На несколько коротких часов Лавидия постаралась позабыть о своих проблемах. До тех пор, пока она могла быть с Эвереттом, она не хотела думать о чем-то плохом. Ее больше не волновала пропасть, которая их разделяла, и девушка отодвигала все плохие воспоминания, как можно дальше.

Теперь к ней вернулись другие воспоминания, которые она долго от тебя отгоняла. Лавидия снова могла испытать маленькие, давно забытые радости. Какой прекрасной оказалась идея купить у личного торговца горячие, жареные на углях каштаны, которые можно было есть руками!

Ее сердце дрогнуло, когда она заметила, что Эверетт тоже о чем-то вспомнил, что происходило так бесконечно давно. Например, он все еще помнил о ее пристрастии к копченому угрю. Рядом с Вестминстер-сквер мужчина купил ей кусок, от которого она неоднократно откусывала. И когда Лавидия растерянно посмотрела на свои жирные пальцы, маркиз протянул ей носовой платок, как делал это шесть лет назад. Она покачала головой, но Эверетт лишь рассмеялся и она, наконец, сделала то, что он хотел.

Она чувствовала себя так, будто плыла по улицам, укутанная в пальто Эверетта и в аромат его одеколона. Суровая реальность ушла так далеко, что девушка не могла до нее дотянуться, потому что была заключена в радости как в мыльном пузыре. К сожалению, Лавидия слишком хорошо знала, что мыльные пузыри когда-нибудь лопаются. Но она не хотела думать о том, что вечер закончится. Даже когда маркиз повел ее обратно, девушка отказывалась представлять себе предстоящее прощание. Она решила только одно. «Я не буду цепляться за него».

Глава 8

Лавидия была удивительно расслабляющей спутницей, как с радостью отметил Эверетт. Он действительно наслаждался этим редкостным вечером. Суаре, которое он хотел посетить, было забыто. Обед, на который тетя Каролина ожидала его, проходил без него. Это его не огорчало. То, что он должен был познакомиться там с прекрасной, благовоспитанной и с хорошим приданым мисс Ангастон, было ему в данный момент совершенно безразлично.

Конечно, при следующей встрече, тетя Каролина будет читать ему нотации. Но тогда он просто вспомнит, как ел с Лавидией копченого угря на пустынной улице. Воспоминание об этом вознаградит его так же, как и знание о том, что пусть и всего несколько часов, мужчина чувствовал себя счастливым. Эверетт по одному, отправлял в рот Лавидии зажаренные каштаны, радовался ее улыбке и старался обуздать желание, которое воспламенялось в нем каждый раз, когда ее губы касались его пальцев.

Сначала никто из них двоих не обращал внимание на время. Девять часов… десять… На самом деле, сейчас Эверетт должен был быть на пути к Хардресс, приглашение которого он принял. Тетя Каролина, которая хотела тоже принять участие в празднике, уже наверняка кипела от ярости из-за его отсутствия. Естественно, она что-нибудь придумает, чтобы извиниться перед хозяевами. Но с каждой ложью, которую она будет выдумывать ради этого, ее гнев будет расти. Маркизу стоило подготовиться к очень бурной проповеди. Почему он не отвел Лавидию домой и не исполнил часть своих светских обязанностей?

«Потому что», – говорил он себе, – «вероятно, Лионеля еще нет дома, и мне придется остаться в той квартире наедине с Лавидией».

Даже в общественных местах, на улицах, где каждый мог их увидеть, мужчина ощущал ее близость слишком отчетливо. Он видел, как вспыхивали глаза девушки, вдыхал очаровательный аромат ее волос, чувствовал возбуждение, когда она со смехом смотрела на него вверх. Было достаточно трудно держать себя в руках даже тогда, когда маркиз чувствовал на себе взгляды окружающих. Если он останется с Лавидией один на один, то, возможно, проиграет борьбу против себя самого.

Все-таки было ошибкой бродить с ней по улицам. Она была одной из многих женщин, сопровождаемых этим вечером мужчинами. И он знал, каким бизнесом занимались большинство из этих женщин. Раньше тоже было время, когда Эверетт смотрел на фавориток других мужчин так же, как сейчас некоторые джентльмены смотрели на Лавидию. Ее блестящие золотисто-рыжие волосы притягивали к себе взгляды. И некоторые смотрели дольше и внимательнее, чем допускали обычные правила приличия.

Эверетт точно знал, что думали те мужчины. Он радовался тому, что Лавидия была закутана в его пальто, которое, по меньшей мере, укрывало ее стройное тело от назойливых взглядов. Если бы еще было что-то, что могло скрыть блеск ее глаз и сладкое изящество губ! К счастью, хватало слегка наморщенного лба, чтобы поставить поклонников Лавидии на место.

До тех пор, пока они не встретили Хюнтеркомба.

– Приветствую, Сент-Аустелль!

Маркиз просто прошел бы мимо, но Лавидия остановилась, когда услышала, как кто-то его поприветствовал.

– Прекрасный вечер, не так ли? – Хюнтеркомб бесцеремонно разглядывал спутницу Эверетта.

Мужчина ощутил, как в нем начал подниматься гнев. Он давно чувствовал антипатию к таким мужчинам как Хюнтеркомб, с их эгоистичным, недобросовестным поведением, они наносили урон репутации всех настоящих джентльменов.

– Хюнтеркомб, привет! Пожалуйста, извини нас. Мы должны идти.

– Конечно, – казалось, что он хотел раздеть Лавидию глазами.

Она вздрогнула и тесно прижалась к Эверетту.

– Ваш покорный слуга, моя дорогая, – пробормотал Хюнтеркомб.

Она промолчала, но, тем не менее, это его не остановило. С улыбкой он еще раз обратился к Эверетту:

– Лакомый кусочек, если я могу так выразиться. Если вы собираетесь немного не доесть, дайте мне знать. Я буду…

Целенаправленным ударом Эверетт отправил его в сточную канаву. Из носа Хюнтеркомба пошла кровь. Но маркиз все еще не был удовлетворен. Со сжатыми кулаками он остановился, склонившись над мужчиной, и в сознание Лавидии проник звук собственного голоса:

– Пожалуйста, Эверетт, этого достаточно. Оставьте его. Пойдемте дальше.

Хюнтеркомб с трудом сел, простонал и начал вытирать с лица кровь. Один из его знакомых подбежал к нему и помог подняться.

– Что ради всего святого это означает Сент-Аустелль? Вы сошли с ума? Почему…

– Проси прощения, – выдавил Эверетт сквозь стиснутые зубы.

– Что? – взревел Хюнтеркомб и от негодования его глаза почти вылезли из орбит. – Я должен просить у проститутки… Хорошо, успокойтесь, – он отошел на несколько шагов назад, споткнулся и с трудом смог сохранять равновесие. – Простите меня, мадам. Я совершил ошибку, – после того, как он бросил на Эверетта еще один не понимающий взгляд, то прижал носовой платок к все еще кровоточащему носу и поспешил со своим знакомым подальше убраться от этого места.

– Эверетт, – Лавидия положила свою руку на его предплечье. – Вам не нужно было этого делать. Мы можем теперь пойти, пожалуйста?

Маркиз посмотрел на девушку. Ее золотисто-карие глаза были широко распахнуты и смотрели загнанно и испуганно. Ему стало стыдно от того, что он был виноват в том, что она чувствовала себя такой плохой. Воистину, Эверетту не стоило приводить ее сюда. О чем он только думал? Из-за оплошности, она подверглась оскорблениям от его знакомых. Он должен был понимать, что большинство мужчин сочтут прекрасную женщину, идущую под руку с аристократом, лакомым кусочком, от которого они также с удовольствием бы откусили. Маркиз был эгоистичным, надменным и презренным человеком. Но не вел ли он себя раньше так же, как они?

Его рука дрожала, когда он подошел ближе к Лавидии и положил в защищающем жесте руку ей на плечо.

– Мне жаль, – тихо сказал он. – Пойдем. Я провожу тебя домой.

Маркиз предложил сесть в карету. Но Лавидия покачала головой и так они решили, что пойдут пешком. Втайне он даже испытал облегчение от того, что сможет еще немного насладиться ее обществом. Кроме того, Эверетт знал, насколько тяжело сопротивляться искушению в закрытой карете.

Пока они шли прижавшись друг к другу сквозь ночь, Лавидия чувствовала в нем своего защитника, хотя он и питал по отношению к ней те же самые желания, что и презренный Хюнтеркомб. Нет, еще хуже. В то время, когда маркиз должен был ухаживать за мисс Ангастон, он непрерывно думал о том, как увести Лавидию к себе домой и соблазнить ее.