Обед проходил необычайно тихо. Арти, чрезвычайно оживлявшего наши застолья, рядом не было. Диар казался рассеянным и погруженным в свои думы, и я не мешала ему. Я заняла себя воспоминаниями о выступлении оперной дивы на нашей свадьбе. Как же славно она пела, а теперь мне предстояло оказаться в королевской опере и увидеть настоящее представление. Ох, Богиня, как же это прекрасно!

Я подняла взор на супруга и тут же потупилась, поймав его ответный пристальный взгляд, а в следующее мгновение его сиятельство уже смотрел в свою тарелку и не обращал на меня внимания, оставив наедине с моими мечтами. И я бы вернулась к ним, но невольно вспомнилось то, что произошло в моих покоях. Не удержавшись, я бросила взгляд на супруга. Он промокнул губы салфеткой и встал из-за стола.

— Я буду в малой гостиной, — сказал он. — Если пожелаете, присоединяйтесь ко мне, Флоретта.

— Благодарю, непременно, — кивнула я и проводила Аристана взглядом до двери.

Аппетит окончательно пропал, и я поспешила за супругом, отбросив салфетку на стол. Кивнув лакеям, ожидавшим окончания обеда, я покинула столовую. Диар нашелся там, где и сказал. Когда я вошла, мой муж стоял у окна, держа в руках скрипку. Он провел смычком по струнам, и я тихонечко устроилась на удобном диване, не сводя взгляда с его сиятельства. При мне он еще ни разу не музицировал, хоть иногда я и слышала звуки музыки. Впрочем, это был не единственный инструмент, которым владел мой муж, однако скрипку предпочитал всему прочему.

Смычок снова коснулся струн, и я затаила дыхание, слушая тягучую красивую мелодию. Даже прикрыла глаза, чтобы лучше прочувствовать музыку. Мысли мои перенеслись к отчему дому, где резвились сестры, где строгий папенька отчитывал Арти, где я вышивала у окна, время от времени поглядывая на улицу, когда близнецы играли в мяч. Отчего-то мне представился и диар, игравший вместе с моими Мели и Тирли. Картина была столь милой, что на губах моих сама собой появилась мечтательная улыбка.

Мелодия оборвалась резким неприятным звуком. Я вздрогнула и открыла глаза. Супруг опустил скрипку и теперь, не отрываясь, смотрел в окно. Мне была видна одна сторона его лица, и я заметила, как желваки ходят на скулах. Его сиятельство злился. Это немного напугало непониманием его вспышки, но я все-таки поднялась на ноги и направилась к нему. Протянула руки и положила ладони на напряженную спину мужа. Он обернулся, ускользнув от моего прикосновения. Затем и вовсе отошел, чтобы вернуть скрипку в раскрытый футляр.

— Вы чудесно играли, — решилась заметить я.

— Благодарю, — сухо ответил он. — Простите, я немного раздражен. Не принимайте это на свой счет.

Неожиданно из коридора послышался шум. Мы с мужем одновременно обернулись к дверям. Диар нахмурился, прислушиваясь. Вдруг дверь распахнулась, и в гостиную влетела незнакомая мне женщина. Она бы всего на полголовы ниже его сиятельства, в то время как я едва возвышалась над его плечом. Незнакомка имела яркие черты, и я бы сказала, что более красивой женщины не видела, однако лицо ее было искажено гневом, и это портило бесцеремонную гостью.

— Арис, за каким Проклятым Духом, ты женился?! — выкрикнула она. — Ты говорил, что никогда не женишься! И что же? Для чего ты расторгал нашу помолвку, если все-таки женился на этой… — она бросила на меня испепеляющий взгляд и закончила, — на этой невзрачной особе? За каким Проклятым Духом, я тебя спрашиваю?!

— Рин, — мой супруг поморщился, — ты ведешь себя недопустимо. Возьми себя в руки и прекрати орать.

— А кого же мне стыдиться, дорогой? — женщина все-таки немного успокоилась и окинула меня насмешливым пренебрежительным взглядом. — Уж не твоей ли мыши-жены?

— Прекрати! — я вздрогнула от громового раската голоса своего супруга. — Ты в моем доме и оскорбляешь диару Данбьерга.

— Диару? Диару?! — незнакомка вновь вспылила. — Это я должна была стать диарой, я!

— Так тебя волнует упущенный титул? — насмешливо изломил бровь его сиятельство. — За пятнадцать лет уже можно было удовлетвориться тем, что ты имеешь…

— Проклятье, Арис, что ты несешь? Чем я могла удовлетвориться? Мужем-идиотом? Ты…

— Этот идиот больше десяти лет терпит твои истерики и скандальность. Уже из чувства благодарности ты могла бы говорить о нем более уважительно, — спокойно заметил Аристан, закрывая футляр со скрипкой.

— Аристан, кто эта женщина? — я, наконец, стряхнула оторопь.

— Смотрите-ка, а мышь умеет говорить, — зло рассмеялась визитерша.

— Хватит! — рявкнул диар, и вздрогнула не только я. Он направился ко мне, взял под локоть и развернул к двери. — Флоретта, мы поговорим позже. Сейчас я улажу дела с этой дамой…

— Дамой? — неприятная особа снова рассмеялась. — Говори прямо — с любовницей. Впрочем, можешь добавить — с твоей любимой женщиной. Не так ли ты назвал меня, Арис?

Я вскинула глаза на мужа. Его губы превратились в тонкую линию, на меня его сиятельство не смотрел вовсе. Он довел меня до двери, открыл ее и выпроводил меня прочь.

— Аристан…

— Мы поговорим позже, — отчеканил диар. — Дождитесь меня в своей комнате.

— Все верно, мыши должны сидеть в норе и не высовывать носа, — прозвучал голос незнакомки, наполненный злым весельем. — Ты всегда так нежен со своей женой? Или она твоя внебрачная дочь, и меня неверно уведомили?

Диар теперь смотрел мне в глаза.

— Ваше сиятельство, пожалуйста, — произнес он и закрыл дверь перед моим носом.

— Какая милая семейная сцена, — услышала я голос любовницы своего мужа, так ведь она себя назвала.

— Р-рин! — вновь пророкотал его сиятельство. — Ты испытываешь мое терпение!

— Ну так заставь меня замолчать, как ты умеешь это делать, — издевательски отозвалась женщина. — Впрочем, тогда твоя мышь перепугается наших стонов…

— Д’агнара Альдис, приемлемо именование — ее сиятельство, и никак иначе, — отчеканил мой муж ледяным тоном. — Если продолжишь разговор в прежнем тоне, я отправлю тебя за ворота сию минуту.

— Ты знаешь, чем будет тебе грозить подобная глупость, — она не была ни взволнована, ни испугана. Затем я услышала шорох ткани, и голос женщины наполнился иными нотами, став гораздо тише, но я все-таки разобрала: — Арис, милый, ты сделал мне больно.

Что ответил диар, я не слышала, потому что появился лакей, и я бросилась прочь. Не хватало еще, чтобы меня застали подслушивающей под дверями гостиной, где мой муж разговаривает со своей любовницей. Ох, Богиня…

— Мать Покровительница, дай мне сил, — прошептала я, пытаясь смирить стремительный бег моего сердца.

Кому было больней в это мгновение, не могу сказать. Любовнице моего мужа, на глазах которой выпроводили жену, или же жене, чей муж изгнал ее и заперся со своей любовницей. Впрочем, эта Рин утверждала, что она возлюбленная диара… Возможно и так. Глядя на нее, я понимала недоумение лакея и шпильки Его Величества. Рядом с этой уже не юной, но все еще прекрасной женщиной, я казалась, действительно, мышкой.

Наверное, стоило потребовать у супруга изгнать эту женщину, но его взгляд и поджатые губы, как и металл в голосе давали понять, что добилась бы я еще большего унижения. Радовало только одно, что оскорбления моего достоинства диар не оставил без внимания, хотя… тут же и растоптал его, прогнав меня в мою комнату. И вправду, как дитя.

— Ваше сиятельство, — я обернулась и посмотрела на свою горничную, встретившую меня перед дверью покоев. — Вам нехорошо? Вы бледны.

— Принесите мне воды, — попросила я и вошла к себе.

Оглядевшись, я невесело усмехнулась. Вот и очередное унижение. Сколько же мне предстоит еще хлебнуть грязи, в которую меня окунают с момента сватовства его сиятельства? Переплетя пальцы, я прошлась по будуару, ненадолго остановилась у окна, но внутри все больше клокотали обида и горечь, и я отправилась в бессмысленный поход по своим комнатам. В голове столько всего роилось, и каждая мысль жалила, словно рассерженная оса.

Значит, на вашу верность я могу рассчитывать, дорогой супруг, и вы никогда не унизите меня? Идите в свою комнату? Да? Да?! Волна жгучего протеста затопила меня. Кровь вскипела, затмевая разум, и я огляделась снова. На глаза попалась ваза с цветами из оранжереи, и я стремительно направилась к ней. Схватила, размахнулась, а после достала цветы и положила их на стол. Снова замахнулась и кинула вазу в стену. Отшвырнула ногой стул, бросила на пол статуэтку, но успокоение не приходило, и я продолжила громить свои покои.