Малко с отсутствующим видом, сквозь полуопущенные ресницы, осматривался вокруг. Как много красивых, с вызывающей внешностью женщин, изнеженных, томных мужчин! Ни одного знакомого, за исключением Герольда с Мирей, что удобно устроились рядом с ним. На француженке золотистые шорты, настолько облегающие, что, казалось, готовы треснуть при малейшем ее движении. Как оказалась тут эта пара? Кто их пригласил?

Улыбнувшись Мирен, он переместил взгляд и увидел молодую женщину, единственную в салоне, которая была лишена светского шарма. Было видно, что она явно скучает, выпрямившись на пуфе, несколько в стороне от всех. Длинное строгое платье из красного муслина. В зубах дорогая сигарета.

Заинтригованный, Малко показал на нее Герольду.

– Кто это?

– Лейла Кузи. Помешанная.

– Как так помешанная? На чем?

– На политике. Она, видите ли, представляет левые силы. Фанатичка. Она палестинка.

– Но зачем она сюда пришла?

– Чтобы вербовать сторонников, обращать нас в свою веру. Но в общем-то она здесь своя, так как происходит из знатной консервативной семьи. Ее называют «герцогиней».

Малко решил поговорить с ней, так как она, судя по всему, знает «весь Бейрут» и может оказаться полезной.

«Герцогиня» охотно вступила в разговор. В течение десяти минут он слушал страшные истории об израильских агрессорах и шпионах. С горящими глазами она заключила:

– Мы победим, потому что правда на нашей стороне! Я презираю ливанцев за их пассивность.

– Убежден в этом, – как можно искренне произнес Малко и добавил: – Мне бы было приятно увидеться с вами еще.

Она напряженно улыбнулась.

– Это непросто.

– Почему?

– На ближайшие две недели все мое время расписано. И я не хотела бы появляться в городе с иностранцем. У себя дома тоже не могу вас принять: если слуги увидят, что в доме после захода солнца появился посторонний мужчина, они все попросят увольнения, после чего пойдут извиняться на могилу моего отца. У меня очень патриархальная семья. Мою сестру видели несколько раз в обществе одного христианина. С тех пор я получила множество писем, в которых мне советуют убить ее, чтобы покончить со скандалом.

Малко лукаво улыбнулся.

– Вы еще не последовали этим советам?

Она пожала плечами.

– Она не выйдет за него замуж. Вы знаете, простые люди, в пустыне, еще до сих пор занимаются любовью, прокладывая газету между своими телами, чтобы избежать нечистого контакта, для которого Аллах отвел другие грязные места...

Золотые глаза Малко смотрели на нее иронично.

– Вы тоже используете газету?

Она покраснела.

– У меня нет любовника! – довольно резко сказала она. – Мне не до этого.

Муна между тем продолжала вертеть бедрами под ритм музыки. Присутствие пуританки Лейлы казалось неуместным на этом вечере, переходящем в оргию.

– Вы хотите танцевать? – предложил он.

Она покачала головой.

– Спасибо, но я не танцую. Впрочем, мне уже пора. Халил – свинья!

– Зачем же вы пришли? Она пожала плечами.

– Иногда я встречаю здесь полезных людей. Для дела, которому я служу. Меня привлекают люди, имеющие власть, даже если они некрасивы, немолоды и неумны. Когда я слышу, как они отдают приказы, я...

– Ваше место в гареме, – усмехнулся Малко.

Она метала в него искры.

– Отнюдь! Я борюсь за освобождение мусульманских женщин.

Она встала и насмешливо произнесла:

– До свидания, мсье. Уверена, вы не будете здесь скучать...

Салон погрузился в полумрак. Малко принюхался: запахло гашишем. Наблюдать за присутствующими было любопытно и противненько.

По углам обнимались парочки. Один парень ласкал довольно толстые ноги своей партнерши.

Неподалеку Мирей курила сигарету, конечно с гашишем, безучастно принимая ласки Герольда. Ее глаза были еще более пустыми, чем обычно.

Муна подошла к Халилу, который по-прежнему полулежал на канапе, и села к нему на колени. Затем снова пошла танцевать.

Внезапно Малко весь напрягся, заметив девушку, которую Муна называла Катей во время «массажа».

Сидя на полу, та не спускала глаз с Муны. Как и в Клубе, на ней были черные очки, короткие шорты и высокие сапоги, закрывающие колени. Малко поразило жесткое выражение ее лица. Муна медленно приближалась к ней, совершая похотливые телодвижения.

Халил что-то крикнул по-арабски, рассмешив всю аудиторию. Малко спросил у сидящей рядом девушки:

– Что он сказал?

– Он сказал, что заплатит им десять тысяч фунтов, если они займутся любовью. Глупо...

– Почему?

– Потому что они этим занимаются бесплатно, когда хотят...

Какой-то мужчина протянул Муне бокал, и она залпом выпила его.

Немного поодаль еще одна девица поднялась с места и стала танцевать, подражая Муне.

По всей квартире распространился еще более тяжелый запах гашиша.

Халил тяжело дышал на диване.

Малко с любопытством наблюдал за оргией, хотя это ни на шаг не продвигало его расследования. Он знал, что возле дома, вооруженные до зубов, прохаживаются Крис Джонс и Милтон Брабек. На всякий случай у Малко тоже был в кобуре из кожи ящерицы его плоский пистолет, сделанный по спецзаказу в Бразилии.

Черная служанка в плиссированной юбке подбирала пепельницы. Толстая рука Халила скользнула между ее ног. Она испуганно вскрикнула и остановилась, как вкопанная. Внезапно в доме погасли все лампы. Муна хриплым голосом крикнула по-французски:

– Теперь все делают, что хотят!

Какая-то девушка обхватила Малко одной рукой, начала ласкать другой. Он почувствовал ее алкогольное дыхание, в него впились мокрые губы. Он быстро высвободился и на ощупь пошел к Жезину.

Халил Жезин зажег фонарик, которым играл в руках, и осветил то место, где находилась Муна. Она сидела на полу со скрещенными ногами, в абсолютно бесстыдной позе. Рядом с ней стоял на коленях молодой человек с очень смуглой кожей и ослепительно белыми зубами. Его рука лежала на груди Муны.

Халил наклонился к Малко, присевшему рядом с ним.

– Это саудовский принц Махмуд, – прошептал он. – Он без ума от Муны. Он приехал из Джеддаха, чтобы увидеться с ней.

– А вы не ревнуете? – не удержался Малко.

– Тсс-тсс, – прошептал Халил. – Закон гостеприимства, любезный...

Его выпуклые глаза блестели нездоровым блеском при виде того, как другой мужчина ласкает его жену. Малко начинал кое-что понимать.

Крис Джонс вздохнул, глядя на свет, просачивающийся сквозь шторы на втором этаже.

– Они не остановятся до утра! – с желчью сказал он. – Наш князь не скучает.

Они стояли перед «роллс-ройсом» с кувейтскими номерами. На улице перед домом било полно «кадиллаков», «роллсов», «феррари»...

– Может, подняться и посмотреть, что там происходит? – предложил Милтон. – Ты видел, как вошла женщина в красном? В платье на голое тело...

Крис выплюнул жвачку и строго посмотрел на напарника. Милтон хочет походить на Малко, только у него нет замка в Австрии. Он развратился во время посещении Нью-Йорка...

– Нечего делать наверху, – заявил он. – Мы должны стоять здесь и следить, чтобы никто не пришел вспороть брюхо этому толстому борову.

Вслед за машиной скорой помощи подъехали две полицейские машины. Предположение Милтона Брабека не оправдалось.

Мирей, шутливо оттолкнув Герольда, присела возле Муны и принца Махмуда. Саудовец, сразу же потеряв весь интерес к жене Халила, потянулся к ней. Появившаяся из темноты Катя, как будто только и ждавшая этого момента, привлекла Муну к себе. А принц властно схватил француженку за руку. Она послушно последовала за ним вверх по лестнице.

Три первые комнаты, в которые они хотели войти, были уже заняты, и они отправились в спальню Муны, к кровати, застеленной волчьей шкурой.

Саудовец сразу же так больно укусил девушке грудь, что она громко вскрикнула. Возбуждение ее как рукой сняло: этот саудовский принц оказался слишком грубым. Она захотела убежать, но тут в спальню вошел кто-то еще и опустился рядом с ней на кровать. Чья-то рука властно и одновременно нежно коснулась ее.