Доктор Хаймен вздохнул и покачал головой.

— Каждый год, мистер Эддиман, в американских больницах совершаются тысячи ошибок. В конце концов, там работают такие же живые люди, как и везде. Это — бич нашего общества. Там путают младенцев, назначают больным противопоказанные им лекарства, родственникам умерших выдают другие трупы. Денно и нощно мы ведем с этим злом борьбу, но искоренить его никак не можем. Возможно, ваша Хелен Пиласки просто упала на улице в обморок. С кем не бывает? Ее отвезли в больницу. Потом переместили в другую палату. Карточка с отпечатками пальцев случайно затесалась в картотеку венерических больных. Такое случается, а в больницах не любят признавать свои ошибки. Так что её чудесное исцеление на самом деле объясняется очень просто.

— А почему родная мать не узнала ее?

— Господи, мистер Эддиман, но уж такое-то вообще сплошь и рядом случается. Матери и дочери вечно не узнают друг друга — особенно после какой-либо перенесенной травмы.

— Но — взять её в целом. Вы же с ней общались. Неужели можно поверить, что женщина с такой речью и таким кругозором, как у нее, могла, недоучившись в средней школе, стать уличной девкой?

— Можно, мистер Эддиман — здесь я буду категоричен. Способность некоторых людей преображаться, занимаясь самообразованием, воистину не знает границ. Я сам неоднократно в этом убеждался. Да и потом, чего такого особенного в её речи или поступках вы заметили? Да, она прикинулась, что читает ваши мысли, и вы тут же поверили…

— Она повторила мои мысли слово в слово.

— Дорогой мой, это же самый обычный фокус, к тому же — старый как мир. Достаточно только внимательно следить за ходом мыслей и поведением собеседника. Вспомните, какие трюки вытворяли Огюст Дюпен[Центральный персонаж знаменитого рассказа Эдгара По «Убийство на улице Морг».] и Шерлок Холмс, пользуясь своим дедуктивным методом. Да, мистер Эддиман, такие штучки нам давно известны. Собственно говоря, все её высказывания и идеи довольно избиты. Бог-создатель — этому учит Библия, Богу-творцу поклонялось братство прерафаэлитов[Группа английских художников и писателей 19 в., превозносивших «наивное» искусство Раннего Возрождения.] и многие другие, не говоря уж о язычниках.

То, что мир дурно устроен, мы и сами знаем. Ее рассуждения о морали? Побывайте на философских семинарах в любом колледже — услышите то же самое. Что же касается её концепции Бога… знаю я один анекдотец, который, правда, может оскорбить чувства христианина. Лично я-то унитарий…

— Меня вы не обидите, — пообещал я.

— Что ж, юмор полезен для здоровья. Уж слишком мы серьезно относимся ко всяким пустякам. Ну вот, послушайте. Президент Джонсон начал слишком туго закручивать гайки, и во многих штатах зароптали. Встревоженный Бог направил к нам архангела Гавриила, чтобы тот навел порядок. Гавриил собрал губернаторов всех штатов во главе с Джонсоном и передал им Господню волю, после чего Джонсон заловил его в углу и заявил, что как техасец и первый человек в Америке, он имеет право знать, кто есть Бог. Архангел Гавриил пытался отшутиться, но Джонсон не отставал. Тогда Гавриил сказал: «Ну, ладно, раз уж вы настаиваете… Во-первых, Она — негритянка…»

— Господи, как это глупо и старо, — думал я, глядя на него. Доктор же, видимо, решил, что я не понял.

— Вам не смешно?

— Нет. Я утратил чувство юмора. Я могу думать лишь о том, что самую поразительную женщину, которую я когда-либо встречал, ждет неминуемая и жуткая смерть. А вы тут травите мне анекдоты.

— Вы набожны? — встревоженно спросил доктор Хайден.

— Нет.

— Послушайте, мистер Эддиман — черт с ней, с этой консультацией и с тридцатью долларами. Вы вообще, похоже, не по адресу обратились. Почему бы вам не сходить к своему духовнику?

— У меня нет духовника.

— Вы ведь ходите в церковь?

— Ну и что?

— Поговорите с пастором.

— Думаете, это поможет?

— Нет. Но от меня помощи тоже нет, да и денег у вас не попросят. Сколько вам платят за защиту?

— Нисколько. Это гражданское дело.

— Понимаю. Очень жаль, мистер Эддиман, я был бы рад помочь вам, но…

— Ничего, я же сам к вам обратился.

— Послушайте, если хотите, я могу ещё раз поговорить с ней. Однако, даже если я найду её невменяемой, это ничего не изменит. Потом соберут комиссию, которая наверняка определит, что мисс Пиласки совершенно здорова.

— Да, — уныло кивнул я.

— Вы по-прежнему ей верите?

— Не знаю. Но она не сумасшедшая.

Я позвонил в дверь, располагавшуюся в правом крыле пресвитерианской церкви. Преподобный Джошуа П. Хикс сам открыл мне. Следом за ним я прошагал в прохладную — редкое удовольствие в Сан-Вердо — и обшитую темными панелями комнату, в которой царил приятный полумрак.

Преподобный отец Хикс был крупного роста и сложения мужчина, который слегка приволакивал ноги, а внешностью напоминал состарившегося Гэри Купера. Я даже ощутил некоторое недоумение — что могло сблизить такого почтенного священнослужителя с бывшим католиком, а ныне преуспевающим дельцом — Джо Апполони.

— Значит, вот вы какой, Блейк Эддиман, — пробасил он. — Я провел в суде целый день, и смело говорю: ваша подзащитная — поразительная женщина. Да, просто необыкновенная. Как мне к вам лучше обращаться — как к Блейку или мистеру Эддиману? Кстати, почему вас назвали Блейк? В честь девичьей фамилии матери?

— Да, сэр.

— Откровенно говоря, я этого не одобряю. Она, должно быть, была прихожанкой «высокой церкви»[Ортодоксальная англиканская церковь.]?

Я кивнул.

— Так я и думал. А я вот предпочитаю имена, которые что-то значат — Гидеон, Саул или Енох, например. Впрочем, вряд ли вы пришли ко мне, чтобы обсуждать имена. Джо сказал мне, что суд здорово выбил вас из колеи — и немудрено. На мой взгляд, подобную высшую меру наказания нужно вообще отменить. Вы не возражаете, если я все-таки буду называть вас Блейк?

— Нет, сэр.

— Тогда я хочу сразу прояснить для себя кое-что. Почему вы не обратились к собственному пастору, Блейк?

— Я не посещаю церковь. А моя жена водит детей в методистскую церковь — её родители были убежденными методистами.

— А вы не верите в Бога?

— Даже хуже того — я сам не знаю, верю я или нет.

— Хуже или лучше — это ещё бабушка надвое сказала, — пожал плечами Хикс. — Хотите выпить? У меня хорошее шерри припасено.

Самый подходящий напиток для духовного лица. Почему? Видите ли, Блейк, жить среди идиотов — это вовсе не повседневная повинность, а искусство. Откуда, черт возьми, мне знать, что именно шерри — самый подходящий напиток для отца-пресвитерианца? Просто я в это верю, вот и все, — он достал бутылку и наполнил два стакана. — Итак, Блейк, чем я могу вам помочь? Надеюсь, вы не станете просить меня заступаться за эту девушку? Она ведь, судя по фамилии, католичка? Да?

— Боюсь, что помощь нужна мне самому.

— Почему?

Некоторое время я сидел молча, в то время как священник потягивал шерри, с любопытством наблюдая за мной.

— Не торопитесь, — сказал он минуту спустя. — Можете вообще ничего не говорить. Попьете шерри, посидите и уйдете. Или останетесь. Как вам удобнее, Блейк.

— Допустим, — сказал я наконец, — что к вам пришел некто и заявил, что он посланник Бога. Как бы вы это восприняли?

— Ах, вот вы о чем. Что ж, в первую минуту я решил бы, что передо мной чокнутый.

— Почему?

— Потому что Господь не шлет нам своих посланников, Блейк. Он в них не нуждается.

— Откуда вы знаете?

— Это основной вопрос в любом религиозном диспуте. Откуда вы знаете? Должно быть, мы боимся отвечать на него из опасения, что, ответив, станем на путь отрицания самих основ бытия, созданных Господом. Впрочем, это довольно спорно.

— А как же Христос?

— Христос был Его сын.

— А не могли у него быть другие сыновья?

— Нет.

— Жаль, что я не могу сказать «нет» с такой же уверенностью, как вы, святой отец. Впрочем, мне вообще куда более свойственно сомневаться, чем утверждать. Могу я задать вопрос, который покажется вам кощунственным?