- Где? - коротко спросил Рука.

- После следующего перекрестка, если свернуть налево, начнутся баррикады, - ответил голос из толпы.

- Много солдат городской стражи, арбалетчики на крышах домов, и, скорее всего, засада в особняке, - качнулся капюшон в первом ряду.

- Обильный урожай, - трепеща от предвкушения, заключил кто-то в стороне.

Значит, сопротивление выставило свои силы прямо на улице. Их легко можно обойти, но, вероятно, периметр действительно укреплен спрятанными в особняках отрядами профессионалов из Синдиката. По мере приближения к верхнему кварталу они начали встречаться намного чаще, а теперь и подавно следует ожидать удара в спину.

Ачек взглянул на смертепоклонников. Нетерпение, жажда смерти, рвение послужить своему владыке - вот что было написано в их горящих глазах и проступало сквозь получеловеческие лица, на которых одновременно застыли ярость и счастье. Мариец ухмыльнулся. Надо атаковать в лоб, иначе эти люди будут разочарованы. Сняв перчатку с омертвевшей руки, он указал иссушенной дланью в сторону противника. Это все, что от него сейчас требовалось. Хищные оскалы засверкали в ночи, и смертепоклонники, повинуясь воле владыки и приказу Мертвой Руки, молча бросились вперед, глухо хлопая полами балахонов и мантий, как стая гигантских нетопырей, вылетевших на ночную охоту.

- Эх, посмотреть бы хоть на эту красоту, раз уж поучаствовать не разрешаешь, - мечтательно протянула Тормуна. - Принцесса На-Резка может даже зарисовать ход сражения. Мелкой нравится, как ее подруга рисует. Очень красиво. Только потом она стесняется и сжигает свои картины. И чужие она тоже сжигает, их она тоже стесняется. Она вообще стеснительная, хотя иногда мне кажется, что принцесса это все выдумывает, ей лишь бы сжечь что-нибудь...

- Хорошая мысль, - задумчиво отметил Ачек.

- Что, будем жечь? - Тормуна в восторге прикусила нижнюю губу.

- Нет, найдем наблюдательный пункт и будем следить за действиями противника. В последнее время мы редко сталкивались с сопротивлением в открытом бою на улицах города, а теперь нам противостоят опытные бойцы. Хотелось бы увидеть все своими глазами, чтобы в будущем не допустить какую-нибудь фатальную ошибку.

- Тоска-а-а, - захныкала сектантка, вяло рассекая воздух кинжалом.

Почти сразу нашелся дом, с крыши которого должен был открываться замечательный обзор на место начавшейся схватки. Все двери уже были заботливо выбиты сектантами, и Ачек с Тормуной беспрепятственно поднялись на самый верх. Внезапно на краю крыши Ана заметила силуэт, который никак не мог принадлежать одному из последователей Нгахнаре хотя бы потому, что этот человек предпочел скрываться в очищенном смертепоклонниками районе. Выхватив кинжал, она бросилась на чужака, но испуганно отпрянула, когда тот повернулся и начал растворяться во мраке ночи. Но страх завладел ей не от того, что мужчина превращался в загадочный черный дым, а от ощущения, которое она некогда испытала на пути Умирающего.

Тормуна очень хорошо помнила это. Себя, совсем еще маленькую девочку, слепого мужчину, который вел ее за руку по влажным коридорам катакомб, рукоятку небольшого церемониального кинжала, торчащую из груди. И этот страх, когда она почувствовала касание смерти. Очень знакомое ощущение, которое невозможно спутать ни с чем. Присутствие багрово-черного владыки.

Тем временем мужчина, задыхаясь, упал на колени перед ней. Охвативший Тормуну трепет ослаб, и, придя в себя, она занесла кинжал, но не решилась убить странного чужака. Ану передергивала смесь чувств, и, не зная, что со всем этим делать, она оглушила его, ударив украшенной ленточками рукоятью по затылку. Тормуна посмотрела на Ачека, надеясь найти хоть какие-нибудь ответы. Но лидер сектантов и сам стоял с растерянным видом. Наконец, он нерешительно подошел и перевернул чужака, уткнувшегося лицом в черепицу.

- Ранкир... - выдохнул По-Тоно.

- Убить? - с надеждой в голосе спросила Тормуна.

Несмотря на явное присутствие Нгахнаре, ей очень хотелось избавиться от этого человека, если он вообще был человеком.

- Это мой старый друг.

- Ага, понятно, - кивнула Ана. - Так его убить?

Ачек молчал. Полгода назад он, не задумываясь, защитил бы друга, месяц назад - сохранил бы ему жизнь после недолгих раздумий, но сейчас он находился в равновесии нерешительности, старой дружбы и верности владыке.

- Это не мне решать, - сказал По-Тоно, доставая мелкую монетку. - Орел - смерть, решка - жизнь.

Всегда выпадал орел, вычеканенный венок из переплетенных лилий, роз и гвоздик. После этого убивать было очень легко, ведь становилось понятно, что такова воля Нгахнаре, и именно багрово-черный владыка направлял Мертвую Руку.

С мелодичным звоном монетка подлетела к ночному небу, на мгновение замерла в воздушном танце и устало вернулась в ладонь Ачека.

- Жизнь... - выдохнул По-Тоно, изумленно глядя на поцарапанный профиль Бахирона Мура.

Впервые владыка не пожелал смерти пленника. Ачек осторожно перевернул монету и увидел брата-близнеца алокрийского короля. Две решки - это брак чеканки или такова воля Нгахнаре?

Ранкир дернулся и застонал.

- Южный ветер веет... - в полубессознательном состоянии пробормотал Мит. - Веет пустой смертью.

И снова впал в беспамятство. Тормуна и Ачек переглянулись. Пауза затягивалась, а разумного объяснения так и не нашлось.

- Одно понятно точно, - произнес Ачек, прерывая молчание. - Мы почувствовали присутствие Нгахнаре, и Ранкир тут оказался совсем не случайно. Его слова означают нечто важное для всех нас.

Мертвая Рука отошел к краю крыши и увидел, как смертепоклонники добивали защитников Донкара на соседней улице. Некоторые из них уже начали разделывать тела и сооружать живые алтари.

- Кажется, наши планы на будущее только что изменились...

Глава 29

С поздней ночи в лагере Бахирона Мура царило оживление, странным образом проявляющееся в бездействии и мучительном ожидании грядущей битвы. Будущее расколотой на части страны должно решиться сегодня, но законный король Алокрии так до сих пор и не понял Илида По-Сода, своего бывшего друга и соратника, превратившего холодное противостояние Марии и Илии в адское пекло гражданской войны.

Да, Бахирон и сам планировал одним мощным ударом смять республиканскую армию и вынудить марийцев сдаться, но он хотел добиться этого малой кровью, чтобы единая страна могла сопротивляться фасилийскому вторжению. Проблемы Марии в алокрийском обществе никуда бы не исчезли, но теперь король Мур отчетливо их видел и был готов пойти на ряд уступок и договоров с восточной провинцией, в чем ему помог бы Комитет. Алокрию ждали масштабные изменения, но сперва необходимо было избавиться от внешней угрозы. Увы, диктатор Илид опередил Бахирона. По-Сода первым начал войну, он вторгся на территорию Илии, уничтожил несколько городов и пленил их жителей, предоставляя им выбор: умереть, сопротивляясь республике, или умереть, сражаясь на стороне республики.

- Я не понимаю. На него это совсем не похоже, Джоанна, - медленно произнес Бахирон.

До сего момента он молчал и задумчиво прохаживался по просторной палатке. Король обратился к своей жене, но его слова вовсе не были предназначены ей. Просто тяжелые размышления давались ему легче, когда рядом находилась Джоанна.

- Люди меняются, - ответила королева, даже не ожидая, что Бахирон услышит ее.

Вопреки возражениям и запретам, она приехала в королевский лагерь к своему мужу, хотя ее тяжелая беременность уже подходила к концу. Как оказалось, Донкар она покинула очень вовремя - буквально через несколько дней смертепоклонники начали великую жатву, и путь обратно во дворец приравнивался к самоубийству. С тех пор Джоанна повсюду следовала за своим мужем. Так уж вышло, что на границе провинций, где полыхала гражданская война, в данный момент намного безопаснее, чем в столице. Да даже если бы ноги сгорали от огненных песков пустынь Кажира, или если бы голову и тело пронзали острые иглы ледяных ветров Силофских гор, Джоанна все равно была бы рядом с Бахироном. Скоро у них родится сын, и все остальное уже не важно.