На следующий день учёба продолжилась — конные водолазы тренировались на полном скаку набрасывать тонкий трос на винт идущего полным ходом судна — по одному, повзводно и всей эскадрильей сразу.
— Эх, барбосы, — вздыхал дядя Жора, когда очередной заход на цель строем двойного пеленга звеньев обламывался в самом конце из-за неточных действий подчинённых. После чего хлестал нерадивых бичом, указывая на допущенные ошибки, и всё начиналось сначала.
День тянулся за днём, и князь-штрафник о жизни до принудительной мобилизации начал вспоминать, как о далёком, красивом, но неправдоподобном сне. Реальностью была только шершавая шкура ездовой рыбы, рыбья же вонь потников, въевшаяся в кожу соль и постоянно пробирающий до самых печёнок холод морской воды.
***
Свиная ножка просто таяла во рту. Нежная, жирная, с румяной корочкой… К сожалению, это было давно.
От воспоминаний о запечённой свинине кусок трески вкуснее не стал, но он должен показывать пример детям. Гюнтер ещё сильнее выпрямился на стуле, вонзил в варёную рыбью плоть вилку, отделил наколотый кусок ножом, отправил в рот и начал старательно пережёвывать.
— Рыба, дети, очень полезна для растущих организмов. В ней содержится фосфор и полезные кислоты, положительно влияющие на умственные способности.
Жена промолчала, одолевая свою порцию с терпением, достойным наиболее упёртых из стоиков. Но, судя по брошенному на мужа взгляду, она сожалела, что Гюнтер в детстве ел недостаточно много рыбы. Вот ведь курица! Перед завтраком она завела разговор о покупке какой-то очередной приглянувшейся ей побрякушки.
— Дорогая, ты видишь, какое трудное настало сейчас время! Новый наместник с подачи этого старого жирного маразматика полностью перекрыл мне доступ к ресурсам судоремонтного завода, Стессель провалил идею по переработке дымного пороха, а всех жёлтых работников из мастерской угнали на север. Мне самому приходится продавать и чинить эти проклятые швейные машинки! На этом много не заработаешь. Нам придётся несколько ограничить наши расходы, в трудное время разумная экономия помогает сохранить силы для лучших времён.
И что, скажите, странного сказал? Но Лотта насупилась и не желает с ним разговаривать!
До открытия мастерской ещё оставалось время, и господин Хрюнинг направил стопы на судоремонтный. По старой памяти известного прожектёра туда ещё пускали, несмотря на ужесточившийся контроль. Изобретать бесплатно Гюнтер не собирался, но пофилософствовать с большим поклонником своих идей инженером Семислуевым был не прочь.
— Видите ли, любезный Серафим Шестикрылович, империи бывают весьма различны по своей исторической ценности. Возмём, например, британскую. Несмотря на свою нечистоту и некоторую расовую неполноценность, англы и саксы всё-таки сохранили в себе значительный заряд великого германского духа. И я уверен — только по этой причине смогли они создать величайшую морскую империю современности. Или вот возьмём для примера хоть наших соседей, японцев. Они боготворят своего императора, тщательно пекутся о чистоте своей крови — и мы видим, как стремительно распространяется их древняя самобытная культура, сминая и подчиняя низшие народы, всех этих айнов и китайцев с корейцами (и русских – про себя продолжил фразу господин Хрюнинг). Российская же империя подобна некому устройству, всасывающему в себя всякий мусор. Древние викинги, безусловные германцы по крови, совершили ошибку, не уничтожив, но подчинив местное население. Впоследствии к ним присоединили множество всякого расово неполноценного отребья, от татар до, простите за выражение, тунгусов. Из такого материала не построить достойной державы.
— Однако в настоящее время столь любезные вам японцы открыли против нас боевые действия, в коих несут преизряднейшие потери, — возразил собеседнику Семислуев.
— Вот увидите, Серафим Шестикрылович, неудержимый самурайский дух себя ещё покажет, адептов гордой философии Бусидо какими-то потерями не испугать, они есть носители подлинно имперского духа, который является наилучшим сырьём для одержания побед!
Памятуя о поддержке, которой немец пользуется у некоторых важных персон, воспитанный собеседник промолчал.
Выйдя с заводской территории, Гюнтер не торопясь двинулся к своей конторе. Контора принадлежала компании, но Хрюнинг искренне удивился бы, вздумай кто-либо ему об этом напомнить — он умел хорошо забывать, если это приносило хоть какую-то прибыль. Работать не хотелось, хотелось отдыхать, подсчитывать доходы и предаваться мечтам об их увеличении и собственном величии. Увы, грубая действительность толкала его к лечебнице для швейных машин.
Хрюнинг не знал, что гордые носители японского имперского духа уже работают над решением этого вопроса. В невидимой за громадой горного хребта бухте уже рухнули в зелёную утробу моря тяжкие якоря , фиксируя позиции, занятые броненосными утюгами Того. Выбежали для корректировки ко входу в гавань верные «собачки» адмирала. Сработанные мастерами Армстронга механизмы подали к казённым частям громадных орудий многопудовые туши снарядов, развернулись и задрали вверх стволы башни главного калибра.
На суету в порту и городе Гюнтер, задумавшись, внимания не обратил, а зря. Небольшой осколок одного из японских снарядов первого залпа срикошетил от земли и пробил патриоту германской империи брюшину. На работу Хрюнинг не попал по вполне уважительной причине.
Хирурги военно-морского госпиталя операцию провели вовремя, осколок извлекли, сшили разорванный кишечник, выбросив непоправимо испорченную его часть, но ничего не смогли сделать с занесённой в рану инфекцией. Гюнтер метался в жару, но сознания не терял. Рядом с постелью сидели верная Лотхен и припёршийся с авоськой апельсинов инженер Семислуев.
— Лотта, мне больно! — Схватил раненый узкую холёную ладонь жены, — пусть мне уколют морфий!
— Дорогой, морфий стоит денег. А в эти трудные времена, когда наша семья теряет кормильца, мне приходится считать каждый пфеннинг.
Жена заботливо поправила под головой мужа сбившуюся подушку.
— Ваше состояние весьма прискорбно, — выразил соболезнования Семислуев, — но утешением для вас должно быть то, что рану вам нанёс снаряд, выпущенный экипажем империи, несущей древние традиции, с корабля, построенного на верфях величайшей империи современности!
— Идите вы в жопу со своей философией! — взвыл Гюнтер, и вцепился зубами в край одеяла.
Хоронили изобретателя скромно, белокурой вдове очень шёл траурный наряд, со вкусом украшенный жемчугом. Во время церемонии она тихо, с достоинством, плакала и старательно опиралась на руку ротмистра Водяги.
Так Порт-Артур лишился самого выдающегося из своих мыслителей и изобретателей.
***
Если осьминог забился в расселину и не желает лезть в ловчий кувшин, его нужно выгнать из-под камня палкой. Гэйдзины, нахально отвесив японскому императорскому флоту несколько тяжёлых и обидных пощёчин, забились в гавани и неспешно ковыряются, приводя в порядок повреждённые корабли. Значит, пришло время палки.
Первый обстрел Порт-Артура с корректировкой огня легкими крейсерами прошёл не слишком хорошо – все удары пришлись по камню, осьминога зацепить не удалось. Однако Того остался доволен – русские не смогли ничего предпринять в ответ. Значит сегодня, поправив систему пристрелки и передачи данных, японская эскадра либо перетопит русские броненосцы в гавани, либо заставит их выйти в море, прямо на минные поля, которые ночами старательно выставляют цусимские малые миноносцы.
Море, этот верный союзник островитян, практически неподвижно – ветер стих, а мелкая остаточная волна никак не повлияет на точность стрельбы орудий главного калибра, тяжёлые корабли её просто не замечают.
Стоя на мостике своего флагманского корабля, командующий флотом наблюдает, как чётко и точно занимают предписанные им места в Голубиной бухте его броненосцы и броненосные крейсера. Отряд встал на якоря, сейчас начнётся самое интересное — расстрел лишённых возможности ответить неподвижных целей стоящими кораблями —мечта любого морского артиллериста. Над «Иошино» поднялись разноцветные флаги первого сигнала — на крейсере готовы к корректировке огня. Адмирал, понимая, что произносит историческую фразу, поворачивается к флагманскому артиллеристу: