Эббот бросил взгляд на фотографии и вернул их. У него были ясные голубые глаза, и он часто заглядывал в глаза другим.

— Мистер Диц, я должен вам напомнить, что мы не обладаем достаточными возможностями, чтобы предпринимать меры охраны высокого уровня для частных лиц. Мы работаем с Секретной Службой, когда возникает необходимость, но отель не может принять никакой ответственности в случае нежелательного инцидента. Мы здесь, в основном, для того, чтобы обеспечить безопасность наших зарегистрированных гостей. Мы будем рады сделать все, что можем, но больше этого я не могу ничего обещать.

Диц улыбнулся.

— Я понимаю. С нашей стороны это чистая предосторожность. Мы не ожидаем никаких проблем, но будет полезным обозначить некоторые вопросы, просто чтобы убедиться, что все идет как надо.

— Конечно.

Диц держался очень хорошо, непринужден, расслаблен. Должно быть, ему была действительно нужна помощь этого человека.

Эббот выглядел смущенным. Похоже, ему хотелось прикурить свою сигарету в мундштуке от золотой зажигалки Данхилл.

— Чем еще я могу помочь? Могу выделить одного своего человека.

— Не думаю, что это необходимо, но спасибо. У нас есть служащая Калифорния Фиделити, которая является на сегодня зарегистрированным гостем, Вера Липтон. Я бы хотел узнать номер ее комнаты и имена людей, занимающие две соседние комнаты. Вы можете что-нибудь для этого сделать?

Эббот обдумывал ответ. Под мягкими любезными манерами это был лед и кремень.

— Не вижу, почему нет.

Он встал и отправился к главной стойке. После короткого разговора со служащим, он записал что-то в маленькую кожаную записную книжку, которую достал из кармана.

Он вернулся, вырвал из книжки листок и протянул Дицу.

— Вы знаете какую-нибудь из этих пар? — спросил Диц.

— Я знаю обе. Кларки останавливались здесь много раз. Мистер и миссис Тайдерман — мои тетя и дядя.

Диц убрал бумажку и пожал Эбботу руку.

— Спасибо. Мы очень признательны.

— Рад был помочь.

Мы свернули в коридор справа, следуя за номерами комнат в убывающем порядке. Диц следил за коридором позади нас, не убирая руки с моего локтя.

Верина комната находилась в том же крыле, что и банкетный зал.

— Ты все это подстроил? — спросила я, когда увидела, как это близко.

— Я не хотел, чтобы ты разгуливала туда-сюда по всему отелю.

Он постучал. Последовала пауза. Я предполагала, что Вера подглядывает в дверной глазок.

Мы услышали звук отодвигаемой задвижки, и вот она, смотрит на нас в щель двери, закрытой на цепочку. На ней было зеленое шелковое кимоно, довольно широко распахнувшееся спереди.

Она глянула вниз и стянула разошедшиеся полы одной рукой.

— Я заперлась на цепочку. Правильно сделала?

Диц ответил.

— Ты умничка, Вера. А теперь впусти нас.

Она наклонила голову, пытаясь выглянуть в коридор.

— Откуда я знаю, что кто-нибудь не держит вас под дулом пистолета?

Диц засмеялся. Я озадаченно посмотрела на него. Я только один раз слышала, как он смеется.

— Тоже правильно, — сказал он.

Мне лично это не казалось таким уж правильным, но меня никто не спрашивал, не так ли?

Вера прикрыла дверь, сняла цепочку и впустила нас. Комната была огромной: кровать королевского размера, комод королевского размера, и королевского размера телевизор.

Доминирующим цветом был бледно-желтый: толстый бледно-желтый ковер, обои, с разбросанными по ним нежно-белыми японскими ирисами. Узор обоев повторялся на атласном покрывале и на шторах, раздвинутых и забранных бронзовыми держателями.

Прозрачные занавески были задернуты, свет за окном показывал, что комната выходит на подъездную дорожку. Два стула были обтянуты бледно-зеленой материей. Через дверь я заглянула в ванную, в которой продолжался цветовой замысел: ваза с белыми шелковыми цветами, толстые желтые полотенца, свернутые в плетеной корзинке.

Вера обозначила личное влияние на всех возможных поверхностях: сброшенная одежда валялась на кровати, вещи на вешалках висели на распахнутой дверце шкафа.

На комоде лежала косметика, возле раковины — термобигуди и щипцы для завивки, а на туалетном сиденье — мокрое полотенце. Раскрытый чемодан обнародовал пенистый беспорядок шифонового белья. Пара колготок была заброшена на один из стульев, и разлеглась там, с раздвинутыми ногами и хлопковой ромбовидной ластовицей, похожей на стрелу, указывающую вверх.

Диц сразу прошел к двери в соседнюю комнату, чтобы убедиться, что она заперта. Потом задернул шторы. Вера подошла к кофейному столику. Там стояла бутылка шампанского в серебряном ведерке со льдом и четыре бокала на подносе. Она взяла бутылку за горлышко и начала снимать фольгу.

— Садитесь. Мы можем выпить.

— Спасибо, я не буду. Я на работе, — сказал Диц. И обратился ко мне.

— Держи дверь запертой. Если телефон зазвонит, можешь ответить, но себя не называй. Если это кто-то знакомый, долго не разговаривай. Не сообщай никому никакую информацию.

Если кто-то ошибется номером, скажешь мне. Возможно, это проверка, есть ли кто-нибудь в комнате.

Он взглянул на часы.

— Вернусь ровно в семь, чтобы проводить вас в банкетный зал.

Когда Диц вышел из комнаты, Вера подняла руки и потрясла ими.

— Давай приступим!

Она сняла с бутылки проволоку и обмотала горлышко полотенцем, трудясь туда-сюда над пробкой обоими большими пальцами, пока она не выскочила. Она наполнила два бокала и протянула один мне.

— Я уже сделала макияж. Почему бы тебе не заскочить быстренько в душ, пока я одеваюсь.

Потом займемся твоими волосами и лицом.

— Я уже приняла душ. Все, что мне нужно, это надеть комбинезон, и я готова.

Вера одарила меня взглядом, чтобы дать понять, насколько я ошибаюсь.

Под ее критическим наблюдением я вылезла из джинсов и влезла в комбинезон. Она только слегка поморщилась при виде моих синяков. В то время как мое выражение лица, наверное, напоминало больную собаку, которую ведут к ветеринару. Бр-р. Макияж.

Я надела костюм и попыталась подтянуть брюки на талии. Вера хлопнула меня по руке.

— Не делай этого.

Она встала на колени, подвернула мои штанины до нужной длины и закрепила специальной лентой, которую принесла с собой.

— Ты подумала обо всем.

— Будь готов — мое второе имя, зайка.

Затем она принялась за остальную часть меня.

Я сидела на крышке унитаза с полотенцем вокруг шеи, верино тело размещалось между мной и большим зеркалом во всю стену.

— Что ты собираешься делать с моими синяками на лице?

— Доверься мне, детка.

У нее были бутылочки и пудреницы, лосьоны, кремы и какая-то клейкая масса в баночках, щеточки, аппликаторы, губки, ватные палочки. Она трудилась, придвинув лицо очень близко к моему, изрекая инструкции.

— Закрой глаза. Теперь посмотри вверх… Господи, перестань моргать! Ты все портишь.

Она наносила помаду кисточкой, сложив свои губы в ту форму, в которую я должна была сложить свои.

Через сорок минут она отступила, обозревая свою работу. Завентила помаду в тюбик.

— Да, мне нравится. А ты что думаешь?

Она отодвинулась, и я смогла увидеть свое отражение.

Я смотрела на себя. Неожиданно у меня оказались эффектные глаза, румянец девушки в первом расцвете юности, свежий рот, волосы лежали темной волной.

Я засмеялась.

— Ну давай, посмейся, — сказала Вера ядовито. — Ты выглядишь обалденно.

Диц вернулся в семь, взглянув нас обеих без комментариев. Вера привела себя в порядок ровно за шесть минут, ее рекорд, как она сказала. На ней было черное платье с глубоким вырезом, наполненным до краев выпуклостями груди, черные колготки со швом и черные туфли на шпильках. Она остановилась и уперла руки в бока.

— Ну, что скажешь, Диц? Давай, не стесняйся.

— Ты выглядишь замечательно. Серьезно. Вы обе выглядите просто здорово.

— Мог бы придумать что-нибудь получше, — сказала Вера и обратилась ко мне: