— Вальс. Подумаешь, вальс! — между тем философствовал хмельной Санька. — Мне лично этот танец напоминает приезжего из района лектора: для ушей есть, для сердца нет. Мне подавай «цыганочку»!

— Еще не разучился плясать?

— Держу первое место по району, — с похвальбой ответил Санька слегка заплетающимся языком.

— Ого!

— Сявалкасинцам ли быть последними?! Мы народ лесной. Полевым не поддавались и не поддадимся. Помнишь, как у нас приговаривают: мы хабысинские, хабыс, хабыс, хабысцы — упадем, а молодцы…

Гармонь смолкла, и к Павлу с Санькой подошли Володя и Петр, другие парни. Девушки стояли на отдалении, стесняясь подходить. Павел встал и сам первый подал руку оказавшимся близко Лизук и Любе. Как же, он хорошо помнит, что они работали на ферме…

— Чего стали? — раздался звонкий грудной голос. — Не хотите танцевать — давайте играть. Вставайте в круг.

Павел оглянулся: кто же это? Оказывается, та самая девушка, что танцевала с Анной. Павел и сам не знал, чем именно, но чем-то она выделялась среди подруг. Одета в розовое шерстяное платье и зеленую кофту — ничем не богаче других. Прическа тоже скромная, простая: светлые волосы коротко острижены и чуть-чуть завиты. Разве что капроновые чулки и туфли на высоких каблуках делали ее стройной и легкой, непохожей на остальных. Видно, что не сявалкасинская. Наверное, учительница.

Девушки и парни стали в круг.

— Эй, Володя, — продолжала командовать заводила. — Чего стоишь, словно черен от лопаты проглотил? — и хлопнула парня по плечу.

Володя круто повернулся, хотел схватить девушку, но той уже и след простыл. Володя кинулся в круг, но только он успеет податься в одну сторону, девушка, словно бы заранее разгадывая его намерения, — уже в другой стороне. И так-то легко бегает, что и высокие каблуки ей не помеха. Совсем загоняла юркая мышка бедного кота.

— Что за девушка? — тихонько спросил Павел у Саньки. — Не наша?

— Если какой-нибудь чудак женится на ней — будет нашинской, — уклончиво ответил Санька.

Бездельно стоя в кругу, Павел продолжал приглядываться к сявалкасинским девушкам. Большинство одето по-городскому в короткие платья. Лишь кое у кого поверх платьев надеты нарядные фартуки с кружевами. Жаль, что безликая — не русская, не чувашская, а какая-то среднеевропейская — мода вытесняет национальное, народное… А еще Павлу подумалось, что вот сейчас глядит он на сявалкасинских девушек и все они для него пока еще одинаковы, неразличимы. Но ведь может, наверное, и так случиться, что одна из девушек, что стоят с ним, взявшись за руки в кругу и играют в кошки-мышки, в один прекрасный день станет для него дороже и ближе всех остальных… Где она, эта девушка? Которая?..

— Так мышь может загонять кота до смерти, — взмолился Володя. — Пока не растянулся посередь круга — я лучше вам прощальный вальс сыграю. Только вы, ребята, инициативу не проявляйте. Приглашают девушки.

Володя картинно развернул цветастые мехи. Пара за парой начали выходить на середину зала.

— Пошли, соседский жених, — перед Павлом стояла Анна. — Посмотрим, как танцуют казахстанцы.

— Неважно, чувашстанцы, — принимая вызов, ответил Павел и положил руку на плечо девушке.

И они закружились в вальса.

— Ничего, — похвалила Анна. — С высоким парнем танцевать легко. И с ног пока еще никого не сшибли.

— Особо-то не хвали — сглазишь.

Рядом с ними оказалась та незнакомая девушка в паре с Васей Гайкиным. Вася только по плечо девушке и водит ее, задрав голову, а та поглядывает на него сверху вниз и хохочет не нахохочется.

«Не скажешь, что застенчивая. Любит быть на виду, нравится обращать на себя внимание. И смеется-то так громко не по этой ли причине? А может, такая жизнерадостная от рождения?.. Однако же зачем я над всем этим голову ломаю — вот что непонятно…»

Гармонь разом смолкла, и все повалили к выходу.

— Погоди минутку, я накину пальто, — сказала Анна, — Вместе пойдем, если не против.

— А жених твой не обидится? — улыбнулся Павел. — Может, лучше будет, если он тебя проводит.

— Мои женихи еще в люльке качаются.

На выходе из сеней их поджидала та, все еще незнакомая Павлу девушка. По всему видно смелости той девушке не занимать стать. Как только Павел взял Анну под руку, та девушка быстро зашла с другой стороны и, приноровив свой шаг к шагу Павла, спросила:

— К вам можно прицепиться?

— Да, пожалуйста, — подчеркнуто вежливо ответил Павел.

— Прости, Павел, — вмешалась Айна. — Я совсем забыла познакомить вас.

Павел приостановился, подал руку и назвал себя.

Не заставила себя ждать и девушка:

— Лена.

А когда снова пошли, начала рассказывать, что Вася Гайкин опять сунул ей в карман очередное письмо, уже третье по счету. Парнишка, оказывается, по-детски влюбился.

Лена рассказывала, не переставая смеяться, и это не понравилось Павлу: над любовью не смеются, пусть даже она и детская. И зачем рассказывать о Васиных письмах всему селу?!

Начал падать редкий теплый снежок. С долины Цивиля порывами дул ветер и нес с собой влажный весенний воздух.

— Я слышала про вас, — сказала Лена после короткого молчания. — И узнала сразу же, как только появились в клубе.

— Ни разу не видев? — удивился Павел.

— По рассказам Володи.

— Интересно! — только и нашелся Павел.

— Скажите, а почему чуваши, как бы далеко ни уезжали, а рано или поздно возвращаются в родные места? Я бы на вашем месте не вернулась из Казахстана. Ведь вы там были знаменитостью.

— Так уж знаменитостью!

Павел сначала хотел было объяснить Лене, почему он уехал из Казахстана, но раздумал: надо ли первому встречному открывать свое сердце. И он ответил словами поэта:

— Вы хорошо объяснили, — сказала Лена, — И спасибо за компанию. Я дошла. Завтра, Аня, в шесть. Если придешь раньше, постирай и мою марлю.

— Я уже постирала, — ответила Анна.

— Совсем хорошо. Спокойной ночи!

Лена подала руку Анне, затем по-мужски крепко пожала руку Павлу и добавила:

— Вы, Павел, парень видный, но… но уж больно молчальник. Заметьте, таких девушки не очень-то любят. — Рассмеялась своим звонким рассыпчатым смехом и убежала.

— Ты что застыл на месте? — потормошила Павла Анна.

— Откуда взялся этот чертик в юбке?

— А уж это ты спроси у своего дружка Саньки. Это по его вине она попала в Сявалкасы.

— Не в жены ли себе привез?

— Все как раз наоборот. Они небось уже два года, как совсем и не разговаривают друг с другом… Ну, пошли. Нам еще далеко, и по дороге успею рассказать.

— Интересно послушать.

— Еще бы не интересно — тебе Лена уже успела понравиться… Да, да, не возражай… Лена работала секретарем райкома комсомола…

— Ну и что? За то и понравилась, что была секретарем райкома? Не смеши белый свет.

— «За то, за то», — передразнила Анна. — Ты слушай… Лена приехала в Сявалкасы проводить собрание и завела речь о том, что на колхозных фермах в первую очередь должны работать комсомольцы. А Санька — был он, как всегда, навеселе — послушал-послушал ее, да и скажи: мы все мастера языком работать, а когда до самого дела доходит — у всех поясница болит. Вот вы нас агитируете, а сами небось бы не пошли. Ведь не пойдете. Знаешь, все так и притихли. Что ответит секретарь райкома? А? Лена поглядела этак с вызовом на Саньку и отрезала: а вот пойду! Пасти скот пойду, только лишь бы на фермах работали не беззубые старушки, а молодежь.

«Ого! А девушка-то, оказывается, с характером!»

— Мы думали — шутит, — продолжала Анна. — Ну, погорячилась, по стоит ли обращать внимание на пьяную Санькину болтовню. Разошлись. А наутро Лена и взаправду пришла на ферму. Наш заведующий и так и этак, куда поставить? Ведь стыдно перед районом: секретарь райкома идет пасти скот. «Иди на мое место», — говорит. Лена — свое, и ни в какую. В обкоме комсомола сначала растерялись: как быть? Решили, что случай принципиальный, одобрили. Оставили дояркой. И вот уже второй год доит коров и в школе старшей пионервожатой работает. Все успевает. Не девушка — огонь. Даже сырой чурбак рядом с ней загорается.