Изменить стиль страницы
15
(Наземный, оставляя притчу, переходит в настоящее и говорит, обращаясь к Вавилону)
Так мыслишь ты, властитель сильный,
В чаду развратной суеты,
Но будешь в ад заброшен ты
И ниспровергнут в ров могильный
К его изрытой стороне.
И в смертосенной тишине
Твое падение как диво
Пробудит всех, и все, толпой
Сбираясь шумно пред тобой,
Тебя, пришельца, суетливо
Начнут обглядывать кругом,
И скажут мысленно потом:
«Как, неужели перед нами
Тот самый муж богатый сил,
Который землю всю страшил,
И, грозно встав над племенами,
Всех царств довольство и покой
Потряс железною рукой,
И обратил в глухие степи
Весь мир войною и огнем,
И сокрушил все грады в нем,
И тем, кто был закован в цепи
И перед ним повергнут ниц,—
Тем не отверзнул он темниц?»
16
Так будут все под толщей гробных сводов
Про пришлеца вести с собою речь.
Но там тебе с отжившими не лечь!
Да, все князья и все цари народов,
Подвластных им, покоя и любя,
Со славою почили у себя,
И каждый лег в родное гробовище,
Чтоб в нем забыть минувшей жизни труд.
К тебе ж толпой враждебники придут
И в мрачное, подземное жилище
Ворвутся все, и, перервав твой сон,
Тебя возьмут и вдруг исторгнут вон,
Как смрадное и вредное растенье,
В могильном рве растущее на дне,
Как воинов, убитых на войне,
Нечистое от крови облаченье,
Тех воинов, которых уж тела
Согнили там, где вечный мрак и мгла!..
Да, как один из этих падших воев,
Не отдохнешь в могиле мирной ты,
Затем что здесь, исполненный тщеты,
Все области и землю всю расстроив,
Ты погублял в народах без числа,—
Так не пребыть тебе, исчадье зла!..
17
Голос свыше
(обращаясь к певцам, провидящим будущность Вавилона)
Приготовьте же вы предсказаньем своим,
Приготовьте детей у него к убиенью:
За грехи их отцов не блаженствовать им,
И за злость породивших не цвесть порожденью!
Не носить на себе им величья венца!
          Их семьи упадут — и не встанут,
Да, не встанут они, расслабев до конца,
И больших городов созидать уж не станут,
И чрез то не наполнят земного лица!
(Глас становится неясным.)
18
(Вслушиваясь провидящею душою в неясные глаголы свыше, передает их во всеобщее услышание, по мере того как их принимает.)
Я воздвигнусь на них, и мой дух воспарит!
(Это к суетным — к ним — господь бог говорит.)
Я здесь имя твое погублю, Вавилон,
И остатки твои истребятся как сон,
И отростки падут, и всё семя сгорит!
(Это к суетным — к ним — господь бог говорит.)
Я его положу и его все труды
Во владенье нырков и болотной воды;
И преступный тот град, и надменный, и злой,
Весь я вымету сам разрушенья метлой,
И его никогда и никто не узрит!
(Это к суетным — к ним — господь бог говорит.)
И клянется с небес господь бог Саваоф:
«Я собою клянусь, что удел их таков!
Так и будет у них, как я мыслю о том,
И что мыслю теперь, то свершится потом!
Только время примчит воздаянья пору́.
На земле на моей я Ассура сотру,
И, отдав под удар неземному мечу,
На горах на моих я его растопчу!
И всё иго его, и всё бремя в тот миг
Я низвергну с рамен у избра́нных своих!»
19
(Размышляя о услышанных глаголах и рассматривая руку божию, простертую в небесах, как указательницу направления будущих событий, Наземный говорит самому себе)
Вот для цельбы наземных бед
Какой совещан уж совет!
Вот какова в быту природы
Та самодержная рука,
Какую кто-то сдалека
Простер на царства и народы!
Совет совещан богом сил —
И кто же здесь, в стране могил,
Сбытье решенного отклонит,
Чтоб изумить собой века?
А та рука — его ж рука,
И кто ту руку отсторонит?
1838

H. M. САТИН

Биографическая справка

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2 i_008.jpg
H. М. Сатин. Фотография середины 1850-х годов. Музей Института русской литературы АН СССР.

В книге «Былое и думы» Герцен рассказывает о том, как в начале 30-х годов несколько студентов Московского университета составили дружеский кружок, сразу же превратившийся в очаг освободительной мысли. «Мы, — писал Герцен, имея в виду себя к Н. П. Огарева, — вошли в аудиторию с твердой целью в ней основать зерно общества по образу и подобию декабристов и потому искали прозелитов и последователей. Первый товарищ, ясно понявший нас, был Сазонов… Он сознательно подал свою руку и на другой день привел нам еще одного студента…» То был Николай Сатин — юноша «с благородными стремлениями и полудетскими мечтами… это была натура Владимира Ленского, натура Веневитинова»[171].

Потомок древней дворянской фамилии[172], Николай Михайлович Сатин родился 6 декабря 1814 года в поместье своих родителей селе Дмитровском (называвшемся также Ильинским) Тамбовской губернии. Болезненный от природы мальчик, рано лишившийся отца, находился под надзором матери, неусыпно заботившейся о здоровье и воспитании сына.

В 1828 году он поступил в Благородный пансион при Московском университете, где в это же время учился Лермонтов, а преподавателем литературы был С. Е. Раич.

вернуться

171

А. И. Герцен, Полн. собр. соч. в тридцати томах, т. 10, М., 1956, с. 317.

вернуться

172

См.: Г. А. Власьев, Потомство Рюрика, т. 1, СПб., 1906, с. 429.