Позабавленные столь учтивым знаком внимания к гостю, стоявшие поблизости негры покатились от смеха. Приплясывая, женщина повернулась лицом к Малко. По подернувшимся как бы пеленой глазам он понял, что она обкурилась конопли. Извиваясь, она обхватила Малко за талию и повлекла его к свободному месту. Едва усевшись, женщина схватила правую руку Малко, решительным движением сунула ее себе в декольте и положила на правую грудь. Малко показалось, что его ладонь легла на снаряд от 155-миллиметрового орудия, с той только разницей, что это было помягче и потеплее.

Установив таким образом дружеский контакт, девица прокричала, стараясь перекрыть грохот оркестра:

— Угости пивом, бвана![6]

Едким запахом пота, которым разило от нее, можно было нагнать не меньше страха, чем оружием ядерного устрашения. Точно из воздуха возник официант с двумя бутылками пива, получил с Малко деньги и испарился, оставив его решать самому свои задачи. Новая знакомая сразу присосалась к горлышку. Глаза у нее расширились, когда он оставил целых двадцать пять центов чаевых. Случай послал ей джентльмена! За соседним столиком сидели три девицы без кавалеров. Одна из них подмигнула Малко, сунула себе руку в декольте, показала ему грудь и спрятала. В ответ на этот нечестный прием новообретенная подруга Малко разразилась бранью на своем родном языке, сопровождая ее совершенно непристойными тело движениями, после чего, дабы окончательно утвердить нрава на свою собственность, схватила Малко за руку и потащила на танцевальный круг. Оркестр неистовствовал пуще прежнего, однако белый господин с седой гривой невозмутимо продолжал кружиться в вальсе. Наклоном головы он учтиво приветствовал Малко. Рядом с ним другой белый — обладатель красноватой физиономии — задрал платье на партнерше едва не до пояса и почти по локоть засунул ей руку между ног. Млея от удовольствия, женщина колыхалась, не сходя с места, но никто не обращал на них внимания. Освещение было настолько слабое, что едва можно было отличить черного от белого. Две прелестные черные руки обвились вокруг шеи Малко.

— Меня зовут Джейн, — проворковала негритянка, трогая ему языком ухо.

Ей вполне подошло бы и имя «Липучка». Для устойчивости, расставив босые ноги на грязном полу, она с трогательной настойчивостью терлась о Малко, совершенно не сообразуясь с музыкальным ритмом. Откинувшись назад, она потрясла плечами, заставив колыхаться свои тяжелые груди, что представляло, видимо, в ее понимании наивысшее выражение эротичности...

Заметив, однако, что это не произвело на Малко желаемого впечатления, она просунула руку вниз между их тел, к чему прибегало большинство девиц. Танцуя, они обменивались замечаниями на языке матабеле, содержание которых могло, безусловно, представить интерес... Решив, что партнер дошел до нужного состояния, спутница Малко распутно ухмыльнулась:

— Здесь слишком жарко. Едем ко мне в Харари?

Она держала его рукой через брюки и жала пальцами, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях. Малко не имел понятия, что такое Харари, зато точно знал, что ему нужно. Нужно же ему было железное алиби, которое он мог бы предъявить службе безопасности. Кабачок «Куинс» исправно служил своему назначению как предохранительный клапан Солсбери — общества, вращающегося в порочном круге. Тем не менее Малко не хотел заходить слишком далеко в своей игре. Белый мужчина в галстуке-бабочке продолжал танцевать вальс, точно в Венской Опере, легко придерживая партнершу, чье длинное платье облегало спину с таким же великолепным изгибом, как и у новой знакомой Малко.

Раздосадованная тем, что Малко не выразил особого восторга, Джейн сдавила его еще настойчивее и спросила с оттенком угрозы в голосе:

— Я тебе не нравлюсь?

— Очень нравишься, — успокоил ее Малко с той твердостью в голосе, которой позавидовал бы папа римский, объявляющий буллу.

Груди Джейн радостно заколыхались, как два куска потревоженного студня.

— Значит, едем в Харари! Пора. Уже половина двенадцатого.

И в самом деле, бармен хлопотал перед баром, опуская раздвижной железный занавес. Выпивку больше не подавали. Оркестр, наконец, тоже смолк, пустив на прощание оглушительного «петуха». Некоторые парочки уже собрались уходить, но кое-кто из клиентов не двинулся с места, осовело развалясь на молескиновых сиденьях.

— Пошли, — сказал Малко.

Сияющая Джейн повисла у него на руке. Мимоходом она что-то сказала двум другим девицам. Те двинулись за ними следом. Малко жадно вдохнул свежего воздуха. Сорочка липла к потному телу. На тротуаре толковали кучки людей. С чувством легкого беспокойства он увидел, что метрах в десяти от входа стояла полицейская машина.

Неожиданно раздался крик и звук пощечины. Малко обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как блондинчик с мутным взором покачнулся от увесистой пощечины, которой угостила его негритянка с животом до подбородка, и растянулся на тротуаре. Подскочил молодой негр и поставил его на ноги. Девица снова налетела на него и отвесила ему вторую пощечину. Сквернословя заплетающимся языком, блондинчик поднял кулак. Его оттаскивали.

— Что происходит? — спросил Малко.

Джейн захохотала во все горло.

— Он сказал ей, что у нее в животе не ребенок, а токолош!

Беременная негритянка продолжала злобно поносить качающегося блондинчика.

— Токолош?

Джейн потерлась о него.

— Это когда девушка побаловалась с обезьяной. Токолош очень сильный, у него можно просить что угодно. Только никому неохота заниматься этим делом с обезьяной...

Она сошла на мостовую. Две ее подружки не отставали. У тротуара ждала вереница «рено». Все таксисты в Солсбери ездили на «рено», многие из которых были оборудованы радио.

— Подбросим моих подружек в Харари, — объявила Джейн.

Девицы уже забирались в машину. Малко охотно задал бы стрекача, но для отвода глаз ему пока еще нужна была его шлюха цвета электрик...

Белый шофер бросил на него неодобрительный взгляд. Малко втиснулся кое-как между каменно-твердых ягодиц, пышных грудей и назойливых рук. Джейн наклонилась к нему:

— Хочешь всех троих? Тридцать долларов...

Такси уже мчалось по Рейлуэй-авеню к южной окраине города. Малко крикнул шоферу:

— В «Мономатапу»!

Тот от изумления едва не проглотил зеркало заднего обзора.

— Да вы что, мистер? С этими вас ни за что не пустят. Давайте лучше в «Элизабет» или в «Амбассадор». У меня там портье знакомый...

— Я еду в «Мономатапу»! — оборвал его Малко.

Шофер обиженно замолчал. Джейн приблизила своп толстые губы к самому уху Малко:

— Почему ты не хочешь в Харари? Не бери в голову, мы любим беленьких пупсиков!..

Показалась «Мономатапа». Малко дал шоферу доллар, и все четверо вышли. Но перед освещенным холлом Джейн стала как вкопанная:

— Не хочу туда. Давай в Парк...

— Нет! — отрезал Малко.

Для него было чрезвычайно важно, чтобы его видели в обществе Джейн. Он-то знал, как работают шпики в любой стране мира. Первыми неизменно подвергались допросу гостиничные портье.

Постояв немного в раздумье, Джейн все-таки решилась. У чернокожего портье в зеленой ливрее глаза полезли на лоб.

— Номер 815, — как ни в чем не бывало обратился к нему Малко.

Портье сделал вид, будто ничего не слышал.

— Бар закрыт. Вы не можете пройти с этой леди: она не вписана в регистрационную книгу.

Судя по всему, Джейн отнюдь не польстило, что ее назвали «леди». Отпустив непристойное словцо, она потащила Малки за руку к выходу.

— Едем в Харари!

Однако Малко не испытывал ни малейшего желания ехать куда бы то ни было. Он не двинулся с места.

— Я пошел спать, — объявил он. — В Харари я не поеду.

Круглое лицо Джейн исказилось вдруг от ярости. Она что-то сказала своим подругам, которые сразу подошли к Малко вплотную. Что-то холодное уперлось в его запястье. Скверно ухмыляясь, одна из девок приставила ему к руке опасную бритву. Джейн тихо сказала Малко на ухо: