За час до полудня Гай Канниций приказал двум легионам, которые были с ним, сняться с места, и они кинулись со всем пылом на войско Мамерка. Тот попытался отбить неожиданное нападение, но должен был тотчас же отправить к Крассу контубернала с просьбой о присылке подкреплений.
Римский полководец немедленно отправил два легиона, а Спартак послал в помощь своим два легиона. Бой длился много часов. На место боя помчались и прибыли почти одновременно Спартак и Марк Красс со всеми своими легионами; разгорелась битва куда более кровопролитная, чем все происходившие до тех пор.
Весь день войска бились с большим мужеством и необыкновенной яростью. Наступила ночь, и сумрак, окутавший бойцов, положил конец сражению.
Римляне потеряли свыше одиннадцати тысяч убитыми, гладиаторы — двенадцать тысяч триста, и среди них погибли мужественно сражавшиеся Канниций, Каст и Индутиомар, все трое — командиры легионов.
Спустя четыре часа после сражения Спартак, собрав войска, продолжал свой поход. Он шел по самым крутым, поросшим лесом тропинкам, направляясь к Петелинским горам.
Красс, оставшись победителем на поле сражения, приказал сжечь трупы римлян и, к величайшему удивлению своему и всего своего войска, увидел, что из числа двенадцати тысяч трехсот гладиаторов, павших в этом сражении, всего лишь двое получили раны в спину, все же остальные погибли, раненные в грудь.
После этого сражения, когда войско Спартака скрылось в горах, Красс пожалел, что написал сенату о подкреплении, прося помощи у Помпея и Лукулла, тогда как он в действительности истощил силы гладиаторов, а слава победы над ними может быть приписана двум другим полководцам. Поэтому он решил закончить войну с мятежниками до прихода в Италию Лукулла и раньше, чем Помпей, уже вернувшийся в Рим со своим войском, отправится в Луканию. Поручив командование шестьюдесятью тысячами солдат квестору Скрофе, Красс велел ему преследовать Спартака, не давая гладиаторам ни отдыха, ни срока; а сам с остальными двумя легионами (около двадцати тысяч человек) и со всей поклажей и обозом, делая переходы днем и ночью, направился в Турин, а оттуда — в Потентию, рассылая по округе трибунов для набора солдат, чтобы сформировать новые легионы; он обещал высокое награждение всем, кто поступит в его армию.
Тем временем Спартак, сделав обход, из Кларомонта направился в Никастр, оттуда в Танагр, а из Танагра обратно в Кларомонт, для того чтобы измотать войско Красса, которое, как он предполагал, идет за ним следом. Он не знал, что в тылу у него только Скрофа. Спартак хотел застигнуть Красса в таком месте, где ему не давало бы преимущества численное превосходство его сил, только тогда фракиец думал вступить с ним в бой.
Скрофа донимал отступавшего Спартака, часто завязывал стычки с его арьергардом, имея частичное преимущество. Не раз к Скрофе в плен попадали целые манипулы гладиаторов, которых он беспощадно вешал на деревьях у дороги.
Из Кларомонта, идя по склонам холмов, Спартак направился в Гераклею.
Дойдя до берега реки Казуент, он понял, что переправиться через нее невозможно: сильные дожди повысили уровень воды, затруднив переход через реку. Гладиаторов догнала римская кавалерия и атаковала колонну отступавших с тыла.
Спартак загорелся лютым гневом. Он велел своим легионам выстроиться и, обратившись к ним с речью, сказал, что это сражение надо выиграть во что бы то ни стало, иначе все погибнут, — в тылу у них река. И гладиаторы с необычайной силой пошли в атаку. Они обрушились на римлян с такой яростью, что за два часа разбили их, обратили в бегство и, преследуя, уничтожили несметное количество римлян.
Квинт тщетно старался удержать бегущих. Напрасны были также усилия Скрофы. Он был ранен в бедро и в лицо; с большим трудом отряду кавалерии удалось спасти его от неистовства врагов.
Римлян постигло тяжкое поражение: в бою при Казуенте было убито свыше десяти тысяч, а гладиаторы потеряли только восемь тысяч. Римских солдат охватила паника, и, спешно перейдя вброд реку Акрис, в волнах которой многие погибли, они не переставали бежать до тех пор, пока не укрылись за стенами Турий.
Легко представить себе, как эта победа подняла дух гладиаторов. Отвага их обратилась в дерзновение; они послали к своему вождю деканов и центурионов, заклиная его снова вести их на врага, и давали обет уничтожить всех римлян. Но фракиец не счел возможным наступать на Красса, который даже после такого поражения был все же сильнее его; к тому же Спартак получил известия, что римский полководец набирает новые легионы.
Услыхав о поражении, которое потерпел Скрофа, Красc отправился из Потентии в Турии со своими тридцатью восемью тысячами солдат — такова была численность его войска вместе с новыми, спешно собранными легионами. Прибыв в Турии, он сделал строгое внушение войскам Скрофы и поклялся снова применить децимацию, если только они опять обратятся в бегство. Красс оставался в Туриях несколько дней, чтобы привести в порядок легионы, потерпевшие поражение в Казуенте, а затем бросился по следам Спартака, — его разведчики уверяли, что фракиец расположился лагерем на побережье Брадана, неподалеку от Сильвия.
Прошло десять дней после сражения при Казуенте. Как-то вечером Спартак, мрачный и печальный, прохаживался по дороге от претория до квестория в своем лагере, расположенном на возвышенности у Брадана. Ему доложили, что трое переодетых гладиаторов прибыли верхом из Рима и привезли ему какое-то важное письмо.
Спартак тотчас же направился в свою палатку и принял там трех прибывших гладиаторов. Они передали ему папирус от Валерии Мессалы и сказали, что посланы специально к нему в лагерь с этим письмом.
Сильно побледнев, Спартак взял письмо и схватился рукой за сердце, как будто хотел сдержать его биение. Он отпустил гладиаторов, приказав накормить их, потом развернул свиток папируса и прочел следующее:
Непобедимому и доблестному Спартаку
шлет свой привет и воздает почести Валерия Мессала.
Враждебный рок и неблагосклонные боги не пожелали покровительствовать твоему делу, которому ты отдал все сокровища благороднейшей души твоей, о возлюбленный мой Спартак. Благодаря твоему сверхчеловеческому мужеству, твоей прозорливости и честности победа на протяжении трех лет не покидала твоих знамен, но даже ты не в силах противостоять злому року и римскому могуществу: из Азии отозван Лукулл и будет направлен против тебя, а сейчас, когда я пишу тебе это письмо, Помпей Великий, покоритель Испании, ведет на тебя все свои войска и с ними из Рима продвигается через Самний. Иди на уступки, Спартак, прекрати войну и сохрани свою жизнь ради моей горячей, неугасимой, вечной любви; сохрани себя ради нашей малютки Постумии, не лишай отцовской ласки нашего милого ребенка: ведь она останется сиротой, если ты будешь упорно продолжать войну, которая стала теперь безнадежной.
Женщина, которую любит Спартак, не должна, не может позволить себе посоветовать ему совершить подлый и низкий поступок. После того как ты заставил трепетать Рим, после того как ты в течение трех лет держал в страхе всю Италию, покрыл славой свое имя и блестящими победами заслужил лавры, ты, сложив оружие, уступаешь не страху перед твоими врагами — ты склоняешь знамена перед роком, таинственной, невидимой, неодолимой силой, ибо не было, нет и не будет человека, который мог бы противостоять ударам судьбы, перед нею ничто все усилия людей самой могучей воли, о которых повествует история, — начиная от Кира и кончая Пирром, от Ксеркса до Ганнибала.
До того как на поле брани прибудет Помпей, прекрати войну с Крассом; из опасения, что слава победы над тобой достанется сопернику, Красс, конечно, согласится на почетные для тебя условия.
Оставь дело, ставшее теперь неосуществимым, укройся на моей тускуланской вилле, где тебя ждет самая чистая, самая нежная, самая горячая и преданная любовь. Жизнь твоя, полная счастья, будет проходить среди самых нежных ласк, которые когда-либо женщина на земле дарила своему любимому. Неведомый людям, вдали от их дел, ты будешь жить, боготворимый супруг и отец, в непрерывных восторгах любви.