Пока Кальтера транспортировали на борт, Верданди передала мне конверт с двумя письмами. В одном она рассказывала мне о себе и о том, какую роль я сыграл в этой невероятной истории. Второе послание было гораздо интереснее, потому что его отправил мне... я сам! То есть не я-сегодняшний, а тот самый я, который дожил до зрелых лет, описал свою жизнь после Зоны, а затем положил эти записи в банк и завещал передать их в будущем Верданди Самойловой. А Вера спустя полтора века получила от меня не только инструкцию, как ей спасти дядю Костю, но и мои мемуары. И вручила их мне лично в руки, когда вернулась за Кальтером в две тысячи тринадцатый год.

Охренеть - не то слово!

Вот так непутевый сталкер Леня Мракобес получил самый главный урок в своей жизни - от некоего Леонида Ивановича Решетникова. Человека, которого он никогда не знал, зато тот знал о нем абсолютно все. И научил балбеса Леню, как надо прожить жизнь, чтобы тому, говоря словами классика, «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Вооруженный этими знаниями, я удрал из Зоны так быстро, как только смог. И не с пустыми руками, а с чемоданом ценных артефактов, которые мы с Бульбой собирали для лечения его смертельно больного брата.

Эти артефакты, как я уже говорил, были пущены мною на благое дело. В точности по инструкции, оставленной моим покровителем из будущего. Содержание бесплатной клиники для тяжелобольных детей - дело затратное, и практически все мои доходы уходили на нее. Кое-что с этого, разумеется, перепадало на жизнь и мне. Вот только и первая, и вторая бросившие меня впоследствии жены не смирились с тем, на что я трачу львиную долю зарабатываемого мною капитала. Хотя я на них не сержусь и отлично их понимаю. Путь, который я однажды сам себе указал, был правильный, но тоже изобиловал кочками и ухабами. И идти по нему мне предстояло в одиночку до самого его конца.

Жизнь шла своим чередом и больше не обещала чудес. Наверняка в судьбе каждого человека установлен лимит на чудеса, а я свой явно превысил еще в Зоне. Кальтер так и не появился, хотя припасенная для него бутылка коньяка все еще дожидалась его в моем письменном столе. Это было печально, но я продолжал верить, что он выжил. Просто мало ли у человека из будущего может быть причин, чтобы никогда не возвращаться в прошлое? Тем более, что друзьями мы с Тимофеичем были мимолетными, ведь наш совместный поход в Припять не продлился и двух суток.

С годами детали пережитых мной в Зоне приключений стали мало-помалу улетучиваться из памяти. Я уже начал подумывать о том, чтобы написать книгу, но загруженный по горло делами, все не мог выкроить для нее время. Да и смысла в этом, честно говоря, не видел. Потому что сталкерских мемуаров и по сей день выходит множество. А моя история даже по меркам Зоны выглядела неправдоподобной. И больше смахивала на затянутую байку, в которую вряд ли кто-либо поверит.

И все же спустя двадцать с лишним лет судьба подбросила мне еще одно чудо. Тогда, когда я дожил до возраста, в котором больше не ждут ни чудес, ни даже счастливых случайностей...

Человек, что поджидал меня у ворот моего гаража в один ничем не примечательный вечер, был странен и старомоден. И явно не входил в число моих знакомых: ни хороших, ни тех, кого я не желал бы видеть рядом со своим домом.

Судя по приличному и чистому костюму, это был не бродяга. Однако его полупустой левый рукав был скатан почти до локтевого сустава, что выглядело странным. На дворе был две тысячи тридцать шестой, а нынче даже нищие калеки носили кибернетические протезы, коими их уже лет восемь бесплатно снабжали во всех больницах. Но этот инвалид ходил по старинке - скручивая рукав и тем самым подчеркивая свое увечье.

Интересно, зачем? И что ему понадобилось возле моего дома? Небось собирает пожертвования для какого-нибудь ветеранского или сталкерского фонда. Судя по виду, этот тип - мой ровесник. А наше поколение хлебнуло в молодости лиха: и Чернобыльскую Зону потоптало, и Сезон Катастроф пережило, и бардак, что разгребали затем.

- Вы ко мне? Чем обязан, уважаемый? - осведомился я у калеки, остановив машину перед закрытыми гаражными воротами. В здоровой руке у него был небольшой деловой кейс. Тоже раритетный - такие вышли из моды лет пятнадцать, а то и двадцать назад.

- Привет, Мракобес! - ответствовал визитер, и я вздрогнул. Потому что очень давно не слыхал этого прозвища, а тем более, когда его произносил знакомый голос.

Знакомый голос и знакомое увечье... Да и лицо у гостя вроде бы знакомое, разве что самую малость постаревшее. И избавленное от жуткой татуировки, что когда-то его покрывала.

- Загрызи меня снорк! - выругался я, осененный внезапной догадкой. - Да ведь ты же... ты же!..

В последний раз, когда я видел этого типа, он выглядел не лучшим образом и едва мог разговаривать. Но сейчас передо мной стоял тот самый Кальтер, с которым мы прорывались в Припять. И выглядел он, несмотря на отсутствие руки, вполне здоровым. По крайней мере ни костыля, ни трости при нем не было и на ногах он держался уверенно.

- Я принял твое приглашение. - Тимофеич оценил вырвавшееся у меня ругательство скупой улыбкой. - Извини, что не сразу. Просто едва я оклемался, на меня свалилось столько дел, что еле-еле их в итоге разгреб.

Все еще не веря своим глазам, я выбрался из машины. В отличие от невозмутимого Куприянова, мои нервишки были ни к черту. От волнения мои руки затряслись, голова закружилась и на какое-то время я даже утратил дар речи. Единственное, на что меня хватило, это подойти к Тимофеичу и обнять его по-дружески.

- Ну ладно-ладно! - Он ненавидел сантименты, но все же поставил кейс на землю и похлопал меня по спине правой рукой. - Угомонись, а не то снова мне позвоночник сломаешь.

- Уму непостижимо! - Я решил уважить его просьбу. И отступив на шаг назад, оглядел его с ног до головы. - А ты шикарно сохранился! Столько лет минуло, а тебе хоть бы хны.

- Да если бы - сохранился, - хмыкнул Кальтер. - Тут дело в другом. Это для тебя со дня нашего расставания полжизни пролетело. А по моей временной шкале мы расстались всего-навсего пять лет назад. Сказать по правде, я даже толком соскучиться не успел.

- Вот как?! - Я и запамятовал, какими бывают сложными все эти темпоральные перипетии. - А почему ты прилетел именно сегодня? Насколько я понимаю, ты мог выбрать для этого любое время.

- Не любое, но ты прав, - согласился Тимофеич. - Просто хотел наведаться к тебе, когда мы станем ровесниками. Ты ведь нынче сорок восемь отпраздновал, насколько я понимаю?

- Все верно. Польщен, что ты это запомнил.

- Отлично! Значит, тебе столько же лет, сколько мне. А учитывая, как много ты за это время сделал, теперь ты должен говорить со мной снисходительным тоном, а не наоборот, как я бывало с тобой разговаривал.

- Да ладно, нашел, о чем вспомнить! С тем балбесом Мракобесом, которого ты знал в Зоне, только так и надо было разговаривать... Эй, да что мы на пороге-то топчемся? Пошли в дом, отметим встречу как полагается!..

Я загнал машину в гараж и проводил Кальтера в гостиную. Там он открыл свой кейс и извлек из него бутылку странной формы и без этикетки, но с содержимым очень знакомого цвета.

- Это тебе презент от Верданди, - пояснил он. - Твой любимый коньяк «Давидофф». Этикеток в наше время не делают - несовременно. Вместо них наши виноделы предпочитают это.

Он нажал на бутылочную пробку, и мы с ним вдруг очутились в беседке, что стояла на вершине горы, чьи склоны были засажены виноградниками. У подножия горы раскинулась зеленая долина. По ней петляла река, на берегу которой расположилась пасторальная деревенька. По старинному каменному мосту через реку двигались гужевые крестьянские повозки. По всей видимости, недавно здесь прошел дождь, ибо воздух пах свежестью и повсюду слышалось щебетание птиц.

От резкой перемены обстановки у меня вновь случилось головокружение и я присел на стул, дабы не упасть. На стул из моей гостиной, который тоже каким-то чудом перенесся сюда вместе со мной.