— Да, так и есть.

— Ты хочешь, чтобы суд присяжных состоял из одних лишь мужчин? — криво усмехнулся я.

— Как, черт побери, я могу набрать в суд присяжных одних лишь мужчин?

— Тогда как, черт побери, я смогу её спасти?

— Прежде всего — успокойся, Блейк. Возьми себя в руки. Двигайся вперед не спеша, шаг за шагом. Дело обстоит не так уж скверно, как ты думаешь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Новое здание городской управы, возведенное по типу крупнейших южно-калифорнийских небоскребов, было облицовано снаружи особым тонированным стеклом, которое, как утверждали производители, снижает солнечное тепло, не влияя на яркость света. Возможно, так оно и было, но снаружи черное как смоль сооружение почему-то напоминало стоявший торчком гроб. Старое здание бывшей мэрии, в котором разместились сейчас полицейское управление и тюрьма, соседствовали с этим гробом, примыкая к нему почти вплотную. «Франтьерсмен», крупнейшая местная газета, протестующая против уродования облика города, развернула против этого комплекса довольно бурную компанию, которая, однако, с треском провалилась. Строительство черной коробки обошлось почти в пять миллионов долларов, и никто не собирался сносить или видоизменять её в угоду воинствующим поклонникам красоты.

Как бы то ни было, но благодаря прохладному туннелю, в котором и днем и ночью жужжали кондиционеры, старое здание соединялось с новым, и все говорили, что именно так должны строить в пустыне города будущего: под защитой стеклянной крыши и мощных кондиционеров. Примерно на эту тему я и размышлял, вышагивая к старому зданию, когда встретившийся на пути Билли Комински, начальник нашей полиции, вмиг испортил мне настроение, прямо с места в карьер заявив, что, дескать, «давно уже нам надо было повесить эту сучку». Электрический стул, по его мнению, метод нечистоплотный, а вот эшафот или, на худой конец, газовая камера — как раз то, что надо.

— Не надейся, Блейк, — добавил он, — что Чарли поможет тебе добиться оправдания этой девки. Если она каким-то чудом и избежит смертного приговора, то мы сгноим её за решеткой. Мы пришьем ей хвост преступлений в милю длиной. Проституция, мелкие и крупные мошенничества и тому подобное…

— Что-нибудь из этого — правда? — поинтересовался я.

— Ха-ха! Кое-что — да. С другой стороны, если её и повесят, тебе от этого ни жарко ни холодно. Конечно, считается, что вешать женщину — дурно, но их вешали раньше и впредь будут вешать. А в Блейка Эддимана камня никто не бросит — он-то тут причем? Он обеспечил преступнице прекрасную защиту, и не его вина, что эта стерва хладнокровно и средь бела дня пристрелила Алекса Ноутона. Так что, Блейк, ты при любом исходе не в накладе.

— А ты ведь был знаком с судьей Ноутоном, Билли, не так ли? — осведомился я.

— Да, был. Только не надейся получить от меня показания, будто эта дрянь действовала на благо общества. Если каждая шлюха станет распускать руки и уничтожать видных общественных деятелей, то в нашей стране скоро вообще никого не останется. С другой стороны…

Он запнулся. Я терпеливо ждал.

— Что?

— Нет… ничего.

— Что ты хотел сказать, Билли?

— Ничего, — отрезал он, уже начиная раздражаться. — Ничего. Пес с ними. Отправляйся к ней. Она — твоя клиентка. А я — простой легавый.

— Кто произвел арест?

— Погоди, ты ещё не видел свою подзащитную.

— Слушай, Билли, позволь мне работать так, как я считаю нужным. Я бы хотел побеседовать с полицейским, который её арестовал. В конце концов, меня даже не было в городе, когда это случилось.

— Ну, хорошо, хорошо. Его зовут Джонни Кейпхарт.

— Где я могу его найти?

— Наверху, если он ещё не заступил на дежурство.

Думаю, в каждом американском городке найдется свой Джонни Кейпхарт; всю жизнь он — Джонни, а не Джон, и почти неизменно становится полицейским. Послушный и вежливый в детстве (оттого, что всех боится), он сохраняет учтивость и в зрелые годы, уже будучи до мозга костей фараоном. Выглядит он чаще всего точь-в-точь, как Джонни Кейпхарт — высокий, длинноногий, светловолосый, не слишком умный, но и не дурак, с кем надо — обходительный, да и вообще куда более воспитанный, чем обычный полицейский; правда, если вывести его из себя, то от обходительности не остается и следа. Нашему Джонни Кейпхарту было около тридцати пяти лет, и получал он, как и другие, не хватающие с неба звезд полицейские, около десяти тысяч в год. С премиальными набегало ещё тысяч шесть, так что на жизнь жаловаться ему не приходилось.

Я застал его в комнате отдыха; Джонни потягивал кока-колу и чистил ногти. На дежурство он заступал в десять тридцать, так что у нас оставалось ещё двадцать минут. Я представился и изложил цель своего визита. Он сразу же попытался меня отшить, заявив с места в карьер, что я только зря потрачу свое время, потому что ничего полезного сообщить он мне все равно не сможет.

— Позволь, Джонни, я сам это решу, — приветливо улыбнулся я.

— Послушайте, мистер Эддиман, — вздохнул он. — Я знаю, что вы друг мистера Андерсона, да и начальник полиции не направил бы вас ко мне, не обладай вы достаточным весом, но я ведь вам чистую правду говорю: да, арестовал её я — ну и что? Больше к этому добавить мне нечего.

— Возможно, ты и прав, Джонни. Только объясни, пожалуйста, что из себя представляет эта мисс Хелен Пиласки. Почему, как только речь заходит о ней, все сразу настораживаются или уходят в кусты?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Эддиман.

— В самом деле?

— Да. Послушайте, мистер Эддиман, давайте я лучше отведу вас в её камеру. Так будет лучше всего. И вы сами с ней поговорите.

— Давай я сам решу, что для меня лучше.

Джонни оставил свои ногти в покое и глотнул кока-колу. Выглядел он удрученным.

— Джонни, ты впервые увидел её, когда производили арест?

— Кого?

— Пиласки.

— Нет.

Каждое слово из него приходилось вытягивать клещами. Я притворился разгневанным и сказал, что своим поведением он может навредить не только мне, но и начальнику полиции, а также Чарли Андерсону, которые значили для него куда больше, чем я.

— Ну ладно, — кивнул Джонни. — Врагов я наживать не собираюсь. И вы не подумайте, мистер Эддиман, что я пытаюсь вставлять вам палки в колеса.

— Я так и не думаю. Но мне кажется, что эту девицу окутывает завеса тайны.

— А вы когда-нибудь видели ее? — внезапно спросил он.

— Нет.

— Да, она и впрямь необычная, — произнес Джонни. — Вы правы — мне уже доводилось встречаться с ней прежде. Странная она. — Джонни рассказал мне про встречу с Хелен. Оказалось, что он был первым мужчиной в Сан-Вердо, который с ней познакомился.

Дело было в пятницу, восьмого мая, около семи месяцев назад. Он патрулировал в одиночку скоростное шоссе номер сто сорок семь в районе Сильвер-плейт, что примерно в девяти милях восточнее Сан-Вердо. Сильвер-плейт, если кто не знает — это совершенно круглый участок пустыни около пяти миль в поперечнике, напоминающий сверху серебристую тарелку и покрытый чем-то вроде смеси белого песка и соды. Находиться там небезопасно — в знойные дни пропитанный каустиком воздухом становится особенно ядовитым, беспощадно разъедая глаза. Попытаться пересечь Сильвер-плейт пешком равносильно самоубийству. Сейчас-то никто в этом месте не шатается, но в прежние годы, как мне рассказывали, здесь нередко находили останки неосторожно забредших путников. Скоростное шоссе рассекает этот круг точно пополам. Если с вашей машиной что-то случится, то самый лучший выход смирно сидеть и дожидаться полицейского патруля или какого-нибудь случайного спасителя.

Итак, катил себе Джонни Кейпхарт по этому шоссе и вдруг увидел стоящую на обочине Хелен Пиласки. Притормозив рядом с ней, он заметил, что девушка даже на него не смотрит, а, повернувшись к дороге спиной, разглядывает пустыню.

— Ты хочешь сказать, что она не слышала, как ты подъехал?