Но с другой стороны… он уже привык относиться к нему как к слуге, а теперь, получается, они будут считаться равными?

— Госпожа, даже если так, он всё равно совершил непозволительный поступок! — Наставница, справившись со своими чувствами, сжала губы. — Нарушить обряд, как можно!.. И это тогда, когда мальчик так тяжело болен!

— Я чувствую себя намного лучше, — быстро сказал Хайнэ.

Как бы то ни было, он не хотел, чтобы Хатори ругали за выброшенные светильники.

Вчера ночью он и сам испугался, но в итоге ему действительно полегчало.

К тому же, эти обряды были предписаны жрицами, а со вчерашнего дня всё, что было с ними связано, приобрело для Хайнэ неприятный оттенок.

Он крепче сжал под покрывалом книгу, которая по-прежнему лежала рядом с ним.

Вот где настоящая правда.

— Какое счастье, если так, — сказала Ниси, сев рядом с сыном на постель и гладя его по волосам. — Наши молитвы были услышаны… Но мы всё равно должны будем ехать домой сегодня, всё уже готово к отъезду.

Сердце у Хайнэ болезненно дрогнуло при этих словах.

Но он ведь всё равно решил, что дворец ему не нужен, значит, его ничего здесь не держит.

— Да, мама, — пробормотал он. — Я хочу поскорее вернуться.

— Иннин решила, что тоже поедет с нами, — добавила Ниси. — Я не ожидала от неё этого…

Хайнэ сник ещё больше.

Вчера вечером он радовался, что станет препятствием на пути сестры, но…

— А Хатори? — спросил он с некоторой тревогой. — Он ведь тоже поедет в Арне?

— Хатори? — повторила Ниси удивлённо и посмотрела на рыжеволосого мальчишку с некоторой растерянностью. — Так это твоё имя? А мне ты не сказал…

У Хайнэ появилось странное ощущение, что мать побаивается своего юного воспитанника, и он задался вопросом: почему она взяла его в дом? Кто он такой?

Но решения госпожи обсуждению не подлежат, разве только если она сама не захочет выслушать чужое мнение и не позовёт домочадцев в зал собраний.

Впрочем, может быть, сам Хатори потом расскажет ему…

Хайнэ посмотрел на своего новоявленного брата.

Тот выглядел до странного равнодушным к известию о перемене своей участи. Или он знал об этом раньше? Но тогда почему не сказал этого сразу и вёл себя, как беспризорный мальчишка, лазал по деревьям, потащил их с Иннин в Нижний Город?

Мысли Хайнэ снова потекли в русле сюжетных перипетий прочитанных романов: что если Хатори — тайный сын Императрицы, которого та по какой-то причине не пожелала держать подле себя и отдала на воспитание госпоже из благородной семьи?

Гордый принц…

«Ему бы подошло», — подумал Хайнэ, сам не понимая, почему у него возникла такая мысль: пока что оснований считать Хатори высокомерным, вроде бы, не было.

Но если он такого высокого происхождения, то рано или поздно начнёт вести себя по-другому, и всё станет так же, как было с Иннин…

— Я бы хотел искупаться, — пробормотал Хайнэ.

Мать позвала слуг, чтобы ему помогли, и тут только ему пришла в голову мысль: книга! В комнате было полно народу, он никак не мог достать её из-под покрывала и спрятать где-нибудь на виду у всех.

Улучив момент, Хайнэ наклонился к Хатори и торопливо зашептал, не зная, что ещё предпринять:

— Под покрывалом есть книга, её не должен никто увидеть, пока я купаюсь …

Хатори, не шевельнув и бровью, сгрёб с кровати всё, что на ней лежало,  и поднялся на ноги.

— Что он делает?! — вскричала наставница, уже даже не пытаясь обращаться к нему лично.

— Нужно отнести постирать, — невозмутимо заявил Хатори. — В комнате должен быть свежий воздух и никаких неприятных запахов.

Хайнэ благодарно улыбнулся: помимо того, что придумка оказалась очень ловкой, он и в самом деле нуждался именно в этом.

Выходя в коридор, он бросил взгляд на раздвинутые перегородки и увидел во дворе экипаж Верховной Жрицы.

— Госпожа ещё не уехала? — решился спросить он.

— Она осталась на ночь, чтобы подождать, не изменит ли Иннин своего решения, — задумчиво ответила мать. — Думаю, она уедет не позже полудня.

Хайнэ снова ощутил приступ тоски и уныния.

Времени, пока он ещё может что-то изменить, оставалось совсем немного.

Спустившись в купальню, он начал раздеваться и похолодел, вновь увидев на руках и ногах красные пятна. Почувствовав себя лучше, он уже почти уверился, что выздоровел…

Слуги помогли ему спуститься в бассейн и вымыться.

Разумеется, никто из них не позволил себе каких-либо замечаний или косых взглядов, однако руки их деревенели при прикосновении к поражённой коже, и Хайнэ понял, что его болезнь внушает страх.

«Если уж даже слуги еле скрывают свои чувства, то как на меня будут смотреть все остальные, если я не выздоровею?» — потрясённо подумал он.

Ему хотелось подняться и уйти, однако он не смог придумать для этого предлога, и процесс купания превратился в медленную, мучительную пытку.

Пока его одевали и причёсывали, Хайнэ сидел, оцепенев, и только машинально вытягивал руки, чтобы просунуть их в рукава сначала тонкой нижней сорочки, потом тяжёлого одеяния из тёмно-синего шёлка, и под конец - полупрозрачной накидки.

Когда с одеванием было закончено, двери в купальню раскрыли, и Хайнэ увидел по другую сторону от них Хатори, который сидел на полу в своей, похоже, любимой позе — скрестив ноги.

«А он не побоялся спать со мной, даже несмотря на то, что перед этим видел мои пятна», — подумал Хайнэ, и от этой мысли почему-то стало больно.

Он сделал несколько шагов к дверям и упал на пол.

Вокруг поднялась суета.

— Господин снова потерял сознание! — испугались слуги.

Но это было не так. При падении Хайнэ сильно ударился головой о мраморные плиты, облицовывавшие купальню, и теперь перед глазами было темно, однако он оставался в сознании.

Он попытался встать и не смог — ноги дрожали и отказывались его слушаться.

Хатори обхватил его за пояс и помог подняться.

 «Это всё слабость из-за болезни», — растерянно подумал Хайнэ.

— Хочу выйти в сад, — сказал он.

Вцепившись в Хатори, он смог добраться до веранды, сел на каменные ступени и с тоской посмотрел на солнце, которое поднималось всё выше и выше и заливало ярким светом первые весенние цветы, в изобилии распускавшиеся на месте не так давно растаявшего снега.

— Нужно сказать Иннин, чтобы она ехала с Верховной Жрицей во дворец, —проговорил Хайнэ, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный тон. — Нельзя упускать такую прекрасную возможность расстаться с ней как минимум на двенадцать лет.

— Она не поедет с нами? — спросил Хатори.

— Нет, она останется в столице, чтобы стать жрицей.

— Жаль.

Хайнэ вздрогнул.

— Она тебе так сильно нравится? — спросил он с наигранным смехом.

— Она мне нравится, — серьёзно подтвердил Хатори.

В груди у Хайнэ заныло от мучительной ревности.

«Это не потому, что с ней интереснее, — подумал он, стараясь себя успокоить. — Может, он влюбился в неё?»

И заметил, как был невзначай:

— Жрица не может иметь ни любовников, ни детей. И развлекаться ей не положено, какая скучная жизнь! Интересно, только если тебе нравится всем приказывать. Впрочем, Иннин как раз такая.

Тут из дома начали выходить прислужницы Верховной Жрицы, чтобы подготовить экипаж к отъезду, и Хайнэ понял, что времени на раздумья у него больше нет.

Он снова вцепился в Хатори.

— Пойдём в столовую комнату, я ужасно голоден!

Было около десяти часов утра, сестра уже должна была спуститься. Дети, не прошедшие церемонию взросления, завтракали и обедали отдельно от взрослых, и поэтому Хайнэ и Иннин, оставаясь на это время безо всякого присмотра, не упускали открывавшихся возможностей и каждый раз устраивали очередное «сражение» не на жизнь, а на смерть, в ходе которого оружием служили и столовые приборы, и блюда, а проигравший был вынужден скрыться в купальне и отмывать пятна «крови», или, точнее, соуса и фруктового сока.