— Ну, дорогу нашел. Наверно, Хотанг проложил, только далеко до нее. По глубокому снегу итти придется.

Когда путники выбрались из приютившего их ельника, то увидали себя в глубокой котловине, куда спустились ночью. Если тяжел был спуск, то подъем, хотя бы даже и в тихую погоду, будет не легче. Впереди пошел старик Ячи, проминая оленям дорогу своими широкими лыжами, за ним — Мань-Пыг и Димша. Несмотря на это, олени проваливались выше брюха, и со стороны казалось, что они не идут, а плывут в снегу. Наконец, вершина перевала была достигнута. Отсюда пойдет спуск, а внизу, в долине, виднелся лес, где, по словам Ячи, начиналась дорога.

Солнце уже давно скрылось, когда все добрались до опушки. Действительно, под нетолстым слоем снега прощупывалась твердая дорога, проложенная каким-то кочевником, прошедшим здесь со своим стадом. По бокам дороги на деревьях виднелись затесы, сделанные топором, которые помогали держаться должного направления. Несколько верст спустя лес расступился, образуя небольшую полянку, где снег был утоптан, а кругом в лесу виднелись многочисленные старые оленьи следы. Ячи остановил оленей и подошел к одиноко стоявшему дереву, на котором виднелся затес.

— Да, это Хотанг шел, здесь он ночевал!

— Как твой отец узнал, кто здесь был? — спросил Димша Мань-Пыга.

— А видишь, — ответил тот, подводя Лимшу к дереву. — Видишь, на затесе тамга[107]) вырублена, это старика Хотанга тамга. Он ее поставил, вот все и знают, кто здесь был и кто дорогу прокладывал. Теперь, пожалуй, скоро доедем, — добавил Мань-Пыг.

Вскоре путники выбрались на реку Сакв. Это была главная дорога кочевников, и вся поверхность льда была утоптана следами многочисленных стад. Теперь дорога была сравнительно легкая, тем более, что в этом месте буран был, повидимому, гораздо слабее, чем на горах. Но вместе с тем, один олень в упряжке Ячи выбился из сил и поминутно ложился на снег. Наконец, уже ни толчки, ни удары не могли заставить его подняться на ноги, и ничего не оставалось делать, как отпрячь оленя. Это и сделал вогул. Затем он срубил небольшую елочку и, отрубив от нее полено, привязал его на шею оленю с таким расчетом, чтобы обрубок достигал колен животного.

— Так он далеко не уйдет, — заметил Мань-Пыг.

После этого Ячи отогнал оленя немного в лес, а у дороги воткнул верхушку елки, придав ей наклон в сторону ушедшего животного. На стволе деревца старик сделал затес, на котором вырезал свою тамгу.

— Это, чтобы найти было легче, — пояснил Димше его друг, — да если кто и поедет, то чужого оленя не тронет, как пос[108]) увидит. А завтра из чума за ним съездам.

Была уже довольно поздно, когда дорогу им преградило небольшое деревцо, воткнутое наклонно.

— Тоже кто-то оленя пускал?. — спросил Димша.

— Нет, — ответил Ячи, — это ленгх-пос[109]). Видишь, своротка влево идет, и деревцо туда наклонено. Наверно, и тамга есть. — С этими словами вогул зажег спичку и наклонился к деревцу:

— Так и есть. Хотанга кат-пос[110]). Значит, и нам сюда свернуть надо.

Раньше Димша часто задавался вопросом, как вогулы находят дорогу в совершенно незнакомом месте. Увидя теперь, что различные знаки играют здесь не последнюю роль, он решил расспросить о них поподробнее у своего друга.

Свернув с реки Сакв, путники поехали по холмистой равнине, и не прошло и часа, как где-то впереди залаяли собаки и вскоре олени остановились около чума. Но против их ожидания, это оказался чум самоеда Сядая. Он сказал, что дня четыре назад Хотанг прошел мимо и остановился верстах в десяти, на берегу Верхней Хасово-Яга. Ячи решил остаться ночевать в чуме, чтобы на следующий день утром съездить за оставленным оленем.

После ужина Димша принялся расспрашивать своего товарища.

— Как затесы делаются — ты уже знаешь, — ответил Мань-Пыг. — Если с обеих сторон деревьев, то дорога идет прямо. Если сбоку, значит, поворот. Затес делать лучше на сосне, кедре, пихте, у них кора темная. Если на березе сделаешь, то плохо видно будет.

— А вот, когда одни кусты, их ведь не затешешь?

— Тогда, как идешь, так ветки им заламываешь; хоть и не так приметно, как на дереве, а всегда найти можно… На горах — там опять другое дело. Там, бывает, и кустов нет, один камень. Тогда из них знак делают. Плоский камень, на ребро поставят, так его далеко видно. В прошлом году мы с отцом на Ялпинг-Ньер шли. Туман такой, что ничего не разобрать, куда итти, где чум искать. Хорошо — знаки попались. Так по камням до чума и дошли.

— А это что за «пос» такой? — спросил Димша, нарисовав на бумаге знак, который видел когда-то на дереве в лесу..

— Это не дорожный, а охотничий знак, — ответил Мань-Пыг, и пояснил: — Когда какой охотник кого убьет — оленя, россомаху или еще что, — то на: дереве затес делает и все на нем обозначает: кто убил, сколько охотников и сколько собак. Здесь вот тоже такой знак. Мы зовем его ньекс-пос — соболиный знак. Черточка сверху — сколько-людей, две черточки снизу — собаки, а сбоку — кат-пос самого охотника Лня-мы. Он на Лозьве живет.

Дальше Димше пришло в голову изобразить на бумаге все знаки, которые он видел, чтобы Мань-Пыг мог ему их объяснить.

— Это вот, — рассказывал вогул, по мере того как на бумаге появлялись разные знаки, — двое вогулов тапуйских останавливались. Четыре собаки с ними были. Видать, ночевали только; Что бы зверя какого убили — не показано.

— Ага! — воскликнул Мань-Пыг, увидя следующий рисунок. — Это ты где видел?

— В лесу, на берегу Тосем-я. А что это?

— А-a… Метфеть, — слово медведь Мань-Пыг произнес по-русски.

— Ой, он страшный, мы его по имени не зовем! Паимся, — добавил он, довольный своими познаниями русского языка. — Только ты его не совсем верно рисуешь, дай карандаш, я сделаю.

Димша передал карандаш вогулу, и тот начал со старанием выводить различные знаки.

— Это тоже его знак. По-разному рисуют. Вот вверху один охотник, внизу две собаки.

— А знак россомахи как рисуют?

— Просто ее на дереве рисуют — и все. Вот так: голова, туловище, лапы, хвост. Все.

— Кто знает? Может, там место такое есть, куда вогулы ездят жертву делать, а может, просто юрта чья недалеко. Это на берегу или где?

— Ну, а лося?

— О, он большой, всего на дереве не нарисуешь. У него одну ногу рисуют, а уже все знают, что лось. А теперь давай спать будем. Завтра ведь у нас большое дело.

Уже лежа на шкурах, Димша, вдруг вспомнив что-то, спросил:

— А вот, Мань-Пыг, я раз видел дерево, на нем несколько затесов было, и разные тамги понаставлены. Это что?