Я проследовал за ним в его кабинет. Папка с делом Хелен Пиласки лежала у него на столе — видимо, он изучал его. Усевшись за стол, Комински протянул мне папку. Я взял её и двинулся было к двери, но Комински остановил меня.

— Выносить его нельзя, Блейк. Прочитай все здесь, а потом, если понадобится, мы изготовим для тебя любые ксерокопии. Но папка должна оставаться здесь.

Я кивнул и погрузился в чтение. Комински сидел, не сводя с меня глаз. Открывалось дело фотографиями Хелен Пиласки, в фас и в профиль, сделанными в тюрьме. Это была Хелен, но вроде бы и не Хелен. Я долго вглядывался в фотографии, но так и не раскусил, что именно в них не так. Потом, махнув рукой, перешел к анкете.

Такая уж была у неё анкета. Я перечитал её трижды. Затем поднял голову и встретился с задумчивым взглядом Комински.

— У тебя сложности, Блейк? — тихо спросил он.

— Что за дурацкая шутка? — взорвался я. — Кто меня подставил? И кому все это нужно?

— Мне не нравится, как ты разговариваешь, Блейк, — сказал он. — И Чарли Андерсону тоже не понравится. Ты попросил, чтобы тебе показали её досье. Я дал его тебе. Ты ознакомился с её анкетой. Потом перечитал её. Правильно?

— Да. Три раза.

— Ну и что, черт побери, тебе от меня ещё надо?

— Я не хочу, чтобы из меня делали козла отпущения.

— А кто, черт возьми, делает из тебя козла отпущения? — прорычал Комински.

— Вы.

— Блейк, ты совсем обнаглел! У меня руки чешутся спустить тебя с лестницы.

Я встал, вытащил из досье анкету и швырнул на стол.

— Что это такое? — спросил я.

— Ее анкета, — бесцветным голосом ответил Комински.

— Нет. Ничего подобного.

— Послушай, Блейк, — вздохнул Комински. — Не лезь на стенку. Я понимаю, что дело чертовски щекотливое. Но эта девка — обыкновенная уличная шлюха, дешевая потаскуха. В Штатах таких — тысяч сто, а то и все двести. Эта её анкета, — он ткнул крючковатым пальцем в лежавший перед ним лист бумаги, — абсолютно типичная. Я видел сотни таких. Ничего особенного в ней нет. Обычная проститутка, из тех, что на каждом углу торчат. Анкета как анкета.

— Да, с той лишь разницей, что это не её анкета.

— В каком смысле?

— Эта анкета не принадлежит той девушке, которая сидит у вас в тюрьме.

Комински поморщился.

— Не болтай ерунду, Блейк. Дай-ка мне досье.

Я передал ему папку и Комински, покопавшись в ней, извлек три карточки с отпечатками пальцев.

— Вот, полюбуйся, — сказал он. — Вот эти сняли мы сами, на своем бланке. Вот эти, — он протянул мне вторую карточку, — из Чикаго. А вот это — фотокопия её карточки, присланная нам из ФБР.

— Вы все отпечатки в ФБР проверяете?

— Сам отлично знаешь, что — нет, Блейк. Но всякий раз, когда у нас возникают какие-либо сложности, мы связываемся с Вашингтоном, а уж там решают, с каким ведомством связаться. Мы же здесь не идиоты. Всем нам показалось, что с этой Пиласки что-то нечисто, поэтому мы и запросили ФБР.

— Я тебе не верю, — отрезал я. — Это не её карточка и не её отпечатки.

— Хорошо, — кивнул Комински, разводя руками. — Я думал, что ты толковый парень. Что тебя на мякине не проведешь. Вот уж не представлял, что первая встречная потаскуха будет из тебя веревки вить, — он нажал кнопку на столе и в кабинет вошел полицейский в мундире. — Зайди к дактилоскопистам и скажи, чтобы сняли отпечаток большого пальца Пиласки.

— Только большого?

— Да. Сейчас же, не откладывая. Большой палец левой руки. Пусть снимут прямо у тебя на глазах — тут же принесешь отпечаток ко мне.

Полицейский кивнул и вышел. Комински покачал головой.

— Я чувствую себя последним идиотом, что пошел на это. Слушай, Блейк, я тебя прекрасно понимаю…

— Ты же наверняка с ней говорил, — сказал я.

— Конечно — и не раз. Только, наверное, у меня опыта побольше. Или чутья. Проститутка ведь не обязана носить значок или повязку с надписью «проститутка». И нет закона, запрещающего уличным девкам время от времени заглядывать в умную книжку. Черт побери, Блейк, если бы мне платили хотя бы по одному доллару за каждую приличную даму, которая, проигравшись в пух и прах в наших казино, выходила затем на панель, я бы давно был богатым человеком. Да, все они приличные и целомудренные, пока не приезжают в Сан-Вердо подержать руку на пульсе Америки. Замужние. У некоторых четверо, а то и пятеро детей. Потом же все они прямо как с цепи срываются. Такое вытворяют, что далеко не всякая профессионалка себе позволит. Так почему же тебя смущает, что эта Пиласки не укладывается в принятый типаж? Что, по-твоему, мы с Чарли затеяли? Хотим тебя одурачить, что ли? Чего ради?

— Не знаю, — тяжело вздохнул я.

— Ясное дело — не знаешь. Слушай, Блейк, выкинь эти мысли из головы. Хоть ненадолго.

Мы сидели и молча ждали возвращения полицейского. Когда тот вернулся, Комински вручил мне карточку с отпечатком левого большого пальца, затем вынул из стола лупу и протянул мне. Я сравнил свежий отпечаток с отпечатками, присланными из Чикаго и ФБР. Они полностью сошлись. Если Комински не затеял какой-то грандиозный обман — а в это я теперь поверить никак не мог, — то девушка из тюрьмы и лицо, которому принадлежали отпечатки пальцев из полицейской и федеральной коллекций, были идентичны.

Я сел на машину и покатил в пустыню, надеясь хоть немного проветрить воспалившиеся мозги. Накатавшись до полного одурения, я пришел к выводу, что меня не столь беспокоит Хелен Пиласки, сколько поведение Чарли Андерсона и Билли Комински. Я ухитрился прожить тридцать семь лет, но за все эти годы никому не удавалось с такой легкостью надругаться над моим достоинством, как Чарли Андерсону. Стоило ему только свистнуть, и — вот он я, вытягиваюсь в струнку, щелкая каблуками. Увы, в Сан-Вердо по-другому было нельзя. Весь наш город функционировал как один хорошо отлаженный механизм. У нас так: либо ты играешь по принятым правилам, либо тебя вышвыривают под зад коленкой. В нашем Сан-Вердо вы не встретите демонстраций, у нас отсутствует всяческая оппозиция, нет расовых волнений, да и уровень преступности — самый низкий на всем Западе. Город полностью подчинялся всемогущему синдикату и управлялся мафией по своим правилам. Блейк Эддиман был в этой игре даже не пешкой, а — песчинкой. Инфузорией.

Примирившись с этой мыслью, я решил, что рыпаться не стоит. Нужно продумать линию защиты и проучить всю эту кодлу.

Добравшись до Сильвер-плейт, я остановил машину и с полчаса посидел, таращась на серебристый песок.

Затем возвратился в Сан-Вердо.

На этот раз, когда Хелен Пиласки вошла в комнату для встреч с адвокатами, вставать я не стал. Дождавшись, пока уйдет надзирательница, Хелен посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.