Пухлый начальник подозвал к себе подчиненных из младших командиров и принялся им что-то объяснять. Затем он схватился за саблю, рывком вытащил из ножен и взмахнул над головами. Сверкнул клинок, пустив зайчиков прямо мне в глаза.

- Черт, что делает, сукин сын! - ругнулся я, прикрывая ладонью глаза.

- Играет, - пожал плечами Аскорбин.

Чует мое сердце, произойдет нечто, заслуживающее нашего внимания. Так и вышло; предчувствие меня не обмануло: «унтеры», крича и размахивая автоматами, побежали к вездеходам. Спустя секунду оттуда посыпались солдаты.

Два десятка человек, выполняя приказ, быстро построились у машин. Двадцать бойцов, не считая водителей, погонщиков и прочих вооруженных автоматами и карабинами «воинов ислама». М-да, прямого столкновения нужно избежать любой ценой, иначе все, провал.

Аскорбин приложил к плечу карабин, поудобней устраивая щеку на прикладе. Он единственный из нашей группы был вооружен американским М4 - оружием относительно надежным, но на удивление точным. Сержант в моей группе, кроме как подрывник, выполнял еще роль снайпера, marksman на натовский манер.

- Ты что удумал, дебил?!! - сдавленно шикнул я и схватил карабин за ствол, пригибая дуло к земле.

- Как что? Шлепну командира, а то бесит меня эта сволочь.

Тем временем у оазиса происходило следующее.

Вражеские бойцы, подчиняясь приказу, разделились между собой и стали у борта предпоследней машины. Двое с автоматами наперевес вытянулись у бортов вездехода, а остальные... остальные стали в полукольцо. На удивление торжественная обстановка. Как бы чего не вышло...

Под крики двоих бойцов из машины стали выбираться люди. Их неприглядный вид очень явственно свидетельствовал о том, что они - точно не «друзья» этой боевой группы. Невольники, наверное, коли судить по тем лохмотьям, в которые они были одеты.

- Это что такое происходит? - удивленно процедил сквозь зубы Крот.

- Что, что, - передразнил его Хобот. - Не допер?

Ого, какие познания у моего лейтенанта.

- Ну, есть мыслишки, только они слишком мрачные...

- Значит, так оно и выйдет, - горько усмехнулся компаньон.

Белая Чалма, как я мысленно окрестил командира исламистов, подошел к стоящим под прицелом оборванцам. Бедняги, еле на ногах держатся, но этот факт начальника и близко не цеплял. Тот поигрывал сабелькой - скучал, видимо. Спустя мгновенье он изменился в лице, резко взмахнул клинком дамасской стали и что-то проорал. Этот дикий клич подхватили подчиненные, также подняв кверху оружие. Картина была устрашающая и значила только одно: пленным оборванцам недолго осталось.

По приказу своего лидера фанатики прикладами погнали пленников в тень деревьев. Сейчас начнется кровавое представление, мелькнула мысль. Я даже почувствовал, как похолодели сжимающие цевье автомата пальцы.

Невольники, выстроенные в ряд, покорно ждали своей участи. Белая Чалма стал ходить вдоль «строя» и что-то покрикивать на неизвестном мне языке. Хобот, похоже, понял о чем речь - догадка высветилась на его искривленных кислой усмешкой губах.

- Только не говори, что их сейчас пришьют, - сказал Крот. - Это было бы слишком банально.

- Банально... - передразнил напарника лейтенант. - Много ты понимаешь. Тут речь идет не о банальностях.

- Тогда о чем? - спросил я.

- Нечто эти гаврики учудили, - пояснил Хобот. - Очень нехорошее. А охранники, - кивок в сторону фанатиков, - сильно расстроились и каждого третьего будут воспитывать.

- Как воспитывать?

- Доходчиво.

- Плетью? - решил уточнить Аскорбин с надеждой о хеппи-энде в глазах.

- Пулей...

И в самом деле доходчиво. Я лишь скрипнул зубами. Завидовать этим беднягам не приходится.

- Ситуация, - Крот растянул слово. - Вмешаться мы не можем, но и смотреть, как умирают на твоих глазах люди, тяжело.

- Да?

- Да, - ответил капитан на ехидный вопрос. Глаз его лихорадочно заблестел. - Когда сам обрываешь жизнь, видеть смерть гораздо проще, но наблюдать со стороны - увольте. Слуга покорный, я солдат, а не палач.

- А Женевская конвенция считает по-другому, - съязвил сержант.

- Захлопни варежку, молодой. Тоже мне, гуманист выискался.

- Я что, не предлагал вальнуть главного? - злобно зашипел Аскорбин. - Секундное дело: раз! - и мозги наружу.

- Хватит ругаться, - внезапно подал голос Кобаяси. - Смотрите, что происходит внизу.

Группа перевела взгляд на оазис. Картина была такая: один из невольников вдруг рухнул на колени и, вцепившись в штанину Белой Чалмы, вскричал, моля о пощаде. Во всяком случае, выглядела сия нелицеприятная сцена именно так, потому что в другой руке, протянутой к исламистскому командиру, что-то блестело.

- Твою мать, золото! - Аскорбин был готов вскочить от удивления, но я ему не дал этого сделать.

- Не смей, придурок! - я ткнул чеха носом в горячий песок. - Засветишься сам и других выдашь. Тогда амба заданию. Не кипятись, сержант.

- Да понял я, Лис, - отплевывался напарник. - Понял, пусти только.

Но даже золото не прельстило Белую Чалму - он брезгливо пнул пленника в грудину. Тот отшатнулся, и тогда сабля опустилась на его голову. Фонтаном брызнула кровь.

- Ха, - удивился Хобот, - идейный попался, надо же...

- За идею погибали, лейтенант, - Кобаяси недовольно поморщился. - Сотнями и даже тысячами, - прибавил он.

Двое из шеренги, взревев, в отчаянном порыве набросились на палача, повалили его наземь. Остальные рванули кто куда.

Но куда там, пуля-то быстрее.

...Умиротворенную тишину пустыни вспороли длинные автоматные очереди. К ним примешивалось уханье карабинов, разбавленное руганью бросившихся на помощь начальнику людей...

Много времени экзекуция не заняла, минуту от силы. Когда упал последний беглец, стрельба прекратилась. Но на этом не закончилось, а только началось, ведь напавшая на Белую Чалму пара была жива. У меня в животе отчего-то все затянулось в тугой узел. Вот кому-кому, а им я не завидую точно. О быстрой и безболезненной кончине теперь не было и речи. Произошедшее после всего этого только подтвердило мои самые неблагоприятные прогнозы, но, черт меня дери, милосерднее было бы этих отчаянных парней просто пристрелить. Как тех, кто решился на бегство.

Я читал, что так казнят за прелюбодеяние, но фундаменталисты убили одним патроном двух вальдшнепов: и расправились с наглецами, покусившимися на командира, и устроили себе легкое развлечение. Закопав тех двоих по пояс в землю, фанатики тупо забросали их камнями, соревнуясь между собой в различных вариациях изуверства и хохоча при этом во все горло. Живодеры!

Оставив два бездыханных тела, исламисты погрузились в машины и снялись с места. Следом, величаво и гордо, двинули верблюды, осторожно ступая по нагретому за этот сумасшедший день песку.

Когда караван скрылся за гребнем бархана, мы спустились к оазису. Я уже достаточно воевал и много зверства видел, но каждый раз поражался извращенной людской жестокости.

- Надо бы их похоронить, что ли, - не помню, кому в голову пришла эта идея, но я согласился.

- Ребята, не знаю как вы, а я тут ночевать не хочу. На душе муторно, - Аскорбин в сердцах подфутболил валяющийся на земле золотой слиток, будто никому не нужный булыжник. - Да и по карте можно другое место для отдыха найти.

- Что, салага, жалеешь, что не выстрелил? Понимаю, - отозвался Хобот.

- Группа, двинули, - распорядился я, повернувшись спиной к холмику братской могилы - все что могли, мы сделали.

Вечерело. Дневной зной нехотя уступал место вечерней прохладе. Подул легкий ветерок. Вершины барханов окутались пыльными облачками.

Что ни говори, но пустыня, повторюсь, обладала какой-то непревзойденной неповторимостью, неким шармом: жаркие дни и в то же время холодные ночи и прохладные вечера - удивительный контраст. В какой-то момент это даже стало мне нравиться. Но если вдруг кто-нибудь захочет спросить, почему эта земля все-таки проняла меня, то отвечу честно: «Не знаю». Это сродни любовному порыву к красивой девушке. Тебя тянет, а объяснить, в чем причина, не можешь. Такая вот забавная ситуация.