— Том, что происходит? — Виолетт стремительно прошлась по гостиной и, резко развернувшись, взволновано посмотрела на мужчину. — Она вернулась из Каира сама не своя! Она целыми днями не выходит из спальни и рыдает! Была бы я более впечатлительной, решила бы, что Брай в Египте оживила одну из мумий и теперь опасается последствий*.
— Виолетт, я знаю, что ты очень за неё переживаешь, но поверь, ей просто надо время.
— Время для чего?
— Осознать и принять!
— Том! — прошипела брюнетка. — Ты можешь, хоть иногда выражаться по-человечески?
Он устало потёр глаза, пытаясь собраться с мыслями. Виолетт присела напротив него в кресло и, сцепив пальцы в замок, положила их на колени, готовая выслушать его ответ.
Но ответа не было.
Том просто не мог рассказать ей правду. Слишком многое пришлось бы объяснять. Да и рациональная Ви вряд ли бы ему поверила, решив, что на старости лет его поразило слабоумие.
Звонок Брай застал Тома врасплох. Она сразу ему объявила, что знает про Орден, про Собор, про воинов и про хранителей. Она рассказала ему такие подробности, что он не смог ничего ей возразить, шокировано молча в трубку.
Он никогда не посвящал её в эту часть своей жизни, здраво рассудив, что Брай не создана для войны и битв. Он не хотел её впутывать в эту бесконечную борьбу Добра и Зла.
Но она узнала правду. Только откуда? Кто мог ей поведать тайну, которую оберегали как зеницу ока?
Или Брай случайно где-то увидела одного из воинов? Кто-то другой, может быть, и не понял, что или кто перед ним, но его воспитанница, выросшая на этих сказках, смогла сразу сопоставить факты.
— Том! Не молчи! — её голос звенел от напряжения. — Это ведь не мои фантазии! Я знаю! Эта правда! Гаргульи и Орден существуют! Том, пожалуйста, не делай из меня чокнутую!
— Брай, ты не чокнутая!
— Слава Богу, а то я начала сомневаться… Ну, знаешь ли… Мне столько надо тебе рассказать! — в трубке раздался её счастливый смех. — Я так рада! Как же я хочу его увидеть. Интересно, если я его с ходу расцелую, Гидеон меня сразу прибьёт или все-таки поинтересуется, что происходит? — Брай радостно хихикнула, разговаривая скорей сама с собой, чем с ним, а потом, спохватившись, спросила. — Расскажи мне, как дела у Ордена? Статую Королевы смогли реставрировать? А Наберий, они с ним разобрались? Как Гидеон! Он не ранен? А Кезия, Офир, Неро, Андреас?
— Брай! Послушай! … — перебил её Том. — Я не знаю откуда тебе всё известно, да ещё и такие подробности… Только, я не понимаю о чём ты говоришь! Какая реставрация?
— Статуя Королевы гаргулий. Было нападение, её разбили.
— Нет. Она никогда не была повреждена.
— А Гидеон? Отломанное крыло? Отец Саливан искал реставратора, который мог бы его починить.
— Брай, я в курсе всего, что происходит в Ордене. И ни одна из статуй гаргулий никогда не реставрировалась.
— Он всё изменил… — в её голосе отчётливо слышалась растерянность, а через пару секунду Брай надорванным голосом спросила. — Том, где Гидеон?
Ему, отчего-то, понадобилось вся его решимость, чтобы ответить.
— Он вознёсся… Два дня тому назад…
Больше она не сказала ни слова, а он молча слушал её тихие рыдания. Они были ответом на его не заданный вопрос — так горько женщина может оплакивать только любимого.
Виолетт нетерпеливо постучала ногой по паркету, словно напоминая, что она все ещё ждет ответа. Её сосредоточенный и взволнованный взгляд говорил, что на этот раз отговорками он не отделается.
Резкий звонок в дверь был подобен божественному избавлению, но Том понимал, ему ещё придётся вернуться к этому разговору. Виолетт слишком сильно переживает за его девочку, хоть и старается скрыть свои эмоции под маской язвительности.
***
Брай лежала, уткнувшись лицом в подушку, слушая шум, что доносился из гостиной. Там в очередной раз спорили. Голоса Тома и Ви сливались для неё в какой-то беспрерывный гул, вызывающий нарастающее раздражение.
Нет, она очень ценила их поддержку, но эта гиперопека её только нервировала. Они тряслись над ней как две наседки над яйцом. А ей хотелось только одного — остаться один на один со своей скорбью.
Брай с трудом помнила, как вернулась в Париж. Она сама себе напоминала сомнамбулу: из памяти совершенно стерлось как она закончила работу в музее, как заказывала билеты на самолет. Единственный момент, который четко отпечатался в сознании — это мохнатые, тяжелые облака, которые она рассматривала сквозь заиндевелый иллюминатор и мысль, что может лучше было ей ничего не вспоминать.
Сердце разрывалось от боли и тоски.
Она, кажется, кричала в лицо перепуганного Тома проклятия, когда он приехал к ней поговорить. Буквально выла от отчаянья, пытаясь что-то ему объяснить, но по всей вероятности, запутала его ещё больше. Когда из её рта была готова вырваться хула на Бога, Том дал ей пощечину, не давая злым, опрометчивым словам непростительным грехом** упасть на её душу.
Брай, рыдая, осела на пол, закусывая ладонь, пытаясь совладать с обрушивающейся на неё истерикой, но ничего не выходило. Том опустился рядом, заставляя её выпить что-то, резко пахнущее травами. Обнял, прижимая к себе, покачивая словно маленькую и молчал, неумело пытаясь разделить с ней то горе, которое Брай даже не могла описать.
В её душе поселилась апатия и глухое равнодушие. Она не выходила из комнаты, ничего не ела и не разговаривала, просто сидела на кровати, уставившись бездумным взглядом в пространство. На следующий день Том позвонил Виолетт, надеясь, что присутствие подруги выведет её из тягостных мыслей.
Но Брай просто не понимала, как ей теперь продолжать жить?
У неё была сумасшедшая надежда, что она сможет его увидеть… А теперь…
Теперь Гидеон там, где всегда мечтал быть — с Богом.
Внутри кипятком растекалось негодование. Она ощущала себя жестоко обманутой, словно, лишив её памяти, Господь «пообещал» оберегать Гидеона. И не сдержал своего обещания.
Трель дверного звонка, напомнила ей тот момент, когда воин впервые переступил порог её квартиры. Это было просто невыносимо! Эти воспоминания приносили ей только нестерпимую боль.
— Брай, это к тебе!
Спокойный, немного удивленный голос Тома почему-то окончательно вывел её из себя. Она вскочила с кровати и, фурией вылетев из спальни, завопила:
— Убирайтесь вон! Всё убирайтесь! Оставьте меня одну! Я никого не хочу видеть!
— Даже меня? — вопросительно послышалось от окна.
Брай буквально подавилась криком. Этот голос она не могла перепутать ни с каким другим. Низкий, глубокий, с еле заметной хрипотцой. Обычно в нём доминировали властные нотки с небольшим оттенком превосходства, но сейчас в его интонациях ей слышалось беспокойство с некоторой долей растерянности.
Это было просто невозможно.
Она обернулась пытаясь сквозь пелену слёз увидеть говорившего. Может это её разум играет с ней злую шутку? Может в действительности у неё просто прогрессирующая шизофрения? А она, чтобы справиться с галлюцинациями, напридумывала себе Орден, демонов, Гидеона… А Том с ней согласился, потому что просто боится её… Может она опасна для окружающих? Поэтому Ви так переживает, не хочет, чтобы она попала в Сальпетриер***. Брай тыльной стороной ладони неуклюже попыталась вытереть заплаканные глаза, стараясь фокусироваться на говорившем.
Возле кухонного стола, одетый в джинсы и клетчатую рубашку, стоял Гидеон. Внешне мужчина был совершенно не возмутим, но в серо-голубом взгляде то и дело проскальзывало волнение, словно он не был до конца уверен в её реакции.
Брай всхлипнув прикрыла рот рукой.
Гидеон первый шагнул к ней и, вскрикнув, она кинулась ему в объятия. Он прижал её к груди так, что стало трудно дышать, что-то неразборчиво шептал в волосы, беспорядочно оглаживая ладонями руки и спину. Брай закинула голову, обвила руками его шею и заглянула в глаза, желая удостовериться, что ей это не снится.
Что это действительно он.
Гидеон нежным движением стёр с её щеки дорожку слёз, слегка оглаживая скулу, словно сам всё ещё не мог до конца поверить в то, что всё сейчас происходит — реальность, а через миг, издав тихий стон, поцеловал, упоительно и страстно.