Эти ткани, по возвращению в дом, я показал Амелии. Она разглядывала подарок мой в восторге, стряхивая с них всю пыль и грязь. Никогда ещё она не видела тканей таких. На глаза ей попадали красивые узоры, а руки её не могли вдоволь насладиться скрытой нежностью этих тканей. И по возвращению Гевелиоса… не постеснялась она показать ему ткани эти. В глазах его пробегало то удивление, то радость, то ужас. Один лишь вопрос выскочил из его рта:

— «Где ты нашёл эту ткань, Иорфей? Не говори мне, что ты украл её, прошу тебя!»

«Ткани эти не принесут пользы старому хозяину», — ответил я. — «Давно забыл про них прошлый хозяин. Либо мёртв он, либо забыл про дом свой старый. Если же ты считаешь поступок мой воровством… Я отнесу их обратно, по твоему желанию. Отец-Создатель простит меня, и ты меня прости».

От чистой души я желал помочь своему другу Гевелиосу, и помощь мою он принял с улыбкой широкой. Ткани эти могли пойти на пользу, и он попросил меня показать место, где нашёл я их. И секретом своим поделился я, ибо Гевелиосу может пригодиться то, что он там найдёт.

В ожидании я считал часы прошедшие, не давая им ускользнуть мимо меня. Семья, у которой я остался гостем, вечно будет принимать мои благословления. За помощь и заботу их я был благодарен. Трижды я пробудился от церковного звона, и со звоном этим меня спускали в погреб, где я пережидал очередной Час Суда. Судьи-Инквизиторы не раз покушались на семью эту, но душа их чиста была. Нельзя было найти и одной вещи грешной в сердцах этих. И только заканчивался пост у Судей этих — Гевелиос уходил по делам своим, оставляя меня со своей женой и юной дочерью.

Всего один раз он позвал меня с собой, ибо хотелось ему помочь с пороком моим. Один лишь час он уделил мне, спрятав меня в тёмном углу мастерской своей, и там он затупил рог мой камнем грубым до той поры, пока я не стал чувствовать неприятную боль в голове своей. Не видел я наконечника рога, а на ощупь рог этот стал гладким, нежным и… слегка неровным. И это не все, чем порадовал он меня. Вскоре мне довелось увидеть плоды его трудов: превосходное платье тускло-синих цветов с едва различимыми рисунками на ней. Одежды эти он сделал для дочери своей Катъи, и глазки её… не могли насмотреться на платье это. Счастлива она была, как никогда, примеряя платье это.

«Ах да, Иорфей, совсем забыл», — окликнул меня Гевелиос добрым гласом. Вручил мне маску мою, аккуратно положив её на стол. Ни единой трещины не увидел я на маске этой. Словно новую маску подарил мне Гевелиос, и на маске этой я видел небольшой ремень, что позволял ей держаться на голове моей. Никогда не хватит мне благодарностей, чтобы отблагодарить его за столь щедрый подарок. — «Я не смог придумать способа скрыть твой рог полностью, но я надеюсь на то, что за ремнями этими его никто не уви…»

Речь его прервали колокола церковные. Множественные колокола, воспевающие звоном своим песню громкую.

«Настал мой час, друг Гевелиос. Колокола эти воспевают о возвращении Братьев моих». — С грустью сообщил я другу-ремесленнику о звоне этом. Прощаться с ними я должен был… и идти. Покинуть их. Сделать новый шаг к своей свободе, или погибнуть в попытках достигнуть свободы этой.

«Рано ещё прощаться! Мы проведём тебя как можно глубже в толпу, а если надо — привлечём внимание Судей! Я обязан тебе жизнью, друг Иорфей!» — с громкими словами встал из-за стола Гевелиос, а жена его Амелия не осмелилась останавливать его. Она тоже была готова помочь мне всем, чем только можно.

«Не отдавай свою жизнь Даемону, друг. Не оставляй своё чадо сиротой», — словами своими я утихомирил их, а рукой своей указал на Катъю, погладив её по голове чистой. — «Можете провести меня к толпе, но не более. Не хочу я видеть вас в руках Судей».

На том мы и порешили. Окутав меня в ткань блёклую, укрыв тело моё накидкой — сдали они меня за старца, удерживая руки на плечах моих. С ними я прошёл несколько районов, наблюдая за счастливым дитя в новых одеждах. За счастливой матерью и отцом наблюдал я все это время, и сам я счастлив стал. Глаза мои узрели, как раскрываются врата перед Детьми Ордена. Как люди выстраиваются в линию, встречая своих храбрых героев. И удалось нам пробраться вглубь этих рядов, ближе к воротам, пока ряды эти не забились полностью.

«Вот и наступает мой час, друг. Прощаюсь я с тобою и женой твоей», — прощался я с другом Гевелиосом рукопожатиями крепкими, а с Амелией — объятиями лёгкими. И с Катъей я попрощаться смог, что сидела на плечах отца своего, в последний раз проведя рукой своей по волосам её длинным. — «До свидания, юное дитя. Не скучай по мне».

Дитя улыбалось мне. Махало мне своей ручкой, стараясь перекричать толпу. Я слышал её детский крик. Слышал, как она кричала мне вслед: «Пока, Добрый Даемон!»

Час мой настал. Пробрался я вглубь толпы, замечая последних из Братьев, что пересекали границу. Только стражи ограждали меня от них, не позволяя крестьянам пройти дальше. Они замечали меня в толпе. Обращали внимание на человека в тёмных накидках среди счастливых людей. Рукою ловкой я скинул с себя накидку и ткань блёклую, исчезнув в толпе, подобно тени. Толкнул я двух человек вперёд, не останавливаясь, заставив их упасть на стражей. Мне было стыдно за поступок этот, но только так я мог пробраться в последние ряды своих Братьев, воспользовавшись неразберихой.

Многие из Братьев были ранены или избиты. Скрывали свои лица руками из-за потерянных масок или головных уборов. Я превосходно слился с ними, замедлив шаг, отходя в самый конец. Один из Братьев, что шёл в самом конце, стукнул меня по плечу, подбадривая:

— «Держись, Брат. Скоро мы увидим и постели удобные, и обед сытный. Не падай духом», — его слова напугали меня на какой-то момент, ибо я не думал о разговорах с Братьями. Вскоре я вновь начал замедлять шаг, но Брат удерживал меня за плечо, подгоняя. Его глаза осмотрели меня сначала с теплотой, а потом — с удивлением, спросив меня: — «А откуда у тебя такая маска? И почему у тебя…?»

Не стал я испытывать свою судьбу. Тело моё развернулось назад и начало шагать к вратам массивным, врезаясь об плечи Братьев моих. Шаг мой становился шире с каждым прошедшим мгновением, пока подозрения Братьев не заставили меня перейти на бег. Они начинали брать в руки своих Присяжных. Старались остановить меня!

«Закрывай ворота! Скорее!» — вскрикнул один из Братьев за моей спиной, а я, слабости не зная, бежал вперёд. Ворота не должны были закрыться передо мною! Быстрыми взмахами Порядка я сбивал с ног Братьев, что осмеливались преградить мне путь! С криками громкими я бросился на небольшой ряд стражников, закрывших мне путь! Ворота были готовы закрыться в любую секунду, оставляя для меня лишь небольшую щель. Набросился я на головы стражников этих, прыгнув на них, и мне… удалось проскользнуть через щель в воротах. В самую последнюю секунду удалось мне пробиться сквозь стражников.

Врата Матинфеевого кольца с грохотом захлопнулись за моей спиной, но я не останавливался. Горизонт был прямо перед моими глазами! Пока я не пересеку Горизонт — останавливаться я не должен! С восторгом в глазах я разглядывал это чудо, теряя дух свой от усталости. Я был готов обрести настоящую свободу…

Тишину в воздухе разорвал лёгкий свист. В спине моей заиграла дикая боль, заставив меня упасть лицом в грязь. Вскоре эта боль усилилась, переходя то в плечо, то в ногу, выжимая из меня дикие крики. Арбалетчики Ордена… Их горящие болты достали меня. Пронзили мои одежды. Мою кольчугу… Каждый выпущенный ими болт свистел над моей головою, скрываясь за Горизонтом.

В такой… близости было чудо это! Я мог… коснуться её своей рукой… В душе своей я нашёл силы. В грязь погрузились руки мои, поднимая меня на колени. Я полз, я кричал, я хватался за больное плечо! Я вставал на ноги и, прихрамывая, бежал к Горизонту. Из последних сил я коснулся этого чуда, и потом… Я упал на земную твердь. Глаза мои ослеплял яркий свет, и свет этот… потухал. Потухал вместе с агонией и мучениями, которые пришлось мне испытывать. Я чувствовал, как моя душа… тлеет от тепла неизвестного. Как тело моё становилось лёгким, словно пёрышко. Словно во сне я… видел… зелёное… и голубое. И слышал голос тихий, странный и грубый: