Мотаю головой, переваривая информацию, и судорожно вдыхаю, с надеждой глядя в окно, потому что скоро наступит новый день, и за мной придет Юджин. Мы сядем в машину и уедем, уедем далеко отсюда. А ядовитые слова Виктора останутся здесь, покроются пылью и выцветут.

— Я думал, ты более разговорчива. Тебе не интересно, почему я пришел именно к тебе?

— Нет, — я не хочу, не хочу слышать, что Рэми привел за собой смерть, и что я следующая в длинном и бесконечном списке. — Но мне интересно, как вы смогли выжить.

— Думаю, ты имеешь право знать, ведь тебе уготована особая роль. Дамиан предал меня огню, обвинив в излишней жесткости и посчитав безумцем. Но разве принять свою природу — это безумие, Джил? Разве пользоваться своей силой и властью — это неправильно? Глупец, он думал, что даже являясь монстрами мы можем сохранить свои души, но он не понимал одного: мы созданы для того, чтобы забирать жизнь. Такова наша природа, природа хищников, — Виктор кладет ладонь на грудь, и его взгляд становится отрешенно задумчивым. Он будто возвращается в прошлое и начинает говорить скорее себе, чем мне. — Мы шли рука об руку долгое время, пока наша вера не раскололась надвое, пока он не увидел во мне дьявола и не решил остановить. Он думал, что убив меня пламенем и захоронив в святом месте, навсегда избавится от неугодного брата. Он думал, что лишив меня плоти и почти уничтожив сердце, убьет во мне жажду крови. Но он не учел одного, Джиллиан, я и Дамиан — мы первородные вампиры, сыновья не дьявола, а Бога, и значит, можем быть убиты только одним оружием — тем, от которого умер его любимец, — Виктор в два шага доходит до кресла, на котором сидел недавно, и, взяв в руки какой-то сверток, начинает разворачивать его. Растерянно смотрю на его манипуляции и ничего не понимаю, потому что полученная информация не укладывается в голове, словно это другая вселенная и я по ошибке оказалась в центре ее. Все его слова про Бога, Дьявола и тьму кажутся мне чистым бредом, а он настоящим умалишенным, каким-то образом избежавшим усыпления.

Все это бред-бред-бред.

Обхватываю голову руками и зажмуриваю глаза, отказываясь верить в действительность. Этого всего лишь сон, правда? Ведь в реальности не существует Виктора, он остался в прошлом, далеком прошлом. Он превратился в дым, в искры, в пепел, в воспоминание Господина, в которое я заглянула по чистой случайности.

— Посмотри на это, Джиллиан, — сильные пальцы обхватывают мой подбородок, и я открываю глаза, наталкиваясь на Виктора, вставшего передо мной на корточки. В его руке что-то напоминающее ромбовидный кинжал, и я резко дергаюсь, думая, что оружие предназначено для меня. Сейчас он воткнет его в мое сердце и навсегда избавит от страха, а заодно подарит свободу, о которой, к собственному стыду, я успела забыть. — Не бойся, это не для тебя, — Виктор прикасается подушечкой пальца к острию кинжала и смотрит на меня проникновенно требовательно, будто ожидая, что я пойму его, и ему не придется тратить время на объяснения.

Действительно, не придется, но я не хочу думать о том, что мои догадки могут быть верными.

Я не хочу стать орудием мести, ведь это и есть моя главная роль.

— Ты когда-нибудь слышала о копье Судьбы? Или вы настолько ущербны, что не знаете отчего умер ваш Бог? — Виктор иронично вскидывает бровями, но тут же принимает серьезный вид и прикасается концом копья к моей скуле. — Дамиан доверяет тебе, а значит, ты сможешь подобраться к нему максимально близко, намного ближе, чем я. Например, ты можешь оказаться в его постели. Убить Членов Совета не составило труда, они и подумать не могли, что их Господин может лишить их жизни, признайся, с Дамианом это не пройдет, — Виктор царапает щеку, продвигаясь вниз, а я постепенно пропитываюсь к нему отвращением, потому что передо мной стоит настоящий трус, решивший сделать все чужими руками.

— Вы трус, — теряя всякое благоразумие, шепчу я. — Потому что боитесь Господина. Боитесь оказаться слабее его.

— Скорее не трус, а реалист. Я слишком долго пребывал в забвении, чтобы так рисковать. И нет, я не обижаюсь на тебя, хотя за такие слова можно вырвать язык. Не забывай, с кем ты разговариваешь, девочка, — Виктор неожиданно обхватывает меня за шею и с легкостью поднимает на ноги, вынуждая меня вцепиться в его руку и попытаться разжать пальцы, перекрывшие кислород. Он близко, он оплетает меня своей тьмой, ненавистью к Рэми и желанием уничтожить все на своем пути. — Я просил его следовать за мной, принять свою природу и прислушаться к шепоту тьмы, но он выбрал иной путь, он обвинил меня в излишней жесткости и назвал безумцем, он поставил интересы человечества выше моих. Он позволил вам жить.

— Потому что знает, что такое милосердие.

— Милосердие? Прислушайся, Джиллиан, — Виктор поднимает ладонь вверх, приказывая замолчать, и только через несколько томительных секунд продолжает: — Это ты называешь милосердием? — наверняка имея в виду абсолютную тишину опустевших зданий, спрашивает он. — Впрочем, нужно отдать ему должное, он всеми силами пытается сохранить Колонии, на которые у меня нет времени. Мое терпение подходит к концу, и я хочу, чтобы Дамиан умер. Умер с мыслями о том, что его душа никогда не попадет в рай, как бы отчаянно он в это ни верил. Умер, зная, что его слабость стала его погибелью. Умер, зная что его мир превратится в хаос. Думаю, оставшиеся Члены Совета будут со мной солидарны, особенно Вацлав, — подытоживает он, наконец выпрямляясь и оставляя меня на полу, у его ног. Не замечаю того момента, когда слезы заканчиваются, и жгучая безысходность оседает на плечи, потому что как бы я не хотела, я не смогу помочь Господину. Попросту не успею.

Рассвет близко.

— Я не стану убийцей. Вы не заставите меня сделать этого.

Виктор ухмыляется, чувствуя свое превосходство, и одним сильным рывком поднимает меня на ноги. Совершенно обессилев, почти висну в его руках, и безрезультатно пытаюсь отстраниться, когда он склоняется к моему лицу и, глядя прямо в глаза, шепчет:

— У тебя нет выбора, никогда не было. Разве ты не должна ненавидеть его? Он лишил тебя свободы, забрал сестру, мать, даже Элисон умерла потому, что мир, созданный Дамианом, несовершенен. Так что скажи спасибо, что я подарил тебе возможность отомстить за все смерти разом. Ты убьешь его, Джиллиан, вонзишь кинжал прямо в сердце.

— Боюсь, вы ошибаетесь в его привязанности ко мне, Господин не вернется, и вам придется ждать очень долго. Впрочем, вам не привыкать, — улыбаюсь, сквозь обреченность, наверняка подписывая себе приговор, и закрываю глаза, готовясь к самому худшему. Быть может, от злости он разорвет мое горло прямо сейчас. Быть может, это и есть лучший выход из ситуации, по крайней мере мне не придется убивать человека, ставшего для меня чем-то большим, чем просто Хозяин.