— Ишь, зубы скалит, кишка черномазая! — скривился Кононов, наблюдая, как проводник лебезит перед одним из стоящих на дороге.
Обертфельд украдкой глотал валерьянку и про себя благодарил всех и вся за то, что, кажется, они прибыли на место и люди на дороге — это отряд иракских спецслужб, которым надлежало передать «Проволоку». Те держались весьма уверенно, как у себя дома. Солнце почти село, и случайности с неба в виде авианалета не ожидалось.
Обертфельд и Кононов вылезли из кабины. Их люди, как и было предусмотрено, уже лежали неподалеку от машин, выставив во все стороны стволы автоматов. На местах оставались только водители.
— Все порядка! — замахал им руками проводник.
— Давай, Обер, доставай бумажки, — сказал на ходу Кононов. Под ногами скрипели мелкие камешки, на ботинках оседала густая дорожная пыль. Обертфельд вынул из спортивной сумки пухлую папку с технической документацией «Проволоки».
— Вот эта гаспадин Мохаммед Язбек, а эта Ахмад Кадар Абдель Вахаб… Тот, старый, Абдулхак, он поведет тавар в Пешавар, а те двое люди камандыра Абдуллы Басира, — заворковал переводчик, изображая на смуглом лице глубочайшее почтение к представленным.
— А я первый парень на деревне, — тыкнул в себя пальцем Кононов. Он не отрываясь смотрел на дешевый пластиковый чемодан дипломат, который держал в руках Мохаммед Язбек. После продолжительной паузы Ахмад Кадар начал быстро говорить, обращаясь к проводнику. Резкие, гортанные обороты арабской речи строились в замысловатые узоры и рвались неожиданно короткими окончаниями.
Проводник перевел:
— Вам сейчаса дадут чекавая книжка и условленную сумму денга. Но они хотят оглядеть тавар.
— Ну, так идите и смотрите, чего время тянуть… «Оглядеть»! Будто они что то понимают в электронике… — добавил уже себе под нос Кононов. Обертфельд отдал бумаги, и они всей группой направились к машинам. Мохаммед Язбек, сунув чемоданчик под мышку, на ходу листал документацию. Ахмад Кадар шел, надменно выставив вперед бритый до синевы подбородок, слушая вполуха лопотание проводника переводчика; старик Абдулхак занудно напевал сквозь зубы нехитрую мелодию, а двое из отряда Басира глубокомысленно молчали, делая умные лица.
Обертфельд нервничал, спотыкался, постоянно поправлял воротник и щупал кобуру пистолета. Мохаммед Язбек, ухмыляясь, посматривал на боевиков, лежащих наготове вокруг грузовиков, заглядывал в машины, пальцем считал ящики и сверялся со списком. В четвертой машине он потребовал открыть семьдесят первый ящик.
Тиратронные модуляторы Нв 293 с заводскими номерами 456 и 478 были на месте, матово блестя хромированными корпусами. Язбек ногтем разодрал полиуретановую пленку упаковки и пощелкал вводными клеммами. Удовлетворенно кивнул:
— Все в порядке. Ахмад, отдай им чемодан, пусть посмотрят.
— Вот козел, сам отдать брезгует, видно… — оскорбился Кононов, выдергивая у переводчика дипломат.
Он щелкнул замки, выудил из него один пакет со ста тысячами американских долларов, в десяти аккуратных пачках из стодолларовых купюр, запаянных в прозрачный целлофан. Разодрал упаковку, полистал на свет одну из пачек.
— Если это липа, вторую часть товара они не увидят, пока не сделают все, как было обговорено… Переведи им… — Кононов впихнул деньги обратно. Иракцы даже не шелохнулись. Либо все было в порядке с подлинностью долларов, либо вторая часть электроники их вообще не интересовала.
Им что, они были исполнители. Что дали, то и передали.
Точка.
Обертфельд тем временем внимательно изучал чековую книжку итальянского филиала «Дойче банка» на имя Василия Ягова: «Сумма вклада тридцать пять миллионов… Тип вклада — персональный, пятнадцать процентов годовых… Подпись исполнительного директора банка подлинная, бумага с водяными знаками, пластина кода не нарушена, скрытая нумерация на титульном листе прощупывается…»
В нагрудном кармане Обертфельда лежала чековая книжка этого же банка, похищенная два месяца назад у немецкого бизнесмена Карла Лемке, неосторожно оставившего ее в кармане пиджака в момент приятного времяпрепровождения в обществе валютной проститутки. Обертфельд мог бы достать ее и сверить каждую закорючку. Но он настолько часто рассматривал чековую книжку в дороге, что запомнил все до мельчайших деталей и, кажется, сам мог бы подписаться: «Председатель совета директоров Отто Розенберг».
Даже так.
— Ну как, Обер, все путем? — толкнул его под локоть Кононов, с блестящими глазами засовывающий денежные пачки за пазуху.
— Да крикни всем, чтобы залезали в две последние машины, — срывающимся голосом скомандовал Обертфельд.
Кононов, надсаживая глотку, заорал:
— Эй, всем собраться у двух последних машин! Эмблемы в петлицах сменить на общевойсковые! И не спускать глаз с зеленки и этих козлов!
По знаку Язбека из провала подземного арыка высыпали люди в одинаковых пятнистых комбинезонах и заняли места водителей, бряцая оружием. Остальные влезли на снарядные ящики и застыли без движения. В их повадках чувствовалась железная выучка и готовность к любым неожиданностям. Это были не моджахеды, днем дехкане, толкающие за волом деревянный плуг, а вечером и ночью отчаянные головорезы — воины Аллаха. Это были выпестованные лучшими инструкторами, увешанные с ног до головы современным оружием отборные солдаты Саддама Хусейна. Медлительного Абдулхака, путающегося в просторной балахуше, они быстро, но почтительно затолкали в головную машину, и колонна тронулась прямо через кустарник, взбираясь на отлогую возвышенность. Двигатели ЗИЛ 131 бешено ревели. Сизые выхлопы заволокли окрестности.
— Домой… Домой… Живее, живее… — торопил своих боевиков Кононов. Он кашлял от пыли и выхлопных газов, дергал медлительных за ремни, шлепал ладонью по их жирным спинам, раздавал оплеухи. Грузовики наконец тронулись. Справа и слева замелькали скалы и скудная придорожная растительность.
— Живее, домой! — вторил Кононову довольный Жила. Он, подпрыгивая на ухабах под тентом кузова, среди термосов с водой и бочек соляры, вкручивал в петлицы общевойсковые эмблемки. Теперь боевики были остатками третьего батальона 47 го мотострелкового полка, идущего в Кабул для отправки на Большую землю. Теперь они были дембеля, отслужившие установленный срок службы, о чем свидетельствовали их военные билеты. Кабул ждал их зарезервированными местами военно транспортных самолетов и сладкой улыбкой подкупленного начальника тамошней пересылки, гибель которого от шальной пули была уже запланирована на следующую неделю. Следы надо заметать. Особенно если это не очень дорого стоит…
Ягов любил страховаться.
Глава 25
Вокруг было тихо, холодно и сыро. В воздухе монотонно звенели комары. В глубине чащи лениво ухала сова. Где то далеко стучали на стыках колеса тяжелого состава и лесное эхо с разных сторон и на разные лады повторяло эти металлические звуки.
Фогельвейде, лежа среди травы и прелых прошлогодних листьев под сводами густого леса, грыз вялую травинку и чувствовал, как медленно намокает болотной водой брезентовый комбинезон, одетый прямо поверх костюмных брюк и свитера из благородной шерсти ламы. Николь лежал рядом. Он маялся ноющей коленкой, поврежденной при неудачном прыжке с поезда. Неподалеку затаился Фритц, который, застыв подобно сфинксу, таращился в темноту. Несколько часов назад он прыгал с поезда самым первым. Несмотря на то что у него за спиной был рюкзак, а в руках тяжелая «сумка теннисиста» с оружием, он приземлился удачнее всех. А ведь от самого Бреста мучился сомнениями:
— Как прыгать с поезда на полном ходу?! Вы, наверное, заболели горячкой. Насмотрелись вестернов. Вон, герр фон Фогельвейде ведь уже не мальчик…
Манфред в ответ только ухмылялся и поглядывал на кагэбэшника Татаринова, который всю дорогу лежал на верхней полке и только иногда, свешивая бледное лицо, поднимал к себе стакан чая в дребезжащем подстаканнике. Манфред прекрасно понимал переживания Татаринова. Ему эта неугомонная группа КРВТ комиссии приносила больше всего проблем. Кагэбэшник уже смотался с ними в Саратов, побродил вокруг объектов полигона в Семипалатинске, облазил заброшенные угольные копи в Ткварчели. И везде его подопечные развивали бурную деятельность. Где «пробивая» московскими бумагами дежурных на засекреченных КПП, где просто перелезая через заборы из колючей проволоки. На всех объектах с появлением немцев возникали скандалы с обоюдными претензиями, угрозами взять под арест или отписать в столицу кляузу о чинимых на местах препятствиях.