--
Глава 9
Камера, в которую нас бросили, оказалась поприличнее апартаментов Альтомирано. Нары пошире, вместо дыры в полу - настоящий унитаз. А главное, свет в коридорчике горел постоянно. Пока что - пять звезд. Может, когда-нибудь в спокойной обстановке я составлю путеводитель по тюрьмам, в которых мне довелось побывать.
Как только решетка закрылась, конвоиры удалились, оставив одного, чтобы снял наручники. Он освободил Джеронимо, и тот сказал: "Viva la libertad!", на что получил загадочный ответ: "Viva la resistance!" Я пережил избавление от наручников молча. Веронике пришлось повернуться к решетке спиной, и конвоир, молодой парень с придурочным выражением лица, подозрительно долго возился.
- Ты там кроме комбинезона хоть что-нибудь чувствуешь? - холодно спросила Вероника.
Я подошел к решетке и увидел, чем на самом деле занимается солдат. Он самозабвенно мял комбинезон Вероники пониже спины.
- Не-а, - оскалившись, признался он. - Тут в фантазии все дело.
- А без меня пофантазировать никак?
- Не-а. Тогда мне руки занять нечем будет.
- Тебе рассказать, чем можно занять руки во время фантазий?
- Не-а. Я знаю, о чем ты. За такое командир в морду бьет и портянки с трусами на всю роту стирать заставляет.
- Вовсе необязательно фантазировать во время строевой подготовки. За закрытой дверью сработает не хуже.
- Серьезно? - призадумался солдат.
- Эй, - окликнул его я. - Может, снимешь уже наручники и отвалишь?
- А че? - повернулся он ко мне. - Это твоя девчонка, что ли?
Мысленно прикинув, каких травм мне будет стоить эта выходка, я ответил:
- Да, моя. Сними наручники и отвали.
Солдат замер, глядя на меня в глубокой задумчивости.
- Я уважаю тебя...
- Можешь уважать, не тиская задницу моей девчонки.
Нехотя он убрал от Вероники руки и освободил ее от наручников. Мы проводили его поникшую фигуру взглядами.
- И что, благодарности ждешь? - спросила Вероника, когда где-то далеко стукнула дверь.
- Если ты меня не побьешь - удовлетворюсь этим.
Я пытался вспомнить, когда, с какого момента лицо Вероники приняло это безразличное выражение. Она ведь не из тех, кто с легкостью выпускает наружу внутренние бури. Значит, если по ней даже невооруженным глазом заметно неладное, проблемы очень серьезные.
Вероника отвернулась, легла на нары лицом к стене, да так и замерла. Джеронимо наградил сестру недобрым взглядом.
- Что, секса сегодня не будет? - проскрипел он, но не дождался никакой реакции. Тогда, озлившись еще сильнее, добавил: - Да тебе просто завидно, что теперь у Николаса появились друзья-солдаты!
Снова никакой реакции. Я толкнул Джеронимо в плечо.
- Хватит! Да что с тобой такое?
Джеронимо посмотрел на меня.
- Она прекрасно знала, что если меня разбудить среди ночи, со мной просыпается демон. Это - темная сторона Джеронимо. Это - злой дух, который будет преследовать пробудившего его до тех пор, пока не заснет. Берегись, Николас. Не вставай на пути лучей моей ненависти.
Я, махнув рукой, присел в уголке, оставив приличное расстояние как до Джеронимо, так и до Вероники. Внезапно оказалось, что я нынче ночью так и не поспал. Глаза начали слипаться, и я даже прилег, но погасить опостылевший мир не удалось.
Джеронимо, отчаявшись добиться от сестры истерики, принялся звать охрану. Он то плакал, то смеялся так, что кровь стыла в жилах. Пинал по решетке, потом повис на ней, распевая во всю глотку "Владимирский централ" и "Журавли летят над нашей зоной". Утомившись висеть, шлепался на пол и, рыдая, умолял вернуть конфискованный смартфон. Из-за всего этого концерта моя полудрема стала робкой и урывочной, переполненной картинками, слишком безумными, чтобы их описывать.
Когда, наконец, с той стороны к решетке подошли, Джеронимо требовал священника и внеочередной пленум, угрожая революцией.
Явились трое. Двое вооруженных громил, а третий - старый знакомый, который снимал наручники. Он приволок поднос с тремя чашками.
- Отвали-ка от решетки, малой, - сказал он Джеронимо.
- Иначе что? - встрепенулся тот.
- Иначе расстреляют.
- Весомо...
Джеронимо сел рядом со мной, я, покряхтывая, тоже занял сидячее положение. При взгляде на поднос, который солдат поставил на пол, чтобы отворить решетку, я почувствовал в желудке щемящую пустоту. Пицца уже переварилась, если вообще не была убедительной иллюзией.
Вероника повернулась к прекрасному миру. Солдат, проталкивая ногой в камеру поднос, улыбнулся ей и помахал.
- Я запомнил твои слова, и моя жизнь изменилась!
- Поздравляю, - сказала Вероника. - Сколько нас здесь продержат?
Солдат запер решетку, убрал ключ в карман и пожал плечами.
- Старейшины решают. А я - хэзэ ваще.
- Христофор Зигфрид Ваще! - провозгласил Джеронимо, приоткрыв одну из мисок. - Что это такое?
- Тушеные грибы.
- Я так понимаю, мы должны это есть?
- А чего?
- Ты сам это пробовал? Ты больной? У вас что, синтезатор сломался?
- Нет синтезатора. Есть грибы. Вкусные и полезные грибы.
Джеронимо, видно, разочаровавшись и не веря более ни глазам, ни ушам, встал на четвереньки и затеял нюхать грибы. Вероника подошла к решетке.
- Мой брат лишился своих лекарств. Если вовремя не сделать ему укол, последствия могут быть плачевными. Есть у вас карфентанил? Или хотя бы промедол?
- Галоперидол есть, - ответил солдат. - Но он строго по учету, для личного состава. Спрошу командира.
- Спасибо, - кивнула Вероника.
Джеронимо поднял голову.
- Просто грибы - и все? Без картошки? Без лука? Без специй?
- Там должен быть лавровый листик, - сказал солдат, явно собираясь уходить.
- Постой! - Джеронимо властным жестом остановил его. - То, что ты принес... Скажи, ты смотрел "Зеленого слоника"?
- Никак нет, мы смотрим только патриотические фильмы.
Джеронимо встал, подхватил миску с грибами.
- Сейчас я тебе покажу, что нужно делать с такими вещами.
Трое солдат, Вероника и я смотрели, как Джеронимо тщательно вытряхивает миску в унитаз и пинком опускает рычаг слива.
- Ну что? Это так сложно сделать самому? - вернулся он к решетке. - Обязательно дергать меня? У вас что, другой еды нет?
- Есть жареные грибы.
- Нет.
- Вареные грибы.
- Боже...
- Маринованные грибы...
- Замолчи, иначе меня вырвет! - завопил Джеронимо. - Кроме грибов - что?
- Чай, - подумав, сказал солдат.
- Aparatoso! * (*Великолепно! (исп.)) Принеси хотя бы чай.
Солдат уже сделал шаг в сторону, но что-то его остановило, какая-то сложная мысль исказила лицо.
- Грибной чай, - уточнил он.
Джеронимо с ревом отбежал к нарам и забился в уголок. Солдаты ушли. Вероника взяла миску, перемешала содержимое и положила в рот кусочек. Пожевав несколько секунд, взглянула на меня и кивнула:
- Съедобно.
У меня от вида грибов, честно говоря, аппетит пропал совершенно, но я решил поесть из солидарности с Вероникой, потому что поведение Джеронимо становилось все более неприятным:
- Еще бы не съедобно! - проворчал он в стену. - Этой жиробасине лишь бы пожрать. Подыхать скоро, а она все налопаться не может.
Проигнорировав его, мы сели с мисками в дальнем углу камеры.
- Почему ты ему все это спускаешь? - негромко спросил я. Вероника в ответ пожала плечами.
- А что делать? Бить его?
- Нет. Зачем? Можно ведь одними словами заставить его пожалеть о сказанном. У тебя бы это лучше вышло, ведь ты его знаешь, но и я могу прищучить, если хочешь.
- Не хочу. - Она помолчала, пережевывая с отсутствующим видом гриб. - Но спасибо. На самом деле это что-то вроде игры. Он не бьет туда, где больно. Я не старая и не толстая, и прекрасно об этом знаю.