— Где эти письма?

Наташа отложила шитье и протянула конверты. Резким движением мичман выхватил их из руки.

— Что вы собираетесь с ними делать? — недоумевая, спросила девушка.

— Кинуть их в печь. Зачем вам работать, Наталья Андреевна? Разве вам мало тех денег, которые я вам даю? И выбросьте из головы подобные мысли. Скоро вы будете моей женой…

— Не думаю, что это будет очень скоро. — В голосе Наташи при всей его мягкости было что-то непреклонное. — А пока вы еще не муж, будьте добры, верните мне письма, господин Апацкий.

Наташа твердо решила, что завтра же пойдет по указанным на конверте адресам. «Большую часть заработка от шитья и уроков буду отдавать мичману, — думала она, — постараюсь поскорее расплатиться с ним».

Глава десятая

НОВЫЙ ДИРЕКТОР

1

Семь лучших учеников верхнего класса усиленно готовились к выпуску. Экзамены были назначены на август, и дирекция предполагала обставить их торжественно. Но в конце апреля директора Балле перевели в сенат, и он уже не мог больше служить в училище. Когда возник вопрос, кого же назначить на его место, император Александр вспомнил о князе Гагарине.

Князь Павел Гаврилович Гагарин, недалекий, малообразованный человек, сделал себе карьеру тем, что женился на блистательной фаворитке Павла Первого — Анне Петровне Лопухиной. Павел построил для нее роскошный особняк на Дворцовой набережной, осыпал милостями всех ее родственников, а мужу дал чин генерал-адъютанта. При Александре Гагарин числился в коллегии иностранных дел и до того надоел там, что члены коллегии не знали, как от него избавиться.

Государь вспомнил о Гагарине и однажды спросил Чичагова:

— Как ты смотришь на то, Павел Васильевич, ежели мы пошлем князя Гагарина руководить училищем корабельной архитектуры? Не повредит ли такое назначение сему училищу?

Чичагов улыбнулся. Он понял, к чему клонит император, и дипломатично ответил:

— Для училища будет большой честью, ваше величество, иметь во главе себя такое знатное лицо.

— Быть по сему! — сказал Александр и, подумав, добавил: — Только ты, Павел Васильевич, дай ему понять, чтоб он не лез в ученую часть.

9 мая новый директор прибыл в училище и приказал бить большой сбор.

Воспитанники и учителя построились во дворе для смотра.

Князь придирчиво обошел ряды, обнаружил недостаточное равнение в шеренгах и плохую выправку учеников.

— Кто из вас, господа, фрунту отменно обучен? — обратился он к учителям.

— Я, ваше сиятельство, — выскочил вперед мичман Апацкий.

— Добро! Отныне, господин мичман, будешь повседневно заниматься строем, гонять учеников и учителей до тех пор, покуда они воинский вид не примут.

— Поскольку часов в день, ваше сиятельство? — обрадовался Апацкий, мечтая освободиться от преподавания арифметики и алгебры.

— Не менее чем по три, а с учителями еще особо по часу. А теперь веди строй на прогулку.

— Есть, ваше сиятельство!

Стоявший в сторонке Гурьев наблюдал за новым директором и хмурился все больше и больше. Спросив разрешения у Гагарина, он ушел в канцелярию. Вскоре туда же явился и князь, а за ним, понуря голову, следовал худенький, бледный ученик — Вася Серый. Шествие замыкали дежурный офицер и матрос Мефодий.

— Вот поймал бегуна, — торжествующе произнес князь, указывая на Серого. — На смотр не пошел, от прогулки увильнул. Хороша тут у вас дисциплина!.. Отвечай, подлец, почему в строй не вышел?

Мальчик круглыми от страха глазами смотрел на директора. Вдруг он подбежал к профессору и прижался к нему всем телом.

— Ваше сиятельство, — взволнованно сказал Гурьев, — этот ученик только сейчас из лазарета. Он весьма слаб здоровьем, мы его бережем…

— «Бережем, бережем»!.. — передразнил князь, шмыгнув крючковатым носом. На маленьком, гладко выбритом лице с пушистыми белыми бачками появилась гримаса. — Других забот у вас нет, что ли? Дать ему полсотни розог. Выполняйте!

Дежурный офицер с трудом оторвал Васю от профессора и поволок в коридор.

Гурьев был до того ошеломлен, что опомнился только тогда, когда мальчика увели.

— Остановитесь, ради бога, ваше сиятельство! — воскликнул он. — Ведь экзекуция отменена вашим предшественником. Лучшие люди сие одобряют и кадетским корпусам в пример ставят. Зачем же училище назад тянуть?

— Полно тебе чепуху нести, профессор! Не нам с тобой кадетские корпуса поучать. Коли там детей от благородных родителей батогами да палками бьют, нам и подавно не пристало церемониться. Видно, тебе много воли генерал-интендант задал. От училища за версту вольтерьянским духом пахнет. Я этот дух быстро вышибу.

— Чем, ваше сиятельство? — с горечью спросил Гурьев.

— Чем? Муштрой да молитвой.

— А учить воспитанников когда мы будем? Им по уставу положено высшее образование получить.

— Не богохульствуй, профессор. Высшее образование есть земное совершенство, то есть святость. А этого знание алгебры и геометрии дать не может.

— Для чего тогда училище содержать?

— Для того, чтобы воспитывать верных подданных государю и верных сынов церкви. А соблюдают ли ученики твои посты?

Благообразное личико директора показалось Семену Емельяновичу противным, и в то же время ему стало смешно. Гурьев не сдержал улыбки. Князь обиженно нахохлился и высокомерно сказал:

— Не соблаговолите ли, господин коллежский советник, отвечать, как положено младшему по чину и по должности? Гурьев молча отошёл к окну.

— Что ж, не хочешь отвечать, твое дело, — злобно произнес Гагарин. — Скоро, однако, заговоришь по-иному. Поди позови священника.

— Священника, господин директор, в училище нет.

— Как? — возмутился князь. — Нет наставника по закону божьему? Нехристей вы тут учите? Да это неслыханно!

— По штату не положено, ваше сиятельство, — спокойно ответил Семен Емельянович.

— А кто штат составлял?

— Штат утвержден его величеством. Соблаговолите обратиться по сему поводу к нему.

— Опять, профессор, грубишь. Гляди, как бы тебе смешки слезами не обернулись. Вот тебе мой приказ: во-первых, немедленно нанять наставника по закону божьему и ввести сей предмет как наиглавнейший. Во-вторых, все посты, кои в святцах обозначены, соблюдать строго. Расписание кушаньев составь заново, чтобы скоромным за версту не пахло. Дважды в день водить учеников в церковь, а в постные дни, по средам и пятницам, еще и к поздней обедне.

Семен Емельянович ничего не ответил и вышел из канцелярии. В коридоре он столкнулся с дядькой Мефодием, тащившим Васю Серого. Мальчик был без чувств и, казалось, даже не дышал. Гурьев бережно взял его на руки, донес до лазарета и передал доктору.

Покинув училище, Гурьев никак не мог успокоиться. Он и раньше слышал о князе, как о человеке тупом и чванливом, с крайними религиозными убеждениями, но такого мракобесия встретить не ожидал. Людей, подобных Гагарину — ярых врагов прогресса и просвещения, — было немало в Петербурге, и Гурьев всегда относился к ним с отвращением.

Занятый спешными делами в Академии наук, Семен Емельянович три дня не являлся в училище. Когда он приехал и поднялся во второй этаж, то обнаружил, что все классы пусты. Гурьев поспешил в спальни и здесь, наконец, увидел дежурного офицера.

— Где ученики? — спросил он с беспокойством. — Почему занятия не проводятся?

— Уроки в классах отменены на две недели, господин профессор. Таков приказ его сиятельства. Ученики и учителя на пустыре у церкви святого Николы занимаются с лейтенантом Апацким шагистикой.

— С лейтенантом Апацким? Почему с лейтенантом?

— Со вчерашнего дня, господин профессор, мичман Апацкий повышен в чине.

— Какие происшествия были в эти два дня, что я отсутствовал?

— Особого ничего не случилось, господин профессор. — Дежурный офицер многозначительно вздохнул. — Семь учеников верхнего класса, назначенных к экзаменам, посажены в карцер. Пятеро из нижнего отправлены в лазарет после экзекуции.