Решающий момент наступил. Если помните, пуля вошла в шею у самого затылка. Скорее всего Хэпуорт заранее готовился к этой встрече — у жителей пригородов с садами нет привычки повсюду носить с собой заряженные револьверы; он так часто думал о возможной встрече, что распалил себя, превратил в сгусток ненависти и страха. Слабые подвержены крайностям. И вот пришло решение: если не будет выхода, он его убьет.
Слышите это безмолвие? После того как отзвучало эхо выстрела? Когда оба упали на колени, хлопая его по щекам, пытаясь расслышать, бьется ли сердце. Убитый рухнул как бык; следов крови на ковре не осталось. Соседние дома стоят пустые, выстрел никто не слышал. Вот бы еще избавиться от трупа! Да ведь до пруда какая-нибудь сотня ярдов!
Мой приятель потянулся за папкой и разворошил в ней исписанные листы бумаги.
— Что может быть проще? На соседнем участке строят дом. Тачки приготовлены как по заказу. Есть и доски — ими можно застелить тропу до самого берега. Глубина в том месте, где нашли труп, — четыре фута шесть дюймов. Достаточно только наклонить тачку.
Минутку, труп может всплыть и выдать их, значит, его надо нагрузить, сделать тяжелым, чтобы он ушел глубоко в мягкий ил и сгнил там.
Погодите, еще не все продумано. Предположим, несмотря на все предосторожности, он все-таки всплывает — например, соскользнет цепь. Строители то и дело ходят к пруду за водой — вдруг труп обнаружат?
Напомню: все это время труп лежит на спине. Его, вероятно, перевернули, чтобы послушать сердце. Глаза наверняка закрыли — им неприятен его неподвижный взгляд.
Женщина додумалась первой — ведь она видела их обоих с закрытыми глазами, лежащих рядом с ней. Может, она давно заметила сходство. Часы Хэпуорта — в карман, кольцо Хэпуорта — на палец! Если бы не эта борода — буйная, курчавая рыжая борода!
Они подкрадываются к окну и выглядывают наружу. Туман все еще густ, как суп. Ни звука, ни души. Времени полно.
Значит, надо бежать и скрыться в надежном месте. Но сначала — надеть макинтош. Кто-нибудь мог видеть, как в дом вошел человек в желтом макинтоше, — значит, теперь увидит, как он оттуда вышел. В каком-нибудь темном углу или в пустом вагоне макинтош придется снять и скомкать. И скорее в контору. Там дождаться Элленби: он надежен как сталь, он добропорядочный и деловой человек. Элленби что-нибудь подскажет.
Мой приятель со смехом отшвырнул папку.
— Ну вот, теперь ни одного недостающего звена! И как мы, болваны, до сих пор не догадались?
— Да, теперь все расставлено по местам, — согласился я. — Кроме Хэпуорта. Разве можно представить, чтобы человек, которому вы дали столь нелестное описание, спокойно сидел и прорабатывал планы побега прямо перед лежащим на ковре трупом убитого им человека?
— С трудом, — ответил он. — Но я вижу, как это делала она — женщина, которая неделями хранила молчание, несмотря на всю нашу ярость и негодование. Женщина, которая три часа просидела как статуя, пока старый Катбуш в суде сравнивал ее с новой Иезавелью. Женщина, которая, услышав, что ее приговорили к пятнадцати годам каторги, вскочила с места и с триумфальным блеском глаз вышла из зала суда, словно девушка, спешащая на свидание!
— Ручаюсь, она его и побрила, — добавил он. — Хэпуорт наверняка изрезал бы его даже безопасной бритвой.
— Значит, если она и ненавидела кого-то, — заключил я, — то не мужа, а Мартина. Потому и ликовала при мысли, что он мертв.
— Да, — задумчиво отозвался он. — И даже не пыталась это скрыть. Любопытно, что между ними есть сходство. — Он взглянул на часы. — Не хотите со мной?
— Куда мы идем?
— Мы как раз можем застать его, — ответил приятель. — В «Элленби и К°».
Контора занимала верхний этаж старинного особняка в тупике за Майнорис-стрит. Тощий конторщик известил нас, что мистер Элленби вышел, но к вечеру непременно вернется. Мы сели к едва тлеющему огню и стали ждать до тех пор, пока не сгустились сумерки. Наконец на скрипучей лестнице послышались шаги.
Он помедлил на пороге, явно узнал нас, но не удивился, а потом, выразив надежду, что нам не пришлось слишком долго ждать его, провел нас к себе в кабинет.
— Вы, наверное, не помните меня, — заговорил мой приятель, как только за нами закрылась дверь. — Полагаю, до вчерашнего вечера вы ни разу не видели меня без парика и мантии. Этим все и объясняется. Я был главным адвокатом миссис Хэпуорт.
В старческих тусклых глазах мелькнуло несомненное облегчение. Похоже, после вчерашнего инцидента Элленби заподозрил в нас врагов.
— Вы молодец, — пробормотал он. — Миссис Хэпуорт едва держалась, но и она была чрезвычайно благодарна вам за старания, я точно знаю.
Мне показалось, что по губам моего приятеля порхнула слабая улыбка.
— Простите меня за вчерашнюю грубость, — сказал он. — Но, взяв на себя смелость повернуть вас к себе лицом, я ожидал увидеть человека гораздо моложе вас.
— А я принял вас за сыщика, — ответил Элленби негромким добродушным голосом. — Вы, конечно, простите меня. Я ведь близорук. Конечно, подкрепить свои слова мне нечем, но могу заверить вас, что миссис Хэпуорт не получала никаких вестей от Чарли Мартина и не виделась с ним с момента… — он помолчал в замешательстве, — убийства.
— Неудивительно, — согласился мой приятель, — ведь Чарли Мартин похоронен на Хайгейтском кладбище.
Несмотря на возраст, Элленби пружинисто вскочил и замер, бледный и дрожащий.
— Зачем вы пришли?
— Это дело заинтересовало меня не только как адвоката, — ответил мой приятель. — Десять лет назад я был моложе, чем сейчас. Может, свою роль сыграла ее молодость… и удивительная красота. Думаю, позволяя мужу навещать ее по адресу, известному полиции, в доме, за которым в любой момент могут установить наблюдение, миссис Хэпуорт подвергает его смертельной опасности. Но если вы познакомите меня с фактами, позволяющими оценить сложность положения, я готов оказать ей услугу, призвав на помощь весь свой опыт.
К Элленби вернулось самообладание.
— Прошу меня простить, — произнес он, — я сейчас, только отпущу конторщика.
Через минуту мы услышали, как лязгнул ключ во входной двери, а потом Элленби вернулся, развел огонь и поведал нам начало истории.
Оказалось, что на Хайгейтском кладбище похоронен все-таки Хэпуорт, но не тот. Не Майкл, а его старший брат Алекс.
С детства он был грубым, жестоким и беспринципным. Если верить Элленби, трудно даже представить себе, чтобы современная цивилизация могла породить такого человека. Скорее он был копией своего давнего предка, дикаря или пирата. Вскоре стало ясно, что он не станет трудиться, если есть хоть малейшая возможность жить в порочной праздности за чужой счет. В третий или четвертый раз заплатив его долги, родители отправили его куда-то в колонии. Увы, удержать его там не удалось. Промотав прихваченные с собой деньги, он вернулся и принялся вымогать еще угрозами и запугиваниями. Встретив неожиданный отпор, он решил, что ему остаются лишь воровство и подлог. Родителям пришлось пожертвовать своими сбережениями, чтобы спасти его от наказания, а имя семьи — от позорного клейма. Элленби сказал, что горе и стыд убили старших Хэпуортов за считанные месяцы.
Этот удар лишил Алекса поддержки, которую он считал само собой разумеющейся, и, поскольку сестра была для него недосягаема, он избрал следующий источник материального обеспечения — своего брата Майкла. Слабый и робкий Майкл, вероятно когда-то по-мальчишески привязанный к сильному и красивому старшему брату, поддался на уговоры. Но требования Алекса быстро росли, и в конце концов он оказался соучастником одного особенно гнусного преступления. Можно сказать, что это оказалось единственной удачей Майкла — Алексу пришлось спасаться бегством, и Майкл, сам располагая не многим, дал ему денег, рассчитывая, что брат уже никогда не вернется.
Но тревоги и невзгоды измучили Майкла, ослабили его дух. Он уже не мог уделять все внимание своему делу, мечтал оказаться подальше от родных мест и начать жизнь с чистого листа. Не кто иной, как Элленби, предложил ему податься в Лондон и заняться корабельными поставками — делом, в котором пригодились бы немногочисленные капиталы, оставшиеся у Майкла. Имя Хэпуорта все еще имело вес в судостроении, и Элленби, напоминая об этом и рассчитывая пробудить в юноше интерес к делу, убедил его, что компанию надо назвать «Хэпуорт и К°».