— И я была упомянута по имени?

— Точно. И это одна из причин, по которой я поверил, что это правда. Я пытался позвонить тебе вчера вечером, но услышал только автоответчик. Не стал оставлять сообщение. Подумал, что ты поехала помогать им праздновать. Как ты нашла парня? В письме говорится, что ты вышла на него через Управление автотранспорта..

— Не могу поверить. Кто он такой и откуда берет информацию?

— Откуда я знаю? Он ведет себя так, как будто он друг семьи. Ты сама с ним никогда не говорила?

— Джеффри, прекрати. Я не затем звонила, чтобы ты выкачивал из меня информацию. Я пытаюсь убедить Малеков, что я никому ничего не говорила.

— Очень плохо. Ты могла бы сообщить детали. Я хотел встретиться с Аутвэйтом, а он не существует. В телефонной книге нет никакого Аутвэйта. И такого номера дома на Коннектикут авеню тоже нет. Я попробовал еще пару возможностей и кончил ничем. Не то чтобы это имело значение, если история правдива. Я получил подтверждение от семьи.

— Как насчет Л.А. Таймс? Откуда они об этом прослышали?

— Оттуда же, откуда мы. Аутвэйт прислал им весточку. Это была скромная неделя для новостей, а мы всегда в поиске интересных для народа сюжетов. Этот лучше, чем котенок, упавший в колодец. Я подумал, что это заслуживает внимания, тем более, что ты была упомянута.

— Лучше бы ты сначала проверил факты вместе со мной.

— Почему? В чем проблема?

— Никакой проблемы, — сказала я раздраженно. — Я просто думаю, что семья заслуживает немного личного времени, перед тем, как весь мир влезет в их дела.

Кстати, Джеффри, я слышу, как ты печатаешь, с самого начала нашего разговора. Я же сказала, это не для записи.

— Почему? Это прекрасная история. Это замечательная фантазия. Что такое с Малеками? Из-за чего они расстроились? Мы поместили заметку на первой странице, когда Бадер Малек умер. Он был важной общественной фигурой, и они были счастливы получить некролог.

Что там за тайные делишки насчет Гая? Они пытаются лишить его наследства, или что?

Я закатила глаза. Парень не может не выуживать информацию.

— Слушай, друг, я так же не имею понятия, как и ты. Как насчет письма? Что с ним случилось?

— Оно лежит прямо здесь.

— Можешь сделать мне копию? Придется проделать долгий путь, чтобы восстановить доверие. Чувствую себя дурой, защищаясь, но мне надо сохранить свою репутацию.

— Конечно. Не вижу, почему нет. Нас интересуют перспективы Гая, если ты сможешь его уговорить.

— Я не торгуюсь — но сделаю, что смогу.

— Чудесно. Какой у тебя номер факса?

Я дала Джеффри номер факса в офисе Лонни Кингмана, и он обещал прислать письмо.

Если я найду Макса Аутвэйта, Джеффри хочет с ним поговорить. Вполне честно. Я сказала, что постараюсь. Мне ничего не стоит заявить о своем условном сотрудничестве. Я постаралась не очень сильно рассыпаться в благодарностях.

Не то чтобы я планировала отнести письмо прямо к Доновану, но мне было интересно его содержание, и вообще, имело смысл сохранить его у себя.

В каком-то плане, Катценбах мог вытянуть что-то из меня, в обмен, но сейчас все было в порядке. Мне не верилось, что Гай согласится на интервью, но, может быть, он меня удивит.

Я вернулась в машину и поехала на общественную стоянку. Оттуда дошла пешком до офиса.

Перед входом не было телевизионного фургона. Я зашла в здание через неприметную дверь, за углом от главного входа. Где-то на обочине сознания крутилась мысль, что, возможно, это Беннет или Джек послали письмо в газету. Я не видела, что бы это дало любому из них, но кто-то был заинтересован, чтобы возвращение Гая попало в выпуски новостей, и этот кто-то знал больше, чем мне бы хотелось. Я снова ощутила беспокойство. Мне не верилось, что кто-то влез в компьютер Дарси Паско. Надеюсь, у нее не будет неприятностей из-за моей просьбы.

Я проверила факс в офисе Лонни и нашла письмо Макса Аутвэйта. Направилась к себе, читая на ходу.

Я заметила, что держу письмо за уголки, чтобы не смазать отпечатки, глупая предосторожность, учитывая, что это не оригинал. Письмо было аккуратно напечатано, без видимых исправлений и зачеркнутых слов. Конечно, там были ошибки, (включая мою фамилию), чрезмерное употребление запятых, тенденция к вызову сочувствия, и чрезмерное употребление восклицательных знаков, но в любом случае, намерения отправителя казались безобидными. Кроме информирования прессы о том, что никого не касалось, я не видела попытки вмешательства в жизнь Гая Малека.

Максимилиан (или Максин) Аутвэйт, видимо, думает, что подписчики «Санта-Тереза Диспэтч» будут тронуты этой историей о том, как плохой мальчик стал хорошим и получил награду! Аутвэйт, кажется, говорит от чистого сердца, и не видно никакого зловещего следа, чтобы не поверить его (или ее) энтузиазму. Так что же происходит?

Я отложила письмо в сторону, крутясь на своем кресле и поглядывая на него краем глаза.

Как «женщина-детектив» я ощущала себя смутно задетой. Мне не нравилась интимная подробность деталей и я не могла понять мотив. Тон был бесхитростный, но маневр эффективный. Вдруг, личные дела Гая Малека приобрели публичную аудиторию.

Я положила письмо в папку Малеков и мысленно перевернула, чтобы обдумывать дальше.

Я провела остаток утра в суде, занимаясь другими делами. Обычно я работаю над пятнадцатью-двадцатью делами одновременно. Не все из них срочные и не все требуют моего внимания в одно и то же время. Я делаю несколько проверок прошлой деятельности людей для исследовательской фирмы в Колгейте. Я также проверяю несколько потенциальных работников и заметаю следы для пары небольших бизнесов. Иногда делаю работу для адвоката по разводам. Даже не будучи виноватым, супруг может скрывать свои счета или прятать такие предметы общей собственности, как машины, яхты, самолеты и маленькие дети.

Есть что-то успокаивающее в утре, проведенном, продираясь через свидетельства о браке или о смерти, в поисках генеалогических связей, или в дне, посвященном изучению завещаний, документов по передаче собственности и уплате налогов.

Иногда я не могу поверить своей удаче, работать по профессии, где мне платят за раскапывание вещей, которые люди предпочитают держать при себе.