Пока Чонгук сидел на кровати и не знал, куда деваться, девушка спряталась за дверью шкафа и стала переодеваться. Парня одолело естественное любопытство. Он хотел заглянуть за дверь, узнать, какова же Йоко без одежды, но побоялся проявить излишнее хамство, поэтому продолжил неподвижно сидеть, смотреть на деревянную перегородку, что скрывала от него самое интересное, и фантазировать. Ему доступны были лишь ноги девушки. Сначала по ним сползли вниз джинсы, которые она ловко отбросила в сторону, затем пропала сначала одна нога, затем — другая. Видимо, надела шорты. Следом Йоко повернулась, суетливо закопошилась, и на пол к джинсам полетел черный кружевной бюстгальтер. Чонгук внимательно посмотрел на него. В голове моментально всплыли непристойности, в которых он с подробностями представлял, какой может быть грудь девушки. Большая она или маленькая? И каково держать ее в руках? Мягкая ли она на ощупь или упругая, как мяч? Как же ему хотелось проверить свои теории лично… Чонгук давно не был в интимной близости с женщинами, и это отложило свой отпечаток.

— Ты так собираешься ложиться? — Йоко появилась из-за шкафа слишком резко. Чонгук не успел прийти в себя после откровенных мыслей и впервые в жизни замялся. Чон Чонгук. Замялся. Где-то в лесу точно сдох бедный волк. — Нет, мне все равно, но спать в уличной одежде как-то негигиенично.

— Да, я сейчас разденусь, — парень поднялся на ноги и стал до такой степени неуклюже снимать с себя одежду, что девушку это позабавило.

— Я могу отвернуться, если хочешь, — сказала она, улыбаясь.

— Я и не стесняюсь, — с обидой фыркнул Чон.

Сначала с него слетела рубашка, оголяя накаченный торс, затем загремела пряжка ремня, скрипнула ширинка, и мужские брюки оказались на полу. Только полная дура или фригидная женщина не оценила бы красоту тела Чонгука. Оно было крепким, подтянутым, с рельефными мускулами. Даже были заметны кубики пресса, к которым так и хотелось прикоснуться. Йоко невольно засмотрелась на детектива, но резко одернула себя. Ее покрасневшие щеки выдавали бедняжку с потрохами, и, конечно же, Чонгук не смог не заметить проявленную реакцию на его обнаженное тело. Ему стало интересно, насколько все это может зайти, поэтому он решил немного поиграться: нагнувшись, он поднял с пола свои вещи и подошел к Йоко слишком близко. Он смотрел на нее сверху вниз и нахально улыбался уголком губ. Девушка могла почувствовать жар, исходивший от его тела. От этого румянец стал еще заметнее, а в голове замаячили совсем неприличные картинки, главная роль в которых была отдана детективу Чону.

— Куда я могу положить вещи? — спросил Чонгук максимально томно.

— Ты нарушаешь мое личное пространство, — Йоко закатила глаза, отпихнув от себя парня, вырвала из его рук рубашку и брюки и отошла в сторону, чтобы сложить их на стуле. — Не приближайся ко мне, я этого не люблю.

— Да? А твои щеки говорят об обратном, — ехидно подметил парень, оглядываясь на кровать. — Нам не будет тесно?

— Нам? А с чего ты взял, что я буду спать с тобой? — Йоко улыбнулась не без наслаждения, осадив самодовольного детектива. — За то, что позволяешь себе вольности, будешь спать на матрасе, а мы с Чимином как-нибудь поместимся.

— Думаешь, я расстроюсь, если ты не позволишь мне лечь с тобой? — напыщенно произнес Чонгук. — Да я только рад, что посплю один, а вот хёну искренне сочувствую.

— Сочувствовать удобнее на матрасе, так что ложись, — пихнув ногой мягкий предмет на полу, лежавший подле постели, девушка забралась на свою кровать, забралась под одеяло и отвернулась к стене, делая вид, что читает книгу.

Йоко задели слова, сказанные Чонгуком. Ему что, настолько противно спать вместе с ней? Все же было нормально, они даже начали ладить, и снова обидные шуточки в ее адрес. Видимо, он был прав, когда сказал, что у него нет сердца. Девушка была убеждена, что с левой стороны груди у него твердый, черный уголь, который вот-вот рассыпется, но никак не жизненно необходимый орган, качающий кровь.

Чонгук был в таком же опущенном настроении. Его прошибла странная, непривычная волна ревности. С какой это стати Чимину позволено спать рядом с Йоко? Разве он заслужил такую привилегию? «Почему не я?», — злобно шипел про себя Чон, опускаясь пятой точкой на матрас. Парня терзало то, что загорелось у него внутри. Хотелось опрокинуть эту чертову кровать. Нет, хотелось запереть дверь ванной комнаты, чтобы Чимин никогда из нее не выбрался. Нет, хотелось залезть к девушке под одеяло, ведь там ему было самое место в ту ночь. Чонгук по-настоящему не понимал, что с ним происходило. Она же просто практикантка, которая уйдет из прокуратуры через пару месяцев. Она та самая Йоко, которая неимоверно бесила его одним своим видом. Она обычная девчонка, коих на свете миллионы. Нет, все это было пустым обманом — обманом, засевшим глубоко в подсознании Чонгука. Ему нравилось удовлетворять себя ложью, придуманной им самим. Он прятался за ней, как за щитом, и не собирался вылезать открыто на поле боя.

— Вы уже собираетесь спать? — Чимин зашел в комнату в одних трусах. Попутно он вытирался полотенцем и, кажется, совсем не стеснялся своего вида.

— Да, и тебе отвели почетное место, — слащаво протянул Чонгук, указывая рукой на постель. — Надеюсь, тебе будет удобно в компании нашей королевы.

— Воу, — усмехнулся Пак, направляясь в сторону кровати, — а это приятно. Спасибо, Йоко.

— Ложись и не болтай, — буркнула спрятанная за книгой девушка.

Ей было безумно неловко. Так неловко, как никогда еще не было. Она находилась в одной комнате с двумя почти что обнаженными парнями. А парни-то были очень даже ничего… Тело Чимина не уступало телу Чонгука, оно было таким же атлетически сложенным, только пресс был немного рельефнее и притягивал к себе со страшной силой.

Когда кровать рядом с Йоко промялась, когда она ощутила тепло чужого тела, ее резкой, горячей стрелой прожгло насквозь непреодолимое чувство страшного смущения. Рядом с ней лежал детектив Пак в одном нижнем белье. Он слегка соприкасался своей горячей кожей с ее холодной, создавая непередаваемый колорит. Девушка поймала себя на странной мысли: ведомая женскими инстинктами, ей захотелось отложить книгу и прижаться к Чимину так крепко, чтобы кости захрустели, чтобы дыхание перехватило, чтобы не было сил оторваться, но вместо этого она постаралась погрузиться в чтение и не обращать внимание на детектива, который в опасной близости и с умиротворенным лицом копался в телефоне. Но это умиротворенное лицо было лишь умело натянутой маской. Чимин боролся сам с собой. Как же ему хотелось приласкать Йоко, усмирить ее дикий нрав, бережно обнять и дать понять, что не стоит находиться в постоянном напряжении — нужно давать волю себе настоящей и не бояться быть за это осужденной. В голове парень так и фантазировал, как его руки блуждают по женскому телу, пальцы зарываются в волосы, а губы находят ее губы, чтобы слиться в нежном поцелуе. С ним творилось что-то странное, от чего хотелось на стенку лезть. Внешне Чимин напоминал спящий вулкан, внутри которого в любой момент могла проснуться кипящая страстью лава.

Чонгук не мог смотреть, как Йоко и Чимин лежат вместе на одной кровати. Он отвернулся в другую сторону, натягивая на себя тонкое одеяло, и с силой сжимал его в кулаке. Он бесился сам от себя. Какого черта он ревнует? Почему какая-то Йоко смогла вывернуть его наизнанку дважды: сначала от неприязни, а после от едва зарождающихся чувств, которых Чонгук страшился больше смерти? Детективу было совсем не весело от происходящего. Он не узнавал себя. Всегда привыкший к одиночеству, к тяжелому камню вместо сердца, к саркастическому отношению к жизни и возвышенным чувствам, о которых любили петь влюбленные, он занимался самобичеванием и отгонял от себя ненавистные ему зачатки чего-то весьма нежного и хрупкого. Сладкие сорняки пробивались сквозь холодную бетонную стену в груди и тянулись к солнцу. Они не видели его, но хорошо ощущали идущее из ниоткуда будоражащее тепло. Чонгук изо всех сил старался поливать ядом маленькие ростки, топтать их и рвать, не жалея, но они появлялись снова и снова. И сейчас, когда за его спиной разворачивалась тошнотворная картина, он хотел выть не своим голосом, метаться из стороны в сторону в поисках помощи и молить богов о пощаде. Ну не может он любить, он не умеет и не должен, но Йоко… Будь она проклята.