Но пора было возвращаться. Он точно измерил количество шагов от дерева до скелета с якорем, привязанным к ногам, еще раз определил направление, чтобы потолковее объяснить Виддупу, когда тот сменит его.

Ковырнув в последний раз лопатой между ребрами скелета, он вдруг натолкнулся на какой-то блестящий маленький предмет.

Зотов быстро нагнулся и схватил странный предмет. В его руках очутились старинные серебряные карманные часы, толстые, как луковица, с двумя плотно закрытыми крышками.

Он подал сигнал и почувствовал, что его поднимают.

Зотов не отдыхал, как то делал обыкновенно Виддуп, вылезая из воды. Освободившись от одежд водолаза, он сейчас же принялся исследовать найденные часы.

Однако он нашел минуту для того, чтобы крепко выругать Виддупа:

— Как же вы там ищете под водой, когда самого главного вы не заметили!

— Самого главного? — воскликнул Виддуп.

— Ну да! Шагах в десяти от дерева, о котором вы говорили, лежит скелет человека с маленьким якорем на цепи, привязанным к ногам.

Виддуп схватился за голову:

— Мне не везет! Ведь мне всегда не везет!

— Мало того, — продолжал Зотов, — между ребрами этого скелета я нашел часы.

И оба они принялись рассматривать находку.

Открыть крышку часов было нелегко. Крышка так плотно прилегала к циферблату, что казалась приросшей.

— Еще бы! — ворчал Зотов, — может, они сотни лет провалялись под водой.

Усилиями обоих, однако, удалось открыть обе крышки часов. Сначала открыли покрывавшую циферблат. Часы были очень старинными. Циферблат был разделен на две части, из которых одна служила календарем.

— Ого! — радостно воскликнул Зотов, — да мы сейчас точно определим время, когда эти часы остановились! И по календарю на часах, застывшему на точной дате, он прочел — 5 мая 1931 года.

— Это больше того, на что мы могли рассчитывать! — прошептал Виддуп.

— Еще бы! — радостно говорил Зотов, — теперь, по крайней мере, мы будем знать, с какой эпохой мы имеем дело. Если мы еще не узнали имена людей, погибших здесь, и не знаем причину их гибели, то мы точно установили время, когда все это произошло.

— Ах, нет, — огорченно вдруг заключил Виддуп, — мы все-таки знаем еще слишком мало!

— Мало?.. А часы? А дата 5 мая 1931 года?

Виддуп покачал головой.

— Вы забываете о каменной плите, которую нашел я. Надпись на ней говорит о происшествии с каким-то мостом. И потом там ведь совсем другая дата. Там поставлен 1907 год.

Зотов задумался.

— В самом деле, — заметил он, — вы правы. Однако, обе эти даты связываются с какими-то преступлениями или несчастными случаями. Что общего между 1907 годом и годом 1931? Ведь 1907 год это за десять лет до Октябрьской революции. А 1931—через четырнадцать лет после нее. Попробуй, разбери тут…

— Однако, скелеты и там и тут.

Зотов вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ах, я дурак! — закричал он.

— Вы? — спросил Виддуп.

— Не беспокойтесь — вы тоже! — И он пояснил изумленному американцу: — Мы не заметили самого главного. Ведь 1931 год — это год, когда было закончено создание Днепростроя, когда было создано все, что видят ваши глаза вокруг: и эта плотина, и эта станция — постоянный источник энергии, питающий весь юг УССР!

— Ну?

— Вот вам и ну! Значит, человек, которому принадлежали часы, скелет которого лежит там, на дне, погиб в год создания Днепростроя!

— Ну, а как же каменная плита? А как же шесть скелетов, найденных мною, и 1907 год?

— Об этом мы не знаем еще ничего, — пожал плечами Зотов. — И вообще знаем чрезмерно мало.

— Вот что, — сказал Виддуп, — ведь мы не открыли еще вторую крышку часов…

Зотов мотнул головой и принялся за часы. Крышка открылась и подарила исследователям новый сюрприз.

— Надпись! — воскликнули оба одновременно. — Надпись, которая к тому же хорошо сохранилась! — И оба журналиста принялись ее разбирать.

Надпись на внутренней крышке часов-календаря гласила:

Фридриху Эрнестовичу Марку от Запорожского земства в память сорокалетнего служения делу Кичкасской переправы 15 октября 1907 года.

Виддуп и Зотов вопросительно посмотрели друг на друга.

— Ну? — тихо спросил один.

И другой ответил вопросом:

— Ну?

Зотов вытер вспотевший от волнения лоб.

— Вот вам дата вашего камня, — прошептал он.

— Да, и имя того, чей скелет вы нашли сегодня!

— Фридрих Эрнестович Марк, — повторял задумчиво Зотов. — Кто он был, этот Марк, и почему он погиб? И какая связь между всеми этими датами?

— Как вы можете еще спрашивать, чем занимался ваш Марк? — закричал Виддуп. — Ведь тут сказано достаточно ясно: он служил делу Кичкасской переправы!

— Я не знаю, что это значит.

— Я тоже, но разве нельзя узнать?

— Наверное можно. Здесь сказано, что он занимался этим сорок лет, и значит в летописях старого Кичкаса можно будет найти его имя.

— Да, но почему к его ноге привязан якорь?

— А что это за мост, который «съел людей?»

И оба журналиста лихорадочно забрасывали друг друга вопросами, уже вовсе не ожидая услышать на них ответ. Голова у обоих кружилась от волнения и усталости…

ВЕСЫ ЖАЖДЫ

Рассказ из эпохи гражданской войны

в Туркестане Александра Сытина

В первые годы Октябрьской революции туземная знать и богачи Бухары, Хивы и других областей Средней Азии собирали банды и терроризировали местное население, действуя совместно с белогвардейцами или самостоятельно, грабя, агитируя против Советской власти и осмеливаясь иногда даже организовывать восстания в отдельных местностях… После ликвидации колчаковщины командование Красной Армии смогло начать систематическую борьбу с басмачеством и другими видами «национальной» деятельности обнаглевших князьков. Но потребовалось несколько лет, чтобы покончить с бандитами. В рассказе «Весы жажды» развернут один из героических эпизодов этой борьбы, протекавшей в неимоверно трудных условиях.

Автор рассказа, Александр Сытин прожил в Азии около двадцати лет и сам стоял в рядах Красной Армии. В своих рассказах[5]) он освещает Восток, преимущественно — уголки среднеазиатских республик нашего Союза.

В оазисе Дарган-Ата наступал вечер. Жгучий, раскаленный день клонился к закату. С Аму-Дарьи тянуло прохладой. Зеленые поля, окружавшие оазис, томились под оседающим облаком пыли. Несколько дней в песках бушевал ураган. Рощи оазиса были серо-стального цвета от пыли. Из массы унылой землистой зелени повсюду поднимались бесконечные глинобитные стены.

Все селение имело необычайно мрачный вид. Каждый дом вместе с фруктовыми садами и огородами был окружен со всех четырех сторон неприступными стенами. Продолговатые бойницы в лучах заходящего солнца зияли черными дырами. Круглые башни поднимались по углам. Огромные ворота, обитые проржавевшим от времени железом, были похожи на тюремные.

Изнутри вдоль стен проходили широкие карнизы. Там возле бойниц могли помещаться защитники крепости-дома. Над воротами стена выступала вперед, и на ней стояли большие бочки с водой. В случае осады и попытки поджечь ворота, бочки валили на бок, и вода текла на ворота в прорезы стены.

Оазис, включавший около тысячи жителей, имел не более десятка огороженных невидных домов. В каждой крепости жила семья из нескольких поколений. Каждая крепость имела свою воду, продукты и топливо. Женщины изготовляли ткани и ковры. Они же собирали фрукты в рощах, которые разделяли крепостные стены и сплошь покрывали все пространство оазиса.