6
Выпал жребий неизбежный!
И любовник молодой
Клятвы страшной, клятвы нежной
Сохранил обет святой.
Мир безлюдный, мир печальный
Для него пустыней стал;
Там, в лазури, ясной, дальной,
Мир иной страдальца звал.
И пришел он вновь под сени,
Где душистые сирени
Наклонились головой
Над дерновою скамьей.
Но уж сердце в нем хладело:
Клятву он свершил свою, —
И бесчувственное тело
Тихо пало на скамью.
7
Как из храма пар душистый,
Как молитвы голос чистый,
Окрыленна и вольна,
Новой жизнию полна,
Сумрак ночи рассекая,
Понеслась душа младая,—
И пред нею всё ярчей
Звезды вдоль небес блистали
На невидимых крылах
И к желанной цели ей
Ясно путь обозначали…
И прекрасная заря,
Блеском розовым горя,
Вдалеке пред ней сияла, —
Будто солнцев легион,
Слитый вместе, озаряла
Отдаленный небосклон.
«Вижу, вижу край желанный,
Край любви обетованный,
И заране узнаю:
Там найду любовь мою!»
Вдруг невидимая сила
Крыл полет остановила.
И оттуда, где светло
Небо розами цвело,
Что-то тихо отделилось
Искрой ярко-золотой
И над тенью молодой
Светлым облаком спустилось.
8
Разошелся дым златой,
И сквозь пар душистый дыма
Блещет образ серафима
Златокудрый и младой.
«Тень преступная, куда ты?
Рая в светлые палаты
Не достигнешь ты к вратам,
Ты не бога любишь там,
Но любовь свою земную
Переносишь в жизнь иную, —
И на казнь обречена
Эта тяжкая вина!
Между небом и землею
Осужден ты жить душою;
Ты с земли отторг себя, —
Рай чуждается тебя!»
9
Отчужденною душою,
В целом мире сирота,
Между небом и землею
Он живет. Идут лета, —
И не раз ему, случалось,
В хоре ангелов сдавалось,
Милый голос слышал он…
О, как сильно этот звон
И мучительным желаньем,
И тоской, и упованьем
Душу бедную смущал!
Крылы вновь он развивал,
Но невидимые силы
Останавливали крылы
И на грустный край земли,
Беспощадные, влекли.
222. ПОЭЗИЯ И ЖИЗНЬ
Невидимкою слетая
В заполунощной тиши,
Чаровница молодая,
Не тревожь моей души;
Пощади меня, сильфида,
Я страшусь любви твоей,
Отомщает эвменида
Каждый звук твоих речей!
Нет! волшебница не внемлет —
Приближается она…
Грудь, я чувствую, объемлет
Животворная весна,
Аромат во мраке вьется,
Арфа в воздухе звучит,
Звон роскошно в душу льется,
Будто ангел говорит!
«Снова ль резвою игрою
Хочешь сердце обмануть,
Обольстить меня мечтою,
Упованием блеснуть?
Нет! молю, в залог свиданья
Вырви слезы из груди,
И хоть жизнь воспоминанья
Прежде сердцу возврати!»
Ты… Но жертвенник разбитый
Кто опять восстановил?
Огнь угасший, огнь забытый
Мимолетом оживил?..
В ризе пара голубого
Предстоящий мир бежит,
И доступным раем снова
Мир минувшего открыт!
Те цветы, что рано свяли,
Что бессильною росой
Тщетно слезы окропляли,
Оживают предо мной;
Снова пышны, снова блещут,
Вновь музы́ка-аромат,
Звуки в лоне их трепещут,
В звуках образы кипят.
Кто вы, райские виденья,
Девы чистой красоты?
Не из царства ль вдохновенья
Воплощенные мечты?
То сквозь сумрак арфы ваши
Блещут солнечным лучом,
То рубиновые чаши
Звезд трепещущих огнем…
Долу, дивные, коснулись,
Блещут, вьются вкруг меня,
На призыв их встрепенулись
Перси, полные огня;
Под влияньем вдохновенным
Чаш, и звуков, и цветов
На треножнике священном
Вновь я жертвовать готов…
Но зачем огонь бледнеет,
Пар бежит от алтаря?
Не прохлада ль утра веет,
Не блеснула ль там заря?
Чьи пронзительные крики
Воздух воплем потрясли,
Что за пасмурные лики
Появилися вдали?
Сквозь последний сумрак ночи
Узнаю предтечей дня,
Их пронзительные очи
Леденят и жгут меня;
Гаснет пламень вдохновенья
Под размахом бурных крил,
И святые песнопенья
Дерзкий хохот заглушил!
Разом смолкнули напевы,
Стихнул пиршественный звон,
Прочь испуганные девы
Разлетаются, как сон;
Тщетно их молю и кличу —
Утопают в блеске дня,
И мучителям в добычу
Беззащитно предан я!
Сдвинут вихрем ядовитым,
С громом жертвенник мой пал,
Звон по арфам позабытым
Разногласный пробежал,
И, с предсмертным содроганьем,
Отлетает жизнь струны,
И язвительным дыханьем
Вновь цветы поражены.
И — двойник неумолимый —
Кто-то слух терзает мой
И насмешкой нестерпимой,
И бездушной клеветой;
То замру я, леденея,
То очувствуюсь в огне,
Будто коршун Прометея
Разрывает сердце мне!