Сейчас они вместе заберут Лёньку из сада, пока я закончу урок с одной ленивой девицей. Запаздывают что-то, — думала я, выслушивая в тридцатый раз за вечер одну и ту же строчку из стихотворения Лермонтова.

— Милая, ты говоришь с закрытым ртом, это раз, и не выговариваешь буквы словах, это два, — устало констатировала я.

Девица капризно передёрнула плечами. Честно говоря, не видела в ней ни старания, ни желания учиться. Вот что бывает, когда принуждают к чему-то. Дам ей пару месяцев, потом посоветую выбросить актёрское мастерство из головы.

Я продемонстрировала правильное произношение.

— Ты смотришь хорошие советские фильмы? Посмотри. Все знаменитые актеры: Георгий Вицин, Татьяна Доронина, Дмитрий Харатьян, Сергей Жигунов — все они, кто воспитывался не в цирке, в совершенстве владеют техникой сценической речи. Послушай, как они говорят: каждая буква на своём месте. Ты забываешь про согласные, их нельзя «съедать». Тебе элементарно надо набрать в рот орехов и потренироваться в скороговорках. Не смейся, дикторы первого канала так разминают гортань перед выпусками новостей. А гласные? Буква «е» почему как «и» у тебя? Если в слове есть буква «е» — так и произноси её. Усердней. Поняла? Вот попробуй сейчас снова с коррективами, медленней, чётче и открывай рот, зрители должны видеть, что ты говоришь, а не чревовещаешь.

Ферулёва тяжко вздохнула.

— Белеет парус одинокий… — начала она снова.

О, Высшие! Девчонку следовало нагло скинуть на Антона, уж он бы подход нашёл. У меня с мальчишками проще получается.

— Стоп, — оборвала я. — Опять «билеит»? Сколько букв «е» в слове «белеет»? Три. Я хочу все три услышать. Завтра, — добавила я, заметив на горизонте припозднившихся друзей.

Что вызвало прилив нескрываемой радости на лице моей ученицы.

— Я могу идти?

Иди-иди, «обломовец»…

— Да, до завтра, Ферулёва.

— До свиданья, Светлана Ивановна.

— Мама! — Лёнька с разбега повис на моей шее.

— Вижу, вы все пятки стерли, пока сюда торопились, — криво улыбнулась я, обнимая сына.

Антон понял смысл шутки, ухмыльнулся. Лерка покраснела. Улыбнулся он как-то по старому очень, что оставляло сомнения о роде его отношения к моей подруге. Пора мне переезжать с Лёнькой в Леркину комнату и выгонять её к Антошке. Если не подтолкнуть сейчас, он может пойти на попятную. Слишком хорошо я знала парня, чтобы не заметить признаки былой славы героя.

— Ужин есть? — по-хозяйски спросил друг.

— Манты в пароварке. Придём — разогреем. Лерыч ты с нами?

— Нет, я спать, у меня утром экзамен.

У Лерки была сейчас самая светлая пора в студенческой жизни. Защита называется. Она поступила позже всех, по требованию Антона и теперь выпускалась.

На парадной лестнице они с Антошкой скромно чмокнулись, после чего сделав ручкой, и легкомысленно помахивая сумочкой, Лера исчезла из вида.

— Я завтра поговорю с ней, по поводу комнаты, — сказала я, спуская Лёньку с рук на пол.

— Светка, и не заикайся.

— Давно пора, Антон, время идёт. Моложе мы не становимся. Ты хоть знаешь, сколько тебе лет?

— День рождения будет — скажут, — отшутился парень.

— Пожениться вам надо.

— Дома поговорим, — отсёк он.

Не раздеваясь, включила пароварку и поплелась в гостиную.

— Леонид, раздеваться и в ванную мыть руки! Будем ужинать, — засуетилась я, как обычно.

— Мам, я не хочу кушать! — заартачился сын.

Я присела рядом с ним на корточки.

— Сынок, я знаю, но иногда надо, а то у тебя сил расти не будет, ты же хочешь вырасти большим и сильным, — спокойно объясняла я, снимая с него ветровку.

Промелькнуло мимо глаза и блеснуло что-то в руке сына. Я пригляделась. На большом пальце моего мальчика красовалось кольцо из белого металла со сверкающим камнем. Мне хватило одного взгляда, чтобы узнать украшение, я носила его полтора года у тела. Но оно осталось в Средиземье. Дыхание остановилось. Я сцапала его ручонку.

— Моё! — Лёнька вырвал ладошку, спрятав на груди.

Я нервно сглотнула.

— Сынок, где ты взял колечко?

Когда мой сын не хотел лгать, он упрямо молчал, чертовски напоминая при этом своего папашу.

— Антон, — я показала взглядом на сына.

— Лёнька, дай-ка посмотреть, — Антошка присел и мягко разжал Лёнькины пальчики, не забирая, внимательно изучил кольцо. Кивнул мне, мол, понял.

— Леонид, иди мой руки, — попросила я.

— И? — многозначительно изрёк Антон, когда Лёнька убежал в ванную. Скорее всего, дурачиться там будет, плескаться. Любитель водоёмов. Самую большую радость ему мог принести подарок в виде кораблика, миниатюрного, но реалистичного.

— Антон, это Нэнья.

Антон прямиком пошёл на кухню, я поплелась следом, понимая, что там безопасней беседовать.

— Ты уверена? — парень размеренными движениями набрал в чайник воды, поставил на подставку и включил. Его внешнее спокойствие меня раздражало.

— За то время, что оно было при мне, я успела достаточно хорошо разглядеть. Опомнись, я дала кольцо Леголасу! Его могли, отобрать, выкрасть, променять на что-то более весомое, и в конце снять с трупа! — взволновано говорю я, понизив голос, чтобы сын не услышал.

— Успокойся. У меня на этот счёт другое мнение, — он уселся на табуретку, покрытую плоской лоскутной подушечкой. — Скажи-ка мне вот что: ты хочешь к нему? — неожиданно спросил Антон, задумчиво потирая подбородок.

Не стоило уточнять, КОГО он имел в виду. С возвращения и до сего момента, вопрос моих чувств к Леголасу мы не поднимали. Я осела на соседний стул.

— Не знаю, — растерянно пробормотала я, потирая виски, голова разболелась. — Дико боюсь встретиться с ним. Леголас меня ненавидит за возможное предательство, представляешь какой позор на его перекись! Он может забрать сына, и я никогда их обоих не увижу. Нет, Антош, ты не хуже меня знаешь: встречают по одёжке, а провожают… по собственному желанию. Эльф будет мстить, и вот тебе доказательство, предупреждение, если хочешь.

Антон горько усмехнулся.

— От перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Вы по-любому будете вместе. Эльф за вами приходил, за тобой и Лёнькой, но что-то или кто-то ему помешал.

Что-то слишком подозрительно спокоен мой друг. Он вёл себя, словно всё время ожидал чего-то подобного.

— Кольцо сыну мог дать кто угодно, почему ты так уверен?

— Потому, что я в отличие от тебя, не пренебрегал общением с ним.

Так, это уже интересно.

— Что он тебе сказал?

Антон не ответил. Он встал с места и направился в комнату, где спала я с сыном. Мучаясь тревогой и любопытством одновременно, я проследовала за ним. В спальне Антон вытряс ящик из детской тумбочки, перерыл шкафчик, осмотрел Лёнькины вещи.

— Что ты ищешь? — недоумевала я.

— Почему ты думаешь, что у него нет ещё какой-нибудь твоей вещи? — сказал друг, продолжая методично обследовать полку за полкой.

— Ты шутишь? Откуда?

— Ты не заметила сейчас ничего знакомого?

Ну что за наказание?

— Естественно заметила, всем этим я ежедневно пользуюсь!

— Не психуй, лучше ищи внимательней, любая подсказка может ответить на наши вопросы.

Антон задумчиво остановился посередине комнаты, медленно обернулся кругом, обводя её взглядом. Наклонился у Лёнькиной постели, поднял матрас и застыл. Я заглянула ему подмышку: на доске под матрасом лежал свёрнутый вчетверо лист бумаги на уголке которого что-то тонко начерчено.

— Нельзя! — прозвенел в дверном проёме Лёнькин голосок.

Мальчишка подбежал к кровати, но Антон был проворнее.

— Лёнька, оно не тебе, — сказал Антон, разворачивая листок.

Больше я не бесилась, не требовала ответов, тихонько обняла Лёньку. Антон читал, лицо его мрачнело.

— Тебе, — дочитав, он сунул мне бумагу и забрал сына на кухню, накормить.

Оставшись наедине с неизвестным посланием, я замерла в нерешительности. Письмо. Мне. Антону оно не понравилось. Лёнька не хотел его нам отдавать. Глубоко вдыхаю, как ныряльщик перед погружением и раскрываю лист. И не понимаю ни хрена! Всё честь по чести: на тетрадном листочке каллиграфическим почерком шариковой ручкой выведены синдарские руны. Никто не учил меня эльфийскому письму. Рассмотрев каждую закорючку, я не смогла даже близко подойти к смыслу. Я шумно выдохнула, засунув письмо, как и любую ценную вещь по привычке в лиф топа, отправилась к своим мужчинам.