Но она, Мун, все-таки стала королевой Лета — как того «желал» мозг машины! И теперь, достигнув цели, она непременно начнет работу по воссозданию некогда разрушенного. На нее была возложена последняя надежда великой машины; ради ее успеха машина активизировала все свои невостребованные и иссякающие ресурсы. Только в том случае, если Мун удастся повернуть вспять процесс неизбежной дезинтеграции системы предсказателей, машина вновь начнет функционировать в полную силу — и только тогда она действительно сможет помочь королеве Лета покончить с инопланетной эксплуатацией Тиамат. Конечно же, компьютерный «мозг» станет руководить ею до определенного предела, но сама она, взвалив на себя эту ношу, непременно постарается воплотить свои замыслы в жизнь...

...Конец анализа! Мун пошатнулась, когда черное Ничто выпустило ее на волю. ПалаТион, бережно поддерживая ее, помогла ей прилечь на кушетку.

— С тобой все в порядке? — ПалаТион пытливо всматривалась в лицо Мун.

Мун уронила голову на грудь, буквально раздавленная последним откровением машины.

— О, Хозяйка!.. — Стон вырвался из ее уст, когда она наконец осознала, кому, собственно, возносила свои молитвы. — Как? Как смогу я исправить то зло, что творилось тысячелетиями? Я ведь совсем одна, я всего лишь — Мун...

— Ты королева Лета, — сказала ПалаТион. — И ты сивилла. У тебя есть все, что нужно. Это лишь вопрос времени... Ну а времени-то у тебя будет достаточно, прежде чем Гегемония вновь попытается властвовать здесь.

Мун медленно подняла голову.

— Не беспокойся, — ПалаТион отвернулась, — я не стану препятствовать тебе. Разве я смогу жить... разве душа моя выдержит знание о стольких смертях? Столько смертей — и ради чего?.. — Она стиснула руки.

Мун потребовалось еще некоторое время, чтобы убедиться, что и ПалаТион слышала лишь то же, что и Нгенет тогда, а вовсе не то, что было нашептано в таинственной темноте ей самой. То, в чем ПалаТион видела сейчас вызов общественному порядку, было лишь частью тех глобальных изменений, которые должны будут затронуть всю галактику от края до края, однако она прекрасно понимала, что этот вызов все-таки будет брошен и исход поединка придется измерять чьими-то страданиями и смертями; и этого ей было достаточно. Мун кивнула.

— Это значительно важнее для огромного количества людей, чем я могу рассказать вам...

ПалаТион сдержанно улыбнулась.

— Что ж, какое-никакое, а утешение! — Она подошла к столику у дверей, на котором важно «восседала» огромная морская раковина. ПалаТион взяла ее и некоторое время стояла неподвижно, спиною к Мун.

Мун вытянулась на кушетке; тело было словно налито свинцом, мозг отупел от перегрузки. Интересно, думала она, как я переживу завтрашний рассвет, с которого начнутся долгие годы моего правления?

— Мне необходимо вернуться... — начала было она, но тут ПалаТион резко вскинула голову: в дверь постучали. Мун быстро села, обеими руками вцепившись в концы своего пояса и жестоко закручивая их в ожидании ПалаТион, исчезнувшей за дверями гостиной.

Она слышала, как в прихожую вошли какие-то мужчины...

— Вы! — Голос одного из них сорвался, как если бы этот человек был потрясен чьим-то предательством. Очень знакомый голос...

Мун вскочила и бросилась к двери. В прихожей, освещенные ярким светом, стояли трое; волосы одного из них отливали рыжим пламенем...

— Погоди, Спаркс, не спеши. — ПалаТион поймала его за руку и держала крепко, потому что он уже хотел снова выскочить за дверь. — Если бы тебе была устроена ловушка, ты попал бы прямо в тюрьму, а не ко мне домой.

— Я... я не понимаю... — На лице Спаркса проступило замешательство.

— Не уверена, что и сама я все это понимаю достаточно хорошо... — ПалаТион выпустила его руку. Сайрус стоял рядом, ободряюще улыбаясь сыну.

— Спаркс... — Мун протянула к нему руки.

Он вскинул голову:

— Мун! — И бросился к ней. Больше для этих двоих ничего не существовало.

— Ах, Мун! Моя Мун... — Спаркс чуть слышно шептал ей в ухо эти слова, не давая сказать ни слова в ответ, закрывая рот поцелуями.

— Спарки... — Она чувствовала на своих губах его слезы.

— А теперь, Спаркс, — оба одновременно подняли головы, услышав голос Сайруса, — я должен с тобой расстаться. Впрочем, ты в надежных руках... — Он улыбался, скрывая печаль.

Спаркс кивнул, медленно высвободился из объятий Мун и подошел к отцу. Мун смотрела, как они — может быть, в последний раз — обнимают друг друга, и сердце у нее разрывалось, а потом Сайрус вышел, снаружи донесся шум города, и дверь снова захлопнулась. ПалаТион быстро заперла ее и с непроницаемым видом посмотрела на Спаркса.

Он глаз не отвел.

— Я расскажу вам все, что знаю о Сурсе. Вам ведь это нужно узнать... чтобы отпустить меня?.. Вы ведь этого хотите? — он говорил так, словно сам по-настоящему в это не верил.

Она молча кивнула.

— Послушайте, комиссар... — Он зажмурился. — Я не знаю, почему вы так поступаете... одно мне понятно: вы делаете это не ради меня. Но мне хочется, чтоб вы знали: мне очень жаль... — Он торопливо закончил:

— Я знаю, это уже не имеет значения, это ничего не меняет и никому уже не принесет добра. Но мне... действительно очень жаль! — Он беспомощно развел руками.

— Ну, кое-что это все-таки значит, Покоритель Зари. — Вид у ПалаТион был такой, словно она сама только что и с большим изумлением узнала, что это действительно кое-что значит.

— Так или иначе, но, по крайней мере, одно я могу для вас сделать немедленно! — выкрикнул он, подбежал к противоположной стене и буквально выломал из нее довольно-таки безобразные плоские настенные часы. Мун смотрела, не веря собственным глазам: Спаркс не только с размаху грохнул часы об пол, но и раздавил обломки ногами. Потом улыбнулся и удовлетворенно потер руки. — Если вы по непонятной вам причине ненавидели эту квартиру — то вот она, причина: в эти часы был вмонтирован инфразвуковой передатчик. — Он снова вернулся к Мун и встал с нею рядом, держа ее за руку с таким видом, словно боялся, что она может вдруг исчезнуть. — Здесь могут быть и другие подобные устройства, о которых я просто не знаю.