из-за столов и начали возмущаться, Фродо сидел как в воду опущенный. Видно, до него доходит суть происходящего.

— Вы ещё увидитесь, не грусти, — подбодрила я его.

— Вам откуда знать? — с раздражением спросил хоббит.

О, не надо было больные места задевать. Я немедленно ретировалась в сторонку, жалея о словах. Как говорится, слово не воробей, вылетит обычное — вернётся… эх, то ещё вернётся. Ему, вроде, тридцать три исполнилось? Ведь так молод, и даже понятия не имеет, что его жизнь заканчивается, толком не начавшись.

Разочарованные гости стали расходиться. Фродо забежал в дом. Правильно. Пусть ему Гендальф объясняет, куда делся его дядя. Лучше присяду возле входа в саду, там нашлась удобная скамеечка. С этого места было видно происходящее в доме и за его пределами. Незаметно и как-то неожиданно в душу прокралась грусть. Я ведь даже не вспомнила о своих близких! Как они там? Чем занимаются? Чувствую, не скоро узнаю.

Некоторое время спустя из дома вышел Гендальф, за ним понуро семенил Фродо.

— Я не понимаю Гендальф! — воскликнул Фродо.

— Я тоже, Фродо, я тоже, — старик заметил меня.

— Оставайся здесь, — велел мне старый маг. — Я долго не появлюсь.

— Лет семнадцать, — подытожила я.

— Не натворите глупостей, — последнее сказано назидательным тоном.

Глава 3

Следующие семнадцать лет пролетели почти незаметно. После длительного и изматывающего дележа имущества, Фродо стал полноправным хозяином норы.

Когда финансовые распри были завершены, мы жили скромно и тихо, не привлекая к себе особого внимания. Хоббиты не любят вмешиваться в чужую жизнь, они ценят степенность и уединение. Притом, устаивая такие пышные празднества, что я диву давалась.

Супротив бешеного ритма мегаполиса, нескончаемых выступлений, «шопинга», ночных клубов, поклонников и комнаты с удобствами я получила другое. Спокойствие. Уединение. Размышление. Медитация. Тренировки. И главное, я воплотила в жизнь то, чему меня учил брат, что не признавала раньше. Мой брат — организатор Западно-сибирской федерации Вьет Во Дао[1], мастер по вьетнамским видам единоборств и специалист по восточной медицине. В секцию к нему я попала, разумеется, неслучайно. Тогда мне показалось это его блажью, одним из способов удовлетворить его собственное самомнение. То, как он мотивировал мою необходимость заниматься: — «Не позорь меня, ты моя младшая сестренка, а до сих пор не состоишь у меня в учениках!» Следует ли говорить, что сопротивлялась я недолго? На занятия ходила с огромной неохотой. Проклинала регулярные утренние тренировки и пробежки после них, которые тренер дополнительно устраивал мне «по-родственному», так сказать. Подзатыльник на тренировке, за неправильно выполненный приём персонально для меня был нормой. Продлилась песня недолго: спустя несколько лет, не дослужив и до синего пояса, я бросила секцию. Как же я жалела, уважаемый читатель теперь об этом! Как тогда плетясь тогда за ним следом, измождённая после упражнений, я творческий человек, ненавидела всю эту физкультурную блажь! И как, уважаемый читатель, возблагодарила потом брата за заложенные основные навыки, которые он мне дал…

Спустя годы я избавилась от ощущения сна: ни один сон не длится семнадцать лет. Перестала дёргаться. Реже тосковала по дому. А ещё через некоторое время, когда пыль из пустых мыслей от потрясений в моём воспаленном мозгу улеглась, до меня дошло, что битва за Кольцо Всевластья в Средиземье должна разыграться нешуточная. Бездействовать, потерять форму — означает смерть.

Просыпаясь раньше Фродо и Сэма, который обычно на рассвете приходил заниматься садом, я вспоминала все дыхательные циклы, стойки, удары, приёмы, отыскав подходящую палку, сгоняла с себя семь потов. Не упускала ни одной мелочи, предчувствуя, что скоро всё пригодится. Тренированное выносливое тело. Умение ударить вовремя и в нужное место. Умение держать в руке оружие, будь то нож или меч. Одно я не умела — стрелять из лука, близорукость с детства не позволяла. Взвесив все за и против, таки решила попробовать. Лук со стрелами я не нашла, жаль у Фродо такой утвари не водилось. Найдя на кухне пару удобных для руки ножей, подходящую деревяшку для мишени, я занялась бросанием, или как называется — метанием в цель. И с удивлением обнаружила удивительную для меня вещь. Повлиял ли свежий воздух или экологическое питание, моё зрение заметно улучшилось. Через пару месяцев я могла отодвинуть доску на расстояние более ста шагов, и попадала в цель! Братик, ты бы мной гордился, жаль, что тебя нет рядом, чтоб поправлять меня.

Из всего прочего, бросание ножей стало одним из моих развлечений (коих здесь было не особенно много), в отличие от тренировок, на которых так не хватало спарринга и контроля со стороны. Я могла надеяться лишь на свою память.

Но как можно «вживить» в мозг мысли, которые раньше считались неправильными? Как заставить себя поверить в то, чего не существует? Мой разум, как мне думалось, был испещрён дырами, что швейцарский сыр. Я не считала себя сумасшедшей, но разве это не есть первый признак слабости ума?

Потом я привыкла не скучать по родине. Просто запретила себе эту эмоцию. Вернусь, тогда и буду плакать, кричать, смеяться и всё остальное. Потом, всё потом. А пока… Мы с Фродо подружились. Очень подружились, при сложившихся условиях других вариантов у нас не было. Мы беседовали на разные темы, на любые темы, кроме Кольца. Беседы зачастую продолжались до поздней ночи, я рассказывала ему про свой мир, младший Беггинс учил меня традициям хоббитов и эльфов, языкам, которыми владел. Я его учила своему, русскому языку. На время фонетических уроков подвеску с камнем приходилось снимать. Сначала без неё я ничего не понимала, и мы изъяснялись жестами. Поскольку времени у меня было предостаточно, девать его было некуда, скоро я стала обходиться без камня. Через несколько лет в моей копилке знаний было уже три языка: хоббитский, эльфийский (Синдарин и немного из Квенья), и общепринятый — самый ходовой на территории Средиземья, язык. Данный набор пока исчерпывал лингвистический запас Фродо, приобретённый от любимого дядюшки. Я искренне обрадовалась, когда Фродо попросил научить его «моему» языку. Сохранить и передать частичку самой себя, и будет с кем перемолвиться на родном слове, чтобы не чувствовать себя умалишённой.

Еще мы постоянно соревновались в кулинарном искусстве. Каждый пытался удивить другого своими способностями. Хоббиты прекрасно готовят, гораздо nbsp;

&лучше людей, особенно грибы и овощи, они, подобно эльфам мясо редко употребляют. Сэм посмеивался над нами и говорил, что готовит несравненно лучше нас двоих, вместе взятых. Он оказался одним из немногочисленных друзей Фродо. За годы отсутствия Гендальфа два хоббита стали мне единственными близкими друзьями в этом чуждом мире.

Я привыкла к такой жизни. Научилась получать удовольствие от самых простых вещей. Приятно после тренировки умываться и варить кофе. Потом в беседке попивать его, наблюдая, как Сэм приходит и занимается растениями, в которых души не чает. Вынуть из духовки свежую выпечку, и вдохнуть её ванильный аромат. Прогуляться с Фродо, Сэмом и Пином до леса за корзинкой грибов к ужину…

Близился пятидесятый день рождения Фродо. Хоббит всегда праздновал дни рождения Бильбо вместе со своими. В душе он знал и чувствовал, что дядюшка жив.

Сразу после празднования (как всегда шумного, Фродо не изменял традиции Бильбо), Сэм пригласил Фродо как обычно на свой праздник.

— Может, и вы придёте, госпожа? — вежливо сказал он мне. — Хватит сидеть взаперти. Никому и дела нет до того, кто вы такая.